Брат моего жениха

Но ничего с собой поделать не могу. На душе скребут кошки. И в голове бьется одно единственное: обидела.

– Мам, ты можешь уложить Ляську спать? –  после ужина, убирая со стола, прошу родительницу.

– Да, конечно. А после я хотела бы с тобой поговорить. Сейчас только всех по кроватям отправлю, – подмигивает ма и уходит с внучкой в детскую.

А я бросаю невымытую посуду и тороплюсь в свою комнату в обнимку с телефоном. А уже там, закрыв поплотнее дверь, усаживаюсь на кровать, подгибая под себя ноги, и набираю номер Леши. Но на том конце провода только гудки, гудки и еще раз гудки. А потом и вовсе включается автоответчик.

Но я была бы не я, если бы так просто сдалась, поэтому снова набираю СМС:

“Будешь, как девчонка, дуться?” – отправляю со смайликом в конце и надеждой на то, что хоть с помощью подколок мой молчаливый мужчина отзовется.

И таки да. У меня получается:

“А ты в курсе, как дуются “мальчишки” в моем возрасте?” – прилетает мне в ответ.

“И как же?”

“Идут по стрип-барам, Самойлова”

Вот, нетушки, по таким злачным местам точно не надо!

“Ладно, так уж и быть, побудь сегодня моей принцессой, Рысев!” – набираю ответ, еле сдерживая тихий хохот. И отправляю в ожидании, пока перестанут бегать три точки и мне прилетит ответ.

Но-о-о ответа в сообщении нет, зато телефон начинает вибрировать от входящего вызова.

Леша.

– Слушаю, моя принцесса? – отвечаю и расплываюсь в довольной улыбке, когда на том конце провода слышится недовольное пыхтение Леши.

– Очень смешно. Вот сейчас плюну на все и поднимусь, и посмеемся вместе, Самойлова.

– Что значит поднимусь?

– Я у вас под окнами, сижу в машине и не знаю, куда податься. Если вдруг тебе интересно. Позвонил Славычу, но он, похоже, с Элей. А к себя совершенно не тянет.

– Леш. Ну вот, теперь я себя в тысячу раз виноватей чувствую. Прости, что так вышло. Ну, хочешь, когда все уснут, я тебе открою и тихонько проведу в спальню?

– Ты издеваешься, что ли? – искреннее удивление проскакивает в словах любимого мужчины. – Нам по сколько лет? Где мои шестнадцать?

– Глупо, согласна, – пожимаю плечами своему отражению в темном окне.

– То-то же, – вздыхает Леша, а мне до ужаса хочется оказаться сейчас рядом с ним. Так сильно, что я уже строю коварный план, как бы “сбежать” по-тихому.

– Нет уж, Лана, – нарушает тишину Рысев, – у тебя целая ночь, чтобы подготовить родителей и сообщить им новости, а завтра, нравится тебе это или нет, утром я приеду, – говорит, а в голосе сквозит такая несгибаемая уверенность, что я даже не решаюсь протестовать.

Да и, в конце концов, Рысев прав. Очень прав. Веду себя, как пугливая дурочка, которая боится, что ее пожурит мама. Вообще-то у меня уже давно имеется и собственное мнение, и жить я имею право так, как того хочу сама. Тем более, мама в курсе, что отца Ляси я очень любила, а почему мы расстались, она не знает. И в свете того, что Рысев не изменял, пожалуй, я, наконец-то, могу рассказать ей всю правду и очень надеюсь, что она меня поймет.

Да. Так и сделаю.

– Хорошо, – наконец-то отвечаю в трубку, – я поговорю с мамой сегодня и все ей расскажу, и… – добавляю, прикрывая динамик ладошкой и понижая голос до шепота. – Леш?

– М-м-м?

– Я люблю тебя, Рысев, – говорю, а у самой от волнения дыхание перехватывает, а по коже бегут мурашки, поднимая волоски от страха. Не знаю, почему сейчас. Почему решила признаться вот так. Не ахти какой момент сказать это впервые, да еще и по телефону, но Леша, кажется, даже теряется. А у меня сердце сжимается в предвкушении его ответа. А когда Рысев, спустя очень долгие минуты молчания, говорит:

– Я завтра приеду, – слишком низким, рокочущим голосом, который вибрацией прокатывается по всему моему телу. – И я очень надеюсь, что ты это повторишь, глядя мне в глаза, – договаривает, понижая голос до интимного шепота, и я слышу в его голосе улыбку, ту самую нежную улыбку, от которой внутри все трепещет,  я не могу сдержать тихого смеха, а в уголках глаз уже собираются непонятно откуда взявшиеся слезы.

– Обязательно. Повторю и не раз, только приезжай!

– Договорились. Сладких снов, котенок.

– Сладких, родной!

К губам приклеилась дурацкая счастливая улыбка, и не знаю, сколько я еще простояла бы вот так, пялясь в окно и откровенно притормаживая, если бы не услышала, как за спиной открылась дверь.

– Иланчик? – мамин голос заставляет обернуться. – Не спишь еще?

– Нет, мам. Думаю, нам и правда есть о чем поговорить.

– Сейчас пойду пожелаю отцу спокойно ночи и приду. Встречаемся на кухне? – подмигивает ма, а я улыбаюсь и киваю.

– И от меня спокойной ночи передай, – говорю, а сама топаю на кухню.

Вот сейчас, когда тот самый разговор так близко, изнутри начинает колотить от страха. Руки слегка трясутся, и я даже не с первого раза попадаю водой из чайника в кружку.

Да что же это такое!

Всего лишь разговор.

С горем пополам наливаю чая себе и маме, которая все еще не пришла, и усаживаюсь на стульчик, грея руки о горячую кружку.

– Лана, доченька, – слышу за спиной, и ма прикрывает за собой дверь на кухню.

Ну, вот и все. Отступать дальше некуда.

– Мамуль. Мне надо кое-что тебе рассказать, – поднимаю взгляд, когда родная женщина присаживается рядом со мной на соседний стул, обнимая за плечи и притягивая к себе. Так, как когда-то в детстве. Укладывает ладошку, аккуратно гладит по волосам и шепчет тихонько:

– Я уже все знаю.

– Что? Что ты знаешь? – поднимаю испуганный взгляд на мать.

– Нам с твоим отцом позвонила Ляся. Вчера вечером. И почти час рассказывала про то, какой у нее крутой папа. Лысь из уст Ляси – это, надо полагать, тот самый Рысев?

Ну, вот и приплыли.

От неожиданности я даже дар речи потеряла.

Вот и поговорила. Вот и рассказала. Моя кареглазая партизанка и тут успела быстрее всех!

Смотрю на мамулю во все глаза, ища подвох в ее улыбке, но, кажется, она совершенно спокойна. Даже наоборот, словно рада. За меня? За Лясю?

– Совершенно верно. Рысев – ее отец, – киваю, все еще держась в напряжении и волнительном ожидании эффекта разорвавшейся бомбы. Но мама, судя по всему, устраивать скандал не собирается.

– Значит и правда, вы сошлись?

– Так, – машу рукой, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в кучу. – Во-первых, чего и сколько тебе успела рассказать моя болтушка? – спрашиваю осторожно, чуть отстраняясь. – И во-вторых, мне стоит бояться твоего гнева?

– Знаешь, она у нас сообразительна не по годам, – хохочет мама и отмахивается, поднимаясь с места, – все рассказала. Что вы со Славой теперь друзья, что этот ее любимый “Лысь” – брат дяди Славы и что он приехал к внучке на день рождения с огромным зайцем из Америки. А гнева? – неожиданно спрашивает и замолкает мама, бросая на меня задумчивый взгляд. – Лана, еще когда ты вопреки нашим с отцом убеждениям поступила в университет, на то направление, на которое хотела, я поняла, что ругать тебя без толку. И настраивать на тот путь, который нужен нам с отцом – тоже. Ты же у нас упрямая до ужаса! – трогает легкая улыбка губы мамы. – Если уж что решила, то нам с папой остается только принять твой выбор. Да и...

– Все не так плохо, как ты можешь подумать! – перебиваю торопливо, подскакивая с места. – Мама, мы с Лешей…

– Да и, – настойчиво повторяет мама, – когда мы увидели вас сегодня с Лясей, буквально с первого взгляда поняли, что что-то изменилось. В первую очередь в тебе. Всего две недели с тех пор, как вы с Лясей уехали от нас, а судя по твоим глазам – целая жизнь прошла! И это я говорю в хорошем смысле! Ты же буквально сияла, выходя из этого лифта! А тут вот мы такие, нате вам. Помешали, правда? – хитро подмигивает родная женщина, а у меня ощущение, будто она снова мне и в сердце, и в голову, и в душу заглянула, выворачивая наизнанку своей прямолинейностью и спокойной реакцией, которую я совершенно от нее не ждала.