Страница 61 из 65
Точка
Никогда ещё Арьяна так тяжело не заходила в этот проклятый класс. Причиной стало не то, что это её последний раз, а то, что в каждый последний раз необходимо прощаться. Стоя в коридоре и крепко сжимая ручку своего портфеля, она просто дышала, стараясь вернуть в норму своё сбившееся донельзя дыхание.
Казалось, что сейчас она проживает концовку сериала или великой трилогии фильмов и, заходя в кабинет, она начнёт эту серию, а вместе с поклоном на вальсе её закончит.
Ей нужно не так много. Просто отдать листы, завершающие пять лет их жизни.
Сделав последний вдох, она зашла в кабинет, сразу же попадая в объятия дорогой подруги, что, оглядев её с ног до головы, сразу заприметила неладное.
— Кроссовки, — указала она на ноги Арьяны.
— Туфли для вальса в сумке, — оправдалась девушка и бросила взгляд в сторону парты своего друга.
Удивительно, но Герман ещё не прибыл на место, ибо сейчас находился внизу, вместе со своими родителями, занимающими специально лучшие места для просмотра данного концерта.
Присев на свой стул, Арьяна достала каблуки и, медленно наклонившись вниз, начала надевать их. В отличие от всего прошедшего года они больше не вызывали в ней ненависти или гнёта.
Просто подарок. Просто, как признание. Просто на прощание.
Попытавшись встать, она поймала себя на мысли, что каблук куда больше, чем тот, каковой она напялила первого сентября, поэтому, стоило ей только сделать два шага, как на первой шероховатости она чуть не рухнула вниз. Но, конечно, по классике жанра и их дружбы, её успели подхватить.
— Падать к моим ногам не стоит, — произнёс он, медленно ставя свою бывшую лучшую подругу обратно в стоячее положение. — Это было моим извечным занятием эти пять лет.
— Ты просто не позволял мне склониться пред тобой, как и сейчас, — подшутила она, стараясь улыбаться своей обычной широченной улыбкой, от которой у Германа просто сердце кувырок в груди делало.
Пока опора не отправилась надевать свою выпускную ленту, его партнёрша по вальсу то и дело поглядывала на свою сумку, представляя, как внутри неё ютится огромный, сделанный её же руками, конверт с письмами о нём. Он оказался столь огромным, что по толщине больше схож с книгой или каким-нибудь девчачьим романом. Стоя подле двери и ожидая, когда же все отправятся на лестницу, чтобы вновь пройти также, как и первого сентября, юная писательница размышляла о том, когда же одарить своего товарища столь крупным прощальным подарком.
Утопая в размышлениях, она упустила момент. Очнувшись, она узрела пред собой протянутую руку, которая явно была ей нужна на таких больших, почти что огромных каблуках. И сколько бы сильно сейчас она не желала быть гордой и идти с высоко поднятой головой, не нуждающейся в никакой помощи и поддержки, ей пришлось договориться со своими внутренними чертягами и принять предложенную ладонь. Следуя среди темных коридоров, Арьяна почувствовала какое-то нелепое чувство ностальгии. Все школьные «спорим» пролетели в её голове, словно порывом ветра. Ей хватало лишь короткого взгляда на ту или иную дверь, чтобы её мозговые клеточки мгновенно воссоздавали пред ней картину событий прошлого. Она думала, что, верно, её провожающий сейчас точно также поддаётся старым добрым воспоминаниям, от которых кружит голову и заставляет биться сердце.
А Герману не нужны эти кабинеты, чтобы что-то вспомнить. У него в действительности была плохая память, но, для сохранения этих фрагментов, у него имелся его любимый извечный альбом. И, чтобы вновь пережить это всё, ему хватало лишь одного взгляда на одного человека.
Поразительно, как сильно Арьяна меняла его конструкцию и как же сильно тормошила.
Добравшись до лестницы, они встали ровной линеечкой, готовясь к проходу. Девочки поправлялись, чтобы на стоящую у входа камеру получились красивые, действительно изящные фото, а мальчики… Занимались, впрочем, тем же, что и всегда. Болтали, не беспокоясь о том, какие кадры в конечном итоге выйдут.
Поправляя свою чёлку, из блондинистых мягких локонов, Герман повторял слова песни, что обязан петь на этой сцене в самом начале концерта. Всё-таки, завучи заставили его сделать это, ибо выступающих хороших актёров в школе маловато. Им нужен его голос, раз не в мерках ведущего, то хотя бы, как певца.
За несколько минут до выхода к месту сбора подбежало знакомое лицо, не сразу замеченное Арьяной, но о прибытии какого она мгновенно услышала.
— Мила! — вскликнули все, кто стоял чуть ниже вечной пары друзей.
Пока девушка, пережившая свой последний звонок вчера, добиралась до бывшего парня и лучшей подруги, пролетело достаточно много времени. Ибо почти каждый из людей горел желанием обняться и спросить у красотки, как же её жизнь в хорошей школе. Она светила своими изысканными серёжками, не стеснялась жестикулировать руками, стараясь обратить внимание на колечки и шикарный маникюр, регулярно моргала и поправляла глазки, указывая на симпатичные наращённые реснички. Конечно, она делала это настолько умело, что все, кто спрашивал, как же она живёт, не забыли добавлять к «давно не виделись» — «ты прекрасна».
— Привет, — наконец-то поднявшись наверх к своим друзьям, выдала она, сжимая в объятиях счастливого блондинчика.
— Привет, — прошептала в ответ Арьяна, касаясь подругу следом.
— Ты прекрасна сегодня, — выдала Мила комплимент.
— Как и всегда, — добавил Герман.
Где-то внутри пламя несчастной писательницы разгорелось пуще прежнего. Чёртик бегун побежал в ад за адским котлом, а чёртик танцор уже вытанцовывала на чьём-то весь день улыбающемся личике.
Где всё это было раньше?!
— Ты аж светишься, — говорила девушка, обращаясь к бывшему парню. — Я поздравляю тебя.
— Спасибо, — поблагодарил он в ответ, слепя своими белыми зубами.
Ничего не понимающая брюнеточка, лишь удивлённо посмотрела на парочку, явно знающих больше, чем она. Как и, впрочем, весь этот год.
Хотя, как и, впрочем, все пять лет.
— Вчера был последний суд, — спокойно ответил её бывший лучший друг. — И мы сошлись на нейтральном итоге.
— Никакой тюрьмы или колонии, — радостно шепча воскликнула маленькая аккуратная леди. — Только выплаты за моральный ущерб.
И пусть было сказано, что это нейтральный итог, но и подсудимый, и его родители, и весь совет адвокатов считали это полноценной абсолютной победой. Девушка сама согласилась на такое наказание, на последнем суде начав защищать своего обидчика. Это не было подстроено или специально обговорено, просто она, положив руки с порезами на стол, смело начала говорить о том, что никакие отношения не стоят того, чтобы лишать себя жизни, и что, как такового сексуального преступления, не исполнялось. По сути, она сама этого хотела, что и считала нормальной причиной для отказа от уголовного срока. Судья одобрил слова и принял решения о выплатах. Да, они не маленькие, но по меркам этой семьи они приемлемы, как деньги за свободу собственного единственного любимого сына.
— Поздравляю, — радостно воскликнула Арьяна, одарив лучшего друга улыбкой, почти идентичной его.
Его голубые глаза засияли, снова заставляя ноги, только что вставшей прочно девушки, коситься.
Переведя взгляд со своего партнёра на подругу, она увидела, как одними глазами та задаётся вопросом: «это что-то меняет?», — и пока стоявший подле них парнишка весело беседовал с кем-то из одноклассников, девушка покачала головой из стороны в сторону.
Это не меняет ничего.
Наконец, заиграла музыка, и их дражайшая знакомая ринулась в зал, занимать место и наблюдать за предстоящим концертом. Приблизившись к своей верной старой подруге, Герман протянул ей руку и улыбнулся. Положив поверх свою ладонь, они медленным шагом преодолели ступени. Как они дошли до зала Арьяна даже не заметила. Помнила лишь то, как они уселись где-то в конце, на последних сиденьях ряда, чтобы можно было быстрее ринуться на выпускной вальс.