Страница 23 из 56
Вот только никто не ожидал реакции общественности на устроенный на императорской арене спектакль. Следующим утром вокруг моего опустевшего поместья появилась огромная толпа народа. Если раньше это были обычные горожане и крестьяне, что явились посмотреть на символ борьбы с несправедливостью (на всякий случай напомню — речь о виконте Никитином, что уехал с Элеонорой в Кострищ), то сейчас улицы оказались перегорожены десятками карет. Аристократы всех мастей, начиная от графов, заканчивая баронами, ремесленники, торговцы, даже просто зажиточные горожане явились к стенам моего жилища, дабы припасть к моим ногам. Я не утрирую. Первым человеком, которого я принял, был граф Шумский, мужчина сорока лет, прошедший Стену и все невзгоды сражений с тёмными. Он не смог явится сам. Лишённый обоих ног, руки и левой половины лица, граф Шумский представлял собой жуткую демонстрацию того, во что тёмные твари могут превратить человека. Десять лет назад виконт Журмаль наотрез отказался восстанавливать целостность организма, а других целителей, способных творить чудеса, в Заракской империи не было. Лишённого ног мужчину положили на пол, и он пополз ко мне сам, умоляя сжалиться и сотворить чудо. Супруга графа, не пытаясь сдерживать слёзы, дала указание слугам и те вволокли в кабинет небольшой сундук, доверху набитый золотом.
— Здесь пять тысяч, граф, — произнесла женщина. — Прошу вас, проявите милость…
Собственно, так началась моя карьера лекаря. Элеонора понятия не имела, сколько стоили подобные услуги — то, что я вытворял с людьми, аналогов в Заракской империи не имело. Мне приходилось поглощать эликсиры на ману в промышленных масштабах — «Праксис» не справлялся с теми объёмами маны, которые требовались для лечения людей. Кто-то предлагал пятьдесят золотых, кто-то сотню, большинство аристократов тысячу. Таких, как граф Шумский, тоже было немало. Максимальная сумма, которую мне вручили, составляла десять тысяч золотых и там действительно пришлось постараться на славу, ибо мне принесли, по сути, голову и половину тела. Человек был без сознания, но жизнь в нём поддерживалась двумя магами, одним из которых оказался магистр Смалог, преподаватель академии.
В общем, развлекался я по полной. Алии даже пришлось договариваться с Крепостью, чтобы меня снабжали эликсирами на ману. Церковники с радостью пошли мне на встречу, выкатив ценник в размере сорока золотых за один флакон. Всегда думал, что за оптовую поставку обычно скидывают, но не в случае с Крепостью. Своё упускать церковники не собиралась.
Неделю спустя я осознал — мне нужна пауза, даже несмотря на текущее полноводной рекой золото. За семь дней я заработал больше семисот тысяч золотых, правда, пришлось только на одни эликсиры потратить почти сотню тысяч. Когда высшая знать столицы закончилась, а слава обо мне ещё не успела разойтись по всей империи, чтобы графы и виконты других регионов бросились ко мне на поклон, я сбежал в академию. Потому что один только вид эликсира с маной вызывал во мне отвращение и желание как можно скорей опустошить желудок. Элеонора подсказала, каким образом можно решить вопрос с таким огромным количеством золота — каждый вечер ко мне приезжали представители императорского банка, и за небольшой процент забирали горы золота в свои хранилища. Держать такую сумму в поместье, не оборудованном даже более-менее подходящей сокровищницей, было глупо. К тому же деньгами, что лежали на моём счёте в банке, могла пользоваться Элеонора. Кострищу требовался капитальный ремонт — нашествие тёмных тварей не прошло для него даром. Центр города до сих пор представлял собой сплошные руины, а жители не спешили возвращаться туда, откуда их выгнали страшные монстры. В общем, проблем хватало, а денег на всё, увы, нет. И помогать мне империя явно не собиралась…
— Если я не ошибаюсь — это костяная броня сержанта Фарафо, — наконец, ректор прекратил изучать привезённые предметы. — Это то, во что она превращается в ста процентах случаев, а это — то, во что она превращается, когда в дело вступает Максимилиан Валевский. Знаешь, мне даже стало интересно, как ты умудрился это сделать?
— Вообще у меня получилось это дважды, но вторая броня испарилась. С этим можно что-то сделать?
— Можно повесить на стену, как трофей, — предложил ректор. — Можно попытаться продать тёмным. Можно отдать кузнецам, чтобы они обломали о костяшку все свои молоты. Сержанты Фарафо уничтожались и раньше, но придумать, каким образом можно использовать их броню, до сих пор не удавалось. У нас нет инструментов, способных обрабатывать этот материал. Его даже расплавить нельзя.
— Совсем нельзя?
— Максимилиан, я привык произносить свои слова чётко и понятно. Не заставляй меня сомневаться в твоём умственном развитии.
— Не так выразился. Костяную броню нельзя расплавить в кузнечном горне. А вы пробовали расплавить её своей молнией?
— Броня сержанта Фарафо инертна к магии, — ответил ректор, но как-то неуверенно. Мне всё же удалось заинтересовать Кималя Саренто.
— Либо обладает повышенным сопротивлением, но при достижении граничных значений магии или температуры…
— Забирай броню и идём со мной, — оборвал меня Кималь Саренто и быстрым шагом отправился в сторону арены. Фундамент уже был закончен, и строители активно воздвигали стены.
— Клади сюда и отходи, — Кималь указал на пустую площадку из кирпича и, как только я выполнил приказ, продемонстрировал, почему его считали лучшим магом современности. Мощный поток молний, толщиной едва ли не с мою ногу, сорвался с рук ректора, закончив свой стремительный бег в костяной броне. Та даже не шелохнулась, хотя пространство вокруг неё тут же превратилось в раскалённую доменную печь. Мне даже пришлось отойти подальше — ближе, чем за десять метров, находиться к костяной броне оказалось невозможно.
— Всё! — выдохнул Кималь Саренто, опуская руки. — Давно так не разряжался. Я же сказал, что это…
— Она изменилась, — прошептал я, указав на костяную броню. Исчез коричневый налёт и останки сержанта Фарафо приобрели насыщенный синий цвет. Пришлось подождать, прежде чем пространство остынет достаточно, чтобы мы смогли подойти к броне. Кималь Саренто осторожно её коснулся, боясь обжечься, однако ничего критичного не произошло. Несмотря на мощнейший поток магии, костяшка даже не нагрелась.
— Вот есть у тебя всё же, граф Валевский, способность заинтересовывать людей, — ухмыльнулся ректор. — Следуй за мной.
О том, чтобы я забрал броню, ректор даже не говорил. Он тащил её сам. Мы отправились в его кабинет — едва ли не единственное законченное помещение глобальной стройки. Походя мимо секретаря, Кималь Саренто остановился и попросил:
— Отправьте гонца графам Вяземскому, Шубному и Кузьминскому. Скажите, что я покорнейше прошу явиться их в академию к двум часам дня. При себе иметь минимум пять флаконов на ману. И каждому в обязательном порядке скажите, кого ещё я просил прибыть на встречу.
Поставив задачу, Кималь Саренто вошёл в кабинет, уселся в кресло и долгое время смотрел в окно.
— Максимилиан, мне нужно точно знать, что у тебя с «Лечением». Какого уровня, какие камни поддержки, сколько граней? — наконец, ректор прекратил гипнотизировать стекло и вспомнил о том, что я тоже нахожусь в кабинете. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы принять решение и, по сути, определить всю свою дальнейшую судьбу. Рассказав о своей способности, я негласно подтвердил, что согласен сотрудничать с ректором.
— Плохо… Ладно, пойдём другим путём, — Кималь использовал колокольчик и в кабинет вошла секретарша. — Мне нужен магистр Смалог.
— Как я понимаю, объяснять вы ничего не планируете? — спросил я, как только дверь за секретаршей закрылась.
— Почему же, планирую. Как только…
— Господин ректор, вызывали? — магистр явился практически мгновенно. — Я как раз сам хотел с вами встретиться. О, магистр Максимилиан тоже здесь, отлично! Вы всё же согласовали моё прошение на отпуск?
— Всё верно, магистр, согласовал. На ближайший месяц вы можете быть свободны. Только сдайте кольца, магистр. Они являются собственностью академии.