Опасное поручение

Она вошла в комнату, сделала несколько шагов и остановилась. Я же на несколько секунд, а может быть и минут, кто знает, потерял дар речи: незнакомка оказалось слишком прекрасной. Наконец я всё же опомнился.

— Владимир Сергеевич Версентьев, — представился я, сделав небольшой поклон в сторону моей гостьи. — Прошу, сударыня, извинить меня за то, что принимаю вас в такой скромной обстановке.

Но девушка не обратила внимания на мою квартиру. Она молчала, наверное, не решаясь назвать свое имя. Наступила пауза. С улицы слышалось чириканье воробьев, голоса прохожих, веселый детский смех. Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем гостья заговорила.

— Елена Старосельская, — сказала она по-французски, а потом добавила: — Я к вам по делу, сударь.

Её голос был глубоким и очень приятным. По-французски она говорила прекрасно, и почти без всякого акцента. Видимо, она получила превосходное образование, в том числе и у учителей из Франции, которых в последние годы появилось много в России.

— Очень хорошо, сударыня, — я опять немного наклонил голову, — но у себя дома я предпочитаю разговаривать по-русски. Надеюсь, вас это не затруднит.

Она даже не улыбнулась.

— Нисколько не затруднит сударь, уверяю вас. Признаться, мне сейчас приходится чаще говорить на немецком или русском языках, чем на французском, который так ценится при императорском дворе.

— Прошу вас, сударыня, присаживайтесь вот на эту софу.

Единственной более-менее достойной мебелью в моей квартире была небольшая софа, непонятно каким образом в нее попавшая. Перед тем как Кондрат пригласил в мою комнату гостью, он убрал с софы все посторонние предметы, и теперь она выглядела, как по мне, вполне достойно.

Елена поблагодарила и, немного поколебавшись, осторожно присела на самый край софы. После этого она быстрым движением сняла с себя шляпку, и посмотрела по сторонам, осматривая комнату, в которую она попала.

Моя гостья оказалась прелестной девушкой, лет двадцати от роду, а может быть ещё моложе. У нее было красивое, но немного печальное, лицо с благородными и правильными чертами, тонким прямым носиком, немного пухлыми алыми губами, карими глазами и черточкой темных бровей. Её каштановые волосы были завиты и уложены в модную прическу, которую не смогла повредить даже широкополая шляпа.

Я стоял как истукан до тех пор, пока в комнату неслышно, что было очень непросто при его высоком росте и большом весе, вошел Кондрат. Он протянул мне кружку с квасом, который я выпил одним залпом. В голове сразу же прояснилось, а оцепенение, вызванное появлением очаровательной гостьи, пропало.

— Иди Кондрат. Никого ко мне не пускай. — Можно было подумать, будто ко мне выстроилась целая очередь из гостей. Слуга вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Я поставил напротив софы стул, сел на него, пытаясь догадаться о том, что же привело госпожу Старосельскую ко мне. Видимо, она потеряла кого-то из близких родственников: об этом свидетельствовало траурное платье и печальное выражение её лица.

— Сударыня, может быть, приказать подать чай? Англичане считают, что этот напиток придает хорошее настроение и бодрость духа. Особенно, если в него добавить немножко молока.

Она отрицательно покачала головой:

— Благодарю вас, не нужно. Я... Я приехала к вам…

Девушка никак не могла начать объяснять причину своего появления у меня, поэтому я поспешил произнести:

— Зачем Вы хотели видеть меня, сударыня? Вы, кажется, упомянули, что приехали по делу. По какому делу?

— Даже не знаю с чего начать. Видите ли, сударь, случилось так, что мне нужна ваша помощь. Я фрейлина Великой княгини Екатерины Павловны. В прошлом году в Петербурге я закончила Смольный институт, одной из шести лучших. Получила «шифр», поэтому меня пригласили ко двору Великой княгини.

Великая княжна Екатерина Павловна — дочка Павла I и Марии Фёдоровны, матери нашего славного императора Александра I. Несколько месяцев назад она вышла замуж за принца Георгия Ольденбургского, после чего поселилась со своим супругом и двором в Тамбове. Как я и думал, моя гостья оказалась знатного происхождения, и у нее прекрасное образование: немногие девицы могут учиться в Смольном институте и только избранные становятся фрейлинами Великой княгини.

«Шифр», то есть золотой вензель в виде инициала императрицы, получали ежегодно шесть самых лучших выпускниц Смольного института благородных девиц. Это открывало перед ними дорогу в высшее общество и к императорскому двору.

Теперь мне стали понятны слова госпожи Старосельской о том, что ей приходится чаще говорить на немецком языке, чем на французском. При дворе принца Ольденбургского негативно относились ко всему французскому.

Между тем, моя гостья продолжила:

— Два месяца назад умер мой папенька, Павел Николаевич. Вот в связи с этим мне и нужна ваша помощь.

Если до сих пор Елена Павловна неплохо справлялась со своими чувствами, которые, без сомнения, переполняли её после смерти отца, то после этих слов она не выдержала: из её глаз вытекло несколько слезинок. Она тихо всхлипнула, открыла ридикюль, который держала в левой руке, достала из него платок и промокнула слезы. Она всё ещё не привыкла к смерти своего отца, хотя с тех пор прошло уже два месяца. Большинство людей до конца жизни не могут привыкнуть к смерти своих родителей.

Я, боясь пошевелиться, сидел неподвижно на стуле в трех метрах от нее. Как вести себя с плачущей девушкой я не знал, и опасался, что сказанное не вовремя слово может только увеличить поток слез. Сами ведь, наверное, знаете, что можно ожидать от сентиментальных и чувствительных особ женского пола. Впрочем, через минуту фрейлина Великой княгини успокоилась.

— Приношу вам свои соболезнования, — проговорил я, тщательно подбирая слова, чтобы не вызвать у гостьи новые слезы. — Но чем же, сударыня, я вам могу быть полезен?

Девушка положила платок в ридикюль, закрыла его, после чего подняла на меня глаза и медленно, но решительно, отчетливо выговаривая слова, проговорила:

— Видите ли, сударь, дело в том, что мой отец повесился. Он совершил самоубийство. Я совершенно не понимаю, почему он решился на такой ужасный поступок. А при дворе Великой княгини и при дворе Императрицы уже пошли слухи о его самоубийстве. Но я не верю, что папенька мог совершить такое. Не верю! А если он решился на такое, то этому должна быть какая-то веская причина.

При последних словах её голос зазвучал тверже. Казалось, она повторяет их в сотый раз. Я нисколько бы не удивился, если б это оказалось действительно так.

— Сударыня, но чем же я вам могу помочь? Это дело полиции. Следствие должно разобраться, что произошло с вашим батюшкой.

— Я хочу, чтобы вы выяснили, действительно ли мой папенька совершил самоубийство, и если это так, то почему он это сделал. Вы мне поможете? Конечно, я вам заплачу…

Её большие карие глаза с надеждой смотрели на меня.

Глава 2

Наверное, я меньше удивился бы, если б меня попросили, например, отправиться в Париж, и застрелить Наполеона Бонапарта. Предложение фрейлины Великой княгини показалось мне ещё более невероятным. Конечно, за годы армейской службы я часто сталкивался с мертвецами, увы, такова доля любого солдата и офицера, но с самоубийцами мне до сих пор дело иметь не доводилось. Да и опыта в расследовании таинственных смертей у меня не было. Я же не полицейский. Вот если нужны рекомендации по части оружия, будь то огнестрельного или холодного, лошадей, и карт, в конце концов, — это другое дело.

— Извините, сударыня, мне придется ответить отказом, — твердо произнес я. — Боюсь, ничем не могу помочь, при всем моем желании. У меня просто нет достаточного опыта для этого. Вам следует найти более опытного человека в подобных делах.

Девушка принялась убеждать меня передумать, ссылаясь на то, что ей больше не к кому обратиться и что она находится в безвыходной ситуации. Я бы с удовольствием ей помог, тем более, что она обещала хорошо заплатить, а деньги мне нужны, чтобы отдать ещё оставшиеся долги, однако мои способности не могли ей пригодиться. Вскоре дело дошло опять до извлечения из ридикюля белоснежного платка. Я говорил слова утешения, но на мою гостью они не произвели должного впечатления.