Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 17 из 83



Это было еще не все. Гас Марч-Филлипс, уволившись из армии, стал успешным романистом. Все три его опубликованные книги в определенной степени опирались на его собственную жизнь и опыт, а в своей последней книге, опубликованной незадолго до войны в 1939 году, Марч-Филлипс придумал лихого молодого человека по имени Джон Спрейк, который, как и сам Марч-Филлипс, служил в Индии, но затем подал в отставку. Спрейк был известным спортсменом и закоренелым бабником. Марч-Филлипс, предвкушая Джеймса Бонда, описал его как безжалостного и целеустремленного человека: ‘Для него было необычно быть тронутым чувствами других, потому что это было то, чего он не понимал. В женщинах он рассматривал это как неизбежное зло. В "Мужчинах" он проигнорировал это.’Когда Ян Флеминг пришел создавать Бонда, он перенял характер Джона Спрейка в этом и других отношениях. Кроме того, книга, в которой впервые появился Спрейк, называлась "Высокий туз", поскольку Спрейк был не только спортсменом, но и карточным игроком и игроком, каким впоследствии стал Джеймс Бонд.

Не может быть никаких сомнений в том, что следующая книга Марча-Филлипса застала бы Спрейка снова в армии после начала войны, став секретным агентом, имеющим лицензию на убийство, как это сделал сам Марч-Филлипс. Тайная война, в которую теперь был вовлечен Марч-Филлипс, была драматичной и захватывающей и предоставила бы ему бесконечный материал для нового романа Джона Спрейка. Без сомнения, Марч-Филлипс на словах поддержал бы Закон о государственной тайне, как это должен был сделать Флеминг, но, тем не менее, он написал бы его. Это был март-Филлипс, не Флеминг, который вел жизнь "Джеймса Бонда", а именно он был признанным и успешным романистом. Если бы Марч-Филлипс пережил войну, нет сомнений, что в мирное время он вернулся бы к написанию романов и, неизбежно, написал бы о секретных агентах. Если бы Марч-Филлипс не отдал свою жизнь, сражаясь за страну, которую он так любил, нашим самым известным вымышленным секретным агентом вполне мог быть ‘Джон Спрейк’. Как бы то ни было, к тому времени, когда война закончилась, Марч-Филлипс был мертв, и Спрейк умер вместе с ним. Только через десять лет после операции "Почтмейстер", через семь лет после войны, Ян Флеминг наконец взялся за перо и написал свой первый роман – историю, которую Марч-Филлипс больше не мог рассказать. Было бы очень интересно узнать, какие книги были у Флеминга на полке, когда он начал писать "Казино Рояль", и была ли одна из них "Туз Хай".

Справедливости ради, Ян Флеминг сам писал истории о Бонде только в качестве чего-то последнего средства. Он остался в дружеских отношениях с М. после войны. Флеминг теперь работал в Sunday Times и дважды писал М., чтобы побудить его написать историю руководителя специальных операций. В письме от 7 июля 1949 года, начинающемся словами "Дорогой Колин", Флеминг писал: "Мне интересно, обдумали ли вы идею написания популярной истории SOE, как дань уважения многим доблестным людям, так и для сохранения некоторых из этих великих приключенческих историй для потомков… Я очень надеюсь, что вы сможете это сделать. Вы единственный человек, который мог… Работа SOE действительно заслуживает такого памятника.’ Флеминг указал, что "Санди Таймс" хотела бы опубликовать статью в серии, и подписал письмо: "Всегда твой, Ян Флеминг". Он снова написал 17 октября того же года, на этот раз обращаясь к M как "Мой дорогой Колин" и спрашивая: "Вы пришли к решению? Я искренне надеюсь, что у вас есть, поскольку я думаю, что история должна быть рассказана. ’

К этому времени за пределами Великобритании было написано довольно много о SOE, и другие, а также Флеминг, считали, что следует рассказать правдивую историю. Губбинс согласился, но, конечно, попытался пройти через надлежащие каналы, чтобы убедиться, что все, что он написал, получило одобрение правительства. К сожалению, этого не последовало. 10 декабря 1949 года Министерство иностранных дел наложило эмбарго на проект. Уильям Стрэнг, который был одним из тех, кто отвечал за связь между Министерством иностранных дел и SOE во время войны, написал М. из Министерства иностранных дел, где он все еще служил, в тот же день: ‘Мой дорогой Габбинс, . ... Публикация даже такого трезвого и взвешенного обзора, который вы могли бы написать, была бы нежелательна по соображениям безопасности ... Техника организации движений сопротивления не сильно меняется с течением времени, и мы не могли быть уверены, что ваша книга не окажет ценной помощи будущему врагу. .искренне ваш, Уильям Стрэнг.’

Ян Флеминг справедливо назвал деятельность SOE ‘этими великими приключенческими историями’. Он был не первым, кто так подумал. Неизвестный агент SOE прокомментировал в одном из отчетов об операции "Почтмейстер" вскоре после ее проведения: "Возможно, когда-нибудь другой Фруд или, что еще лучше, другой Роберт Льюис Стивенсон порадует публику рассказом об операции.’ Возможно, неудивительно, что в 1952 году, чуть более чем через два года после того, как М. было отказано в разрешении на официальную историю, Флеминг начал писать свои вымышленные истории о современном М. и современной секретной службе, и в значительной степени опирался на людей из Maid Honor Force, которых он знал иявно восхищен событиями "Операции почтмейстер".



Но все это было еще в будущем, когда Ян Флеминг отправился в Пул 1 июня 1941 года. Помимо всего прочего, его, несомненно, привлекла бы смелая и откровенная романтика Maid Honor Force. Его выходные в Пуле, должно быть, были интересными. Кроме Марча-Филлипса, он бы встретился и, вероятно, обедал с другими офицерами, Джеффри Эпплярдом, Грэмом Хейсом и Лесли Праутом. Неформальность Maid Honor Force и ее небольшой размер делают вероятным, что Флеминг встречался с полной командой. Что он сделал с грубым молодым датчанином Андерсом Лассеном или еще более молодым Баззом Перкинсом, не записано, но кажется очевидным, что он ушел твердым сторонником Maid Honor Force, хотя его начальство в Адмиралтействе оставалось менее активным. Нет никаких предположений, что М. был в Пуле в то же время, что и Флеминг, но в его дневнике записан визит в следующие выходные, 8 и 9 июня. М остановился в отеле "Антилопа", который отряд "Мэйд Хонор" использовал в качестве своей штаб-квартиры на суше, и он вышел на самой "Мэйд Хонор".

Совместно с голландским отделением SOE был разработан конкретный план по эффективному использованию Maid Honor. Без сомнения, это обсуждалось Марчем-Филлипсом как с Флемингом, так и с М. Однако, согласие все еще должно было быть получено от Адмиралтейства, прежде чем силы девы Чести могли вступить в действие, и когда им был представлен план, они его отклонили. В дополнение к критике конкретных деталей, Адмиралтейство ясно дало понять, что они возражают против предоставления информации секретного характера армейским офицерам, которые могут попасть в плен, и что они не готовы ограничивать право Королевских ВВС атаковать суда вообще, даже в целях специальных операций.

Уинстон Черчилль, когда он одобрил создание госпредприятия, возможно, не осознавал, какое недовольство это вызовет среди обычных служб или насколько сильно они изначально будут препятствовать эффективности Госпредприятия. Для М. и его агентов коммандос, после создания и обучения своих специальных сил, разочарование было подавляющим.

2 июля М. провел частную встречу с Флемингом после отклонения его планов. Вместо того, чтобы оставлять своих людей бездействующими в Пул-Харбор, М. теперь стремился отправить их в Западную Африку. В Испанской Гвинее происходили тревожные события, и отряд "Девы чести" вполне мог быть там полезен. М обсудил это с Марч-Филлипсом, и они вместе пообедали 12 июля после утреннего совещания. Март-Филлипс очень хотел поехать, приветствуя трудности путешествия. Решение отправить почетную служанку в Западную Африку само по себе было спорным. Без медной обшивки корпуса судно было непригодно для работы в тропиках. Однако М. чувствовал, что недавно сформированные силы "Девы чести" просто теряют время в Пуле, в то время как они могут оказаться большим преимуществом в Западной Африке, особенно если удастся убедить Верховное командование одобрить некоторые действия против гавани Санта-Исабель на испанском острове Фернандо-По. История показывает, что М. был прав.