Страница 2 из 9
– А как иначе-то, Иван Иваныч… Переписки дипломатической ныне вона сколько! Скоро двадцать лет в «Чёрном кабинете» тружусь – никогда прежде столько не писали. Пока всё перечтёшь, да все экстракты сделаешь – другой раз и заполночь домой уйдёшь…
Бецкой свободно расположился в предложенном кресле. Всмотрелся внимательно в полумрак кабинета и совсем другим тоном сказал, слегка понизив голос.
– За усердие хвалю. И начальнику твоему велю тебя отметить… Только речь сейчас не про то… Я к тебе так поздно не зря пожаловал: поручение у меня от императрицы есть, государственной важности дело… Должен ты мне через вашу картотеку человечка нужного найти…
Чиновник с готовностью наклонился к нему.
– Человечка? Какого человечка? Из каких он будет?
Иван Иваныч вздохнул.
– Этого я тебе сказать не могу, поскольку и сам пока не знаю… Ваша Секретная экспедиция, много пользы делу государственному принесла, авось, и ныне Отечеству нашему послужит… Ты мне вашу картотеку предъяви, мы там нужного человечка и сыщем…
Чиновник, совсем было растерявшись, засуетился.
– У нас, Иван Иваныч, картотеки разные, и каждая сама по себе весьма важная… С которой начать-то не знаю…– Он подошёл к ряду длинных шкафов, тянувшихся вдоль стен. – Здесь вот – « Главная». В ней поименованы все персоны, кои встречаются в перлюстрированных нами письмах… Желаете познакомиться?
– Уволь, уволь… Далее что?
Лукич с упоением посвящал Иван Иваныча в святая святых «Чёрного кабинета». Он пел, словно соловей на ветке, и сам наслаждался своим пением. Впрочем, для Бецкого песни эти были не внове. Знал он и про другие картотеки, о которых говорил сейчас Лукич, например, про ту, что разбита по странам, королевствам, империям, султанатам, то есть по всем государствам, куда пишут русские люди и откуда получают письма… Знал, что именно за стенами этой конторы перлюстрируются письма самых важных персон государства, генерал-губернаторов, губернаторов, сенаторов…
– А вот здесь, – продолжал Лукич, – здесь, Ваше высокопревосходительство, люди сами по себе малоинтересные, но для охраны и интересов государственных весьма важные. У нас в « Чёрном кабинете» эту картотеку называют «Групповой». Здесь всё, касаемое до преступных групп, будь то какие-нибудь заговорщики, фальшивомонетчики или карточные шулера…
Бецкой устало махнул рукой.
– Вот эта картотека мне и нужна… Слушай, Лукич, ищу я человека простого звания, лучше иностранца, ни с кем из важных персон несвязанного, это надо специально проверить, не оплошай… Пусть он будет беден, но ловок и смышлён… Найдёшь такого – через меня императрице весьма угодишь, а за моею благодарностию дело не станет…
Чиновник склонился в поясном поклоне.
– Я всегда готов служить государыне нашей, а Вам, Иван Иваныч – особенно, всею своею душой… – Он вытащил ящик с карточками и начал быстро просматривать их. – Этот? Нет, не пойдёт… У этого – ума маловато… Этот – всем хорош, прохвост, каких свет не видывал, да сын побочный весьма важной персоны… И этот не годится… Разве что вот… Грек…
– Отчего же и не грек? – протянул руку за карточкой Иван Иваныч.
Внимательно изучив всё, что имелось в картотеке про того самого грека, Бецкой засобирался домой, но проходя в тесную дверь, маскированную под шкаф, вдруг замешкался и как-то неловко спросил:
– А скажи-ка, Михал Лукич, на меня что ли, тоже карточка есть?
Чиновник смутился, растерялся, не зная, что ответить.
– Не извольте гневаться, Ваше высокопревосходительство…
Бецкой вздохнул.
– Есть значит… И все мои тайны, до моего дома относящиеся… Впрочем, мне скрывать нечего, всю жизнь старался во славу Отечества служить…
Утром следующего дня он пришёл с докладом к императрице. Словно навёрстывая потерянное в молодости, Екатерина, казалось, искала повода посмеяться. Вот и сейчас хохотала так, будто отводила душу. Бецкой едва улыбался, но был доволен настроением императрицы.
– Ну, насмешил, Иван Иваныч… Не помню, когда так много смеялась… Значит, наш «засланный казачок» – беглый грек?
– По сведениям «Чёрного кабинета» три года назад был он бакалейщиком на острове Кефалония, да бежал оттуда от полиции… Что натворил – неведомо… Как в Россию попал и где до сей поры болтался неизвестно, но родных и знакомых ни в Петербурге, ни в России нет… Хитёр, умён, ловок и беден…
Екатерина хлопнула в ладоши.
– Довольно. Зови!
Бецкой дёрнул бархатную сонетку. Тотчас в кабинете императрицы появился тот самый молодой иноземец, что так настойчиво приставал с расспросами к кучеру Бецкого. Поклонился низко, да так и застыл в поклоне.
Екатерина поморщилась.
– Распрямись-ка, парень! В таком поклоне и спину сломать недолго. – Сказала она ему по-русски.
Но грек стоял, низко опустив голову. Императрица обошла его кругом, рассматривая словно статую. Удовлетворённо взглянула на Бецкого, кивнула.
– Ну, что ж… Погляди-ка на меня!
– Не смею, Ваше Величество! – Ответил он ей тоже по-русски.
Императрица усмехнулась.
– Отчего же так? Неужто и предо мною провиниться успел?
– Ни помыслами, ни делами, Ваше Величество…
– В таком разе голову подними. Я люблю, чтобы мой собеседник мне прямо в глаза смотрел. А что, Иван Иваныч? Гляди-ка: взгляд ясный, что у ребёнка, и нос – орлиный, как у истинного грека. И фигура… Что ж… Хорошо сложён, ничего не скажешь… Так чем изволишь заниматься в Петербурге нашем?
– Учителем французского нынче… В пансионе…
– Неужто? – Екатерина опять засмеялась, спросила ядовито, повернувшись к Бецкому. – Что же ты, генерал, не похвастаешься, что недорослей твоих столь завидные учителя иностранному языку обучают? Или то есть часть плана твоего просветительского?
Бецкой не обиделся. Только вздохнул.
– Ах, матушка, – сколько лет всё учим, учим, а своих учителей так и не хватает.
– Да, да… – Отозвалась государыня серьёзно, продолжая давний спор. – Про то я немало слышала… У тебя инспектором классов в кадетском корпусе бывший камердинер моей покойной матушки назначен, а директором – бывший суфлёр французского театра…– И снова повернулась к греку. – Значит, на французском говоришь… Слушай внимательно, парень… Улыбнулась тебе нынче фортуна. Знаешь, как мы русские говорим: «Доселева Макар гряды копал, а ныне Макар в воеводы попал»… Понял ты слова мои или на французский перевести?
– Понял, Ваше Величество…
Императрица удовлетворённо кивнула.
– Беру я тебя на службу к себе. Знаешь ли ты сего важного мужа?
Грек впервые поднял голову и, взглянув вскользь на Бецкого, заговорил скороговоркой, путая русские слова с французскими…
– Кто не знает Ивана Иваныча Бецкого? Генерального директора Конторы строений, президента императорской Академии художеств, главного попечителя императорского Воспитательного дома, главного директора Шляхетного корпуса, Главного попечителя Общества благородных девиц….
Императрица замахала руками.
– Довольно, довольно! Хитёр, всё узнал… С сегодняшнего дня Иван Иваныч для тебя и начальник, и отец родной… – Здесь она намеренно перешла на французский язык, чтобы грек совершенно точно понял то, что ему предназначено сделать в будущем. – А нужен ты мне вот зачем. Жду я к зиме ваятеля знаменитого из Франции, будет он по заказу моему в Санкт-Петербурге монумент Петру Великому сооружать. Едет он сюда надолго, дело его трудное, хлопотное… Отвечает за сей проект Иван Иваныч, и ты промеж ним и ваятелем тем, Фальконетом его звать, будешь, как бы это сказать… В общем, должен генерал про все дела его сведения иметь… Любое слово его, любой поступок, кому написал, с кем поссорился, с кем дружбу водит – всё доподлинно должно быть Иван Иванычу известно. Фальконет, говорят, – человек резкий, много лишнего говорит, он француз… А французы – известные вольнодумцы, мне и своих баламутов хватает… Понял ты меня?
В глазах иноземца вдруг вспыхнул огонь. Весело и восторженно он упал на колени перед императрицей.