Страница 68 из 101
Подосиновики в окрестностях Щучьего озера тоже росли. А Лариса Березовская из первого отряда вообще прибежала в лагерь с одним подосиновиком. Но зато каким! Шляпка — семнадцать сантиметров в диаметре. Прямо не гриб, а зонтик! Инструктор Коля так Ларису и сфотографировал — с подосиновиком, поднятым, как зонтик, над головой. Даже немножко жалко было этот гриб резать. И страшно: такой большой — почти наверняка будет червивый. А оказался чистый-чистый. Правда, подосиновики вообще редко бывают червивыми. Вот белый — другое дело. Почти все, которые девчонки нашли, пришлось потом повыбрасывать. Ведь столько времени дождей не было!
Но все равно, грибов оказалось так много, что эти даже никто не пожалел.
Поначалу была проблема: во что их собирать. Корзин и ведер с собой нет, пакетов тоже. А хоть и близко, но с каждым грибочком туда-обратно все-таки не набегаешься. Выход нашелся быстро. Вернее, он не сам нашелся, а Борис Нестеров его нашел. Снял штормовку, застегнул на все пуговицы, рукава завязал вокруг горловины — и получился готовый мешок. Таких вот наполненных грибами мешков получилось столько, что дежурные сначала даже испугались. Потому что если бы всю эту гору пришлось чистить, то они не то что до конца обеда — до конца смены не справились бы. Но на грибы дружно навалились все. А когда на каждого приходится по чуть-чуть, то даже чистка грибов становится почти что удовольствием. И справились ребята быстро.
— Как насчет того, чтобы искупаться? — нарочно небрежно спросил капитан Грант, когда грибные ошметки исчезли в мусорной яме.
Ух, что тут началось! Визг, гам, крики «ура!» Но ведь купание — это и правда здорово!
На обычных пляжах, не диких, конечно, а цивилизованных, на воде всегда бывают ровной линией расставленные красные или белые буи. До них чувствующий себя уверенно на воде человек может доплывать, а дальше — стоп. Опасно. На Щучьем озере был только один буек. Но зато какой! Таких больше нигде нет. Говорящим буйком был инструктор Коля. Коля отплыл от берега и закричал из воды:
— Внимание, внимание! Начинается соревнование. Кто первым заплывет дальше, чем я! Главный приз — наряд без очереди! Награждаются все участники заплыва! — после чего перевернулся на спину, раскинул, широко руки и застыл на воде.
Расстояние до Коли — тьфу! Борька не то что до него — на ту сторону и обратно запросто бы сплавал. А если на спор, то, пожалуй, и два раза туда-обратно бы проплыл. Но желающих заработать объявленный Колей «приз» не было.
Вообще у всех взрослых на почве купания есть два совершенно необъяснимых пунктика. Первый — это чтобы далеко не заплывать. А между прочим, там, где лежит Коля, глубина не меньше двух метров. Борька нырнул неподалеку от него солдатиком — там было больше чем с ручками. Так спрашивается: какая разница — два метра или пять?! Будешь тонуть, так все равно утонешь. Второй пунктик — это что ты обязательно простудишься. В той же Одессе, где вода бывает двадцать шесть градусов, прямо как в бассейне, стоило ему прийти на пляж с мамой или бабушкой, тут же начинался крик: «Ты уже целых десять минут в воде, вылезай немедленно — простудишься!»
И если бы только Борькина мама и бабушка. Нет, по всему пляжу только и слышно: «Ты уже весь синий!», «Немедленно на берег!», «Заболеешь!» И здесь то же самое. Только-только успеешь расплаваться, как капитан Грант уже кричит:
— Все на берег!
А на самом деле все совсем наоборот. Когда только заходишь в воду, она в первый момент действительно кажется прохладной. А если на тебя брызнут, пока стоишь по колено, — и вовсе ледяной. Только минуты через три привыкаешь. А как привыкнешь — пора выходить! Все это, конечно, обидно, но с капитаном Грантом не поспоришь. Девчонки, правда, попытались было его уговорить, но куда там — даже слушать не стал. А после обеда капитан Грант и вовсе не разрешил больше купаться. Правда, не стал на тихий час загонять в палатки, разрешил расположиться на берегу. Все расстелили полотенца и улеглись на них загорать. Девчонки все как одна залепили носы листьями и застыли, как котлеты на сковородке. Время от времени — хлоп! — перевернутся с живота на спину или со спины на живот — и опять застынут. Борька хотя и не любитель загорать, но тоже сначала залег — за компанию. Рядом немедленно пристроилась Маринка Мыльникова.
— Я из-за этих грибов так твоего угря и не увидела, — сказала она. — Если бы знала, ни за что бы в лес не пошла. Он, наверное, здорово сопротивлялся?
В другое время Борька ей бы, конечно, рассказал, каких трудов ему стоило вытащить угря, как отчаянно боролся он за свою свободу. Но сейчас ему было не до Маринки.
В нескольких метрах от него рядышком расположились на двух полотенцах Денис и Оля Озерная. Точнее, Оля — на одном, а Денис — сразу на двух: своем и частично Олином. Лег поперек и нашептывает ей что-то на ухо. А она смеется. И как будто не было всего несколько часов назад всей этой истории со срубленной березкой.
— Денис! — неожиданно для себя закричал Борька, приподнявшись на локте. — Может, пойдем еще половим?
— Неохота, — не оборачиваясь, лениво ответил Денис. — Да и куда ее девать?
Между прочим, настоящий рыбак ловит рыбу из-за преданности процессу, а вовсе не для того, чтобы ее съесть. А то что же получается: если карпов продают в магазине, то тогда, значит, никакая рыбалка вообще не нужна? Правда, если честно во всем разобраться, то Борька сейчас и сам не очень хотел идти ловить. Во-первых, в такую жару клев вообще вялый. Во-вторых, ее во время купания распугали. А предложил он Денису идти ловить рыбу, потому что… Борька и сам толком не смог бы объяснить, зачем он это предложил. Но, сказав «а», надо говорить и «б». Борька встал и пошел к палатке за удочкой.
— Борь, а можно я с тобой? — вскочила Маринка.
— Нельзя, — отрезал Борька.
Маринка, конечно, девчонка неплохая, но иногда она бывает жутко надоедливой. Неужели непонятно, что у человека плохое настроение и ему хочется побыть одному?
Минут двадцать Борька и в самом деле добросовестно торчал с удочкой у осоки, но так ничего и не поймал. Только один раз за все время поплавок слегка дрогнул да так и остался неподвижно стоять на воде, как будто попробовавшая насадку рыба хотела таким образом сказать Борьке: «Что это за гадость ты мне предлагаешь в такую жару?!» Тогда Борька спрятал удочку в кусты и решил пойти гулять по окрестностям. Все-таки у капитана Гранта хоть и дисциплина, но с той, что в пионерском лагере, не сравнить. Там и за ворота-то одному выйти нельзя, а здесь — пожалуйста. Капитан Грант только и сказал:
— Уговор: далеко не забредать.
В принципе такой уговор можно понимать по-разному. Ведь нигде не написано, что такое далеко. Скажем, Владивосток от Москвы находится далеко. По сравнению с этим от одного конца острова Хачин до другого вообще не расстояние. А уж от Щучьего озера до других внутренних хачинских озер — Плотвичьего и Белого — тем более. И потеряться тут не потеряешься: остров, дальше берега не зайдешь. Так что Борька вполне мог бы идти, куда бы ему только захотелось, — и все в рамках договора. Если бы капитан Грант придумал границу, до которой можно ходить, то Борька наверняка бы придумал, под каким предлогом эту границу нарушить. Но сказано было просто: «Далеко не забредать». Это следовало понимать так: ты — парень взрослый, сознательный, сам разберешься, что такое далеко, а что такое близко. Я тебе доверяю. А когда доверяют, то доверие нужно оправдывать. Поэтому Борька не пошел ни к Плотвичьему, ни к Белому, а отправился в сгоревший лес, вплотную подступавший с запада к Щучьему озеру.
Сгоревший лес только назывался лесом. А на самом деле это было огромное черное поле, на котором частоколом торчали черные, обуглившиеся стволы деревьев. Даже не стволы, а остатки стволов. Только немногие из них были выше Борьки, большинство доходило ему до плеча, а некоторые только до колена. И ничего больше, даже трава не росла. А ведь сколько уже времени прошло.
Лесник Виктор Павлович рассказывал, как тут все было, когда случился этот пожар. Первыми почувствовали его лесные насекомые — всякие мошки и комары. Сплошной полосой тянулись они над самой поверхностью озера, спасаясь от нестерпимого жара. А вода в озере как будто вскипела. Только не от высокой температуры. Это рыбы дружно поднялись на самую поверхность. Им даже не нужно было выпрыгивать, чтобы поймать мошек; стоило только высунуть голову да открыть пасть пошире. Борька, конечно, понимал, что рыба — она и есть рыба и от нее трудно ждать сочувствия погорельцам, но все же такое поведение ему не нравилось. Когда рыба ловит насекомых, выпрыгивая высоко над водой, — это честное соревнование. Такое же, как у человека с удочкой и той же рыбы. Кто окажется более ловким и изобретательным, тот и побеждает. А рыбье поведение во время пожара Борька мог сравнить только с браконьерством, когда речку целиком перегораживают сетью. Когда такое случается, то рыбы, надо думать, возмущаются.