Оружие Вёльвы

– Лежишь? Снефрид чуть не убили!

Эйрик рывком поднялся. Он различил имя Снефрид и слово «убили», и внутри все оцепенело от страха. Ее смерть будет и его смертью…

– Она жива? – Он подался к брату.

– Жива вроде, – тот на всякий случай попятился. – Но ранена сильно.

Эйрик схватил с ларя свои штаны и стал совать ноги в штанины, от торопливости путаясь. Едва завязав гашник, выскочил в теплый покой.

– Где она?

– Там, конунг! – сразу множество рук показали ему налево. – К женщинам понесли.

Не решаясь соваться в спальный чулан к конунгу, Лейви Рокот отнес Снефрид в женский покой. Все рабыни уже давно встали и разошлись, кто к скотине, кто в поварню, и Лейви уложил Снефрид на первый попавшийся неубранный тюфяк. Тут же в покой ворвалась Мьёлль, застигнутая в поварне вестью, что «госпожу зарезали», за нею бежали еще несколько женщин. Оставив Снефрид на них, Лейви вышел.

От вида Снефрид женщины пришли было в ужас – вся левая половина ее тела была залита кровью, на боку поверх одежды виднелся разрез, такой длинный, что, казалось, сейчас все внутренности вывалятся наружу. Однако Мьёлль, хоть и оледенела от ужаса, сумела не потерять самообладания.

– Ножницы!

Чьи-то дрожащие руки подали ей ножницы. Она разрезала хенгерок, потом сорочку, так чтобы можно было осмотреть рану.

– Тряпку чистую! Воды!

Мьёлль смывала тряпкой кровь, когда некая сила раздвинула толпившихся у нее за спиной женщин и над нею навис полуголый Эйрик. Сперва он тоже вздрогнул от обилия крови на одежде и на тюфяке, но как раз в это время стала видна рана, и у него отлегло от сердца. Клинок рассек мышцы на ребрах, но внутрь тела не проник.

– Пусти!

Отодвинув Мьёлль, Эйрик сам осмотрел рану. В этом он разбирался лучше любой женщины.

– Это надо шить. Бегите найдите Бьярта Березу, он лучше всех умеет.

– У меня есть… иголка… серебряная… – кривясь от боли, прохрипела Снефрид. – Пусть… Мьёлль найдет. И возьмите берестяную мазь, лапчатку и змеиный корень, у Олава есть…

Ей было трудно говорить не только от боли: голос у нее оказался напрочь сорван, и теперь она могла только хрипло шептать.

Эйрик наконец перевел дух и ободряюще сжал руку Снефрид, другой рукой прижимая к ее ране сложенное полотенце. Рана, хоть и длинная, жизни не угрожала. И, когда страх за ее жизнь перестал его отвлекать, он почувствовал, как внутри поднимается ярость. Та самая ярость, что способна сносить все на своем пути. У него дрогнули ноздри; на миг лицо окаменело, в глазах исчез смысл… Вот-вот это лицо исказится и станет страшным, как лесной пожар…

Но тут Эйрик взял себя в руки. Тому способствовал и вид Снефрид – Эйрик помнил, что сейчас ему никак нельзя приходить в ярость, это убьет его. Отвернувшись, он глубоко дышал, с усилием подавляя порыв.

Овладев собой, он вышел. Навстречу ему шел Бьярт Береза, лучший в дружине лекарь. Кивнув ему на дверь, Эйрик взглянул на толпившихся перед ним хирдманов.

– Кто это сделал?

– Тот самый раб, что приехал с молодой госпожой Сигню, – ответил ему Торгрим, сам в большом смятении и тревоге от чувства своей вины. – Конунг, я сам его обыскивал. И его, и их пожитки. У него не было этого ножа. И из наших никто его не признал.

– И где он?

– Во дворе валяется, где все случилось. Лейви Рокот его зарубил.

– А девка где?

Торгрим показал на кладовую, где лежал Олав. Эйрик прошел туда.

Но он успел не первым. Когда он вошел, Йомар Огнеборец с несколькими своими людьми просматривал пожитки, выброшенные из короба прямо на пол. Тюфяк и прочая постель Сигню была скинута с полки, сенные подстилки разворошены. Эйрик быстро оглядел кладовую и заметил девушку, но узнал ее только по цветному платью: она полусидела, неловко привалившись к полкам, руки у нее были связаны за спиной, причем так, чтобы пальцы переплетались, а на голову надет полотняный мешок.

– Конунг! – Йомар выпрямился. – Погляди-ка!

Он кивнул на что-то на полу. Эйрик невольно вздрогнул: на первый взгляд показалось, что вот это, длинное, тонкое и темное – змея. Но он вгляделся, и у него шевельнулись волосы на голове: на каких-то тряпках лежал бронзовый жезл длиной в локоть, отлитый в подражание веретену.

– Ё-отунова мать… – выдохнул Эйрик.

Он сначала подумал, что это жезл Снефрид. Если кто-то его похитил… Внутри похолодело.

– Это было у нее на поясе под платьем, – пояснил Йомар. Он жезла Снефрид никогда не видел и даже не знал, что у конунговой наложницы есть жезл, поэтому в принадлежности этого орудия не усомнился. – А ее саму парни в тот раз не обыскивали. Только раба, но на нем ничего не было. Я думаю, она и нож на себе пронесла.

– Она что-то говорит?

– Молчит пока.

Эйрик обошел сидящую девушку и остановился перед ее лицом, хотя видеть его через мешок она не могла.

– Кто ты на самом деле?

Девушка молчала. Эйрик перевел взгляд на Олава. Тот лежал на своем месте, бледный как полотно и осунувшийся сильнее прежнего. На лице его отражались ужас и потрясение.

– Эйрик, клянусь тебе… – с трудом выдавил он, ощутив на себе тяжелый взгляд темно-серых глаз. – Клянусь тебе Одином и Фрейром – я не знал. Я не знал, зачем они здесь, но даже не догадывался, что они… э, задумали…

– Они – кто?

Раненый сглотнул и смешался еще сильнее.

– А г-госпожа Снефрид… она жива?

– Она жива. И вам очень повезло, что она жива. Иначе очень скоро вы все ей очень сильно позавидовали бы. Олав, ты-то будешь говорить? – мягко спросил Эйрик и сделал шаг к нему. – Поверь, мне вовсе не хочется подвергать пыткам молодую девушку или раненого старика, но я был бы глупее зайца, если бы после всего этого позволил кому-то из вас уйти, как ни в чем не бывало. Она и правда твоя племянница?

Олав покачал головой. Он был совершенно ошарашен, не зная даже, чего больше опасаться: того, что случилось, того, что могло случиться, или того, что еще может случиться.

– А кто? Ты ее знаешь?

– Знаю. Ее род знаю. Она из дома Трудхильд… молочной сестры отца. Усадьба Дубравная Горка. Тут недалеко. Она сказала, что ее послал сюда мой сын, но потом сказала мне, что это неправда – Бьёрн ничего не знает. Он не причастен. Но зачем она приехала – я спрашивал ее, но она отвечала, что хочет поухаживать за мной. Я не мог и подумать…

Эйрик сердито выдохнул. Сердился он на самого себя: велев присматривать за девушкой, он даже не подумал, что опасаться надо ее раба!

– И если у нее было это, – Эйрик кивнул на бронзовый жезл, который в его глазах означал одно, – она и есть дедова вирд-кона?

Эйрик сам удивлялся этому выводу – девушка была уж слишком молода для вирд-коны, особенно для конунга, годившегося ей в прадеды.

– Эйрик, я не знаю. Трудхильд… э, была его вирд-коной. Она захворала, и отец захворал, и тогда я приехал к тебе просить о перемирии. Что было дальше, я не знаю. Я был здесь на Озере, при кораблях. Потом в плену. Что с Трудхильд, жива ли она – мне неизвестно. Клянусь Одином. Но если жезл у девушки, то едва ли Трудхильд… э…

– Кем она приходилась той старухе?

– Кажется, внучкой. Родной или двоюродной – я не знаю. У них в семье очень много женщин. Это… хорошая семья. Сын Трудхильд, Эйвинд Кувшинка, порядочный человек, и зять, Гардар, тоже. Они смогут дать тебе за нее хороший выкуп…

– Пока дед жив, ни о каком выкупе и речи не будет. А кто был тот ублюдок с нею? Его ты знаешь?

– Он… – Олав смешался еще больше, – это любимый раб отца…

– Так значит, это все задумал дед? – Эйрик поднял брови.

– Я не знаю! – в отчаянии ответил Олав. – Никогда не слышал о подобных замыслах. Клянусь тебе!

Эйрик перевел взгляд на девушку. Она сидела неподвижно, опустив голову, но, конечно, слышала все, что тут говорилось. В душе Эйрика боролись два побуждения, и он немедленно высказал их вслух:

– Ну что, врачевательница! Я к тебе обращаюсь. Мне сейчас велеть выкинуть тебя в море, или расскажешь, кто тебя сюда прислал?