Страница 54 из 65
— А то, — выдавила из себя, отказавшись от твоей ладони и вставая самостоятельно.
Поднявшись, я начала активно отряхивать свою куртку. В эту секунду, к нам прибежал счастливейший Мик, с найденной палкой. Он радостно вертелся и улыбался, насколько это способны делать собаки. Тот наклонил голову влево, приветствуя меня. Этому трюку мы научили его, когда он ещё был маленьким.
— Ещё раз? Ещё раз? — игриво болтал ты с ним, будто порезы на сердце оставляя лишь своей интонацией. — Апорт!
— Вау, а ты ещё бываешь таким, — не сдержавшись, сказала я.
— Каким таким?
— Настоящим собой.
Я поняла: это был не другой ты. Только лишь маска. Даже, скорее, не маска, а целый сценический костюм, который порой ты снимал, забывая о чём-то или, может, о ком-то. Иногда сквозь него, это многочисленные тряпки, делающие тебя злодеем моей истории, проявлялось то, что я в тебе любила до судорожного пересмотра старых фото, до вздохов при пересмотре старых любимых мультфильмах, до всхлипов при чтении старых сообщений, а потом возвращалось то, что я ненавидела и не переносила.
Всё то, что запечатлено на снимке с этого первого сентября.
— Арьяна… — назвал меня ты не моим именем.
— Скажешь, что ты всё тот же, — врежу.
После моих слов, мы медленно побрели вперёд, абсолютно не смотря друг на друга, но угроза заставила тебе слегка расхохотаться.
— Борцу с золотыми медалями? — игриво спросил ты.
— С локтя и по колокольчикам, — гневно пригрозила я, даже не стараясь улыбаться.
— Верю, — прошептал ты, погладив вновь прибежавшего Мика за ушком и кинув ему палку опять.
Мы шли в молчании, но вместе, и я всё думала, стоит ли говорить о чём-то или, может, попросту попытаться тихо сбежать. За эти полгода молчания ты стал мне чужим человеком. Блеклым незнакомцем, характеристику которому можно дать лишь по его внешности. Но, в то же время, идя с хохочущим тобой тогда, с пацаном, играющим с Миком и радостно шутящим, я просто оказалась не в состоянии разрушать это хрупкое мгновенье. Мерещилось, что эту секунду вообще нужно превращать в тот самый стеклянный шар, где катается снег, и дорожить им, как зеницей ока.
Спустя какое-то время, мои руки начали потрясываться. Всё-таки, выскочила я на улицу без перчаток и совсем налегке.
— Держи, — ты протянул мне свои варежки и улыбнулся.
— Спасибо, не надо, — процедила я, положив руки в карманы.
— Арьяна, я сейчас насильно их надену!
— Почему?! — не выдержав, вскликнула я на всю улицу.
Твоё предложение… Всё… Всё это заставило меня вновь задрожать, подобно твоим ногам, после пробежки в сто метров. Это в точности, как тогда, первого сентября. Как в тот самый худший наш диалог.
— Потому что ты замёрзла, — не понимающе ответил ты, сверкая своими голубыми глазами.
Они ныне мне грезились не просто отливами ясного неба, а такими потрясающими и очень завлекающими красивыми озёрами, по вине которых, мне приходилось шептать главное условие: «не тони, не тони, не тони».
Сердце пропустило бешеный удар, отзывающейся по всему телу импульсом, и я, как провинившейся питомец, опустила глаза.
— Почему ты в начале говоришь, что я — самый лучший для тебя человек, а потом так спокойно выкидываешь меня?! — одним потоком сказала я.
— Что? — лишь вымолвил ты в ответ.
— Это всё! Всё, — продолжала я, стараясь не показывать мимикой то, насколько же мне на самом деле адово больно, — Не ты! Не твои улыбки, не твои смешки, не твои комментарии! Это всё — не ты!
— Арьяна… — хотел вставить что-то ты, но я сорвалась.
— Даже это не то!
С этими словами я развернулась и побрела в другую сторону. Хотелось кричать, визжать и крушить предметы, но вместо этого проснулась какая-то другая я, и наружу выбрались рыдания. Я пыталась убедить свои слезы сбежать с моего лица, но они явно не хотели этого делать.
Опять же — плоть знала куда больше, чем мой мозг, и она не могла держать себя в узде, воспринимая кривизну этого момента. По коже бегали кошмарные мурашки, потому что тело сгорало в необходимости слишком знакомых объятий. Пальцы не могли отогреться в карманах, потому что они точно помнили, как правильно обязаны отогреваться, а зубы затряслись вовсе не от холода, а от неправильных выражений.
Чувствовалось, будто моя челюсть сама по себе произносила пресловутое «спорим».
Верно, именно поэтому, когда ты нагнал меня, по щеке уже стекала зловредная не подчинившаяся капля, став сама по себе подтверждением для всего организма, что я проиграла, а ты мне необходим.
Хотя, нет, не мне.
Телу. Ты очень нужен этому чёртовому телу.
— Послушай меня…
— Давай только без «я тот же», «всё также», и без всяких слов, которые ты говоришь, словно просто для того, чтобы отвязаться! — я не могла успокоиться, и выражения лились сами по себе. — Ответы! Мне нужны простые грёбаные ответы на простые грёбаные вопросы!
— Зачем?! — воскликнул ты, нервно хохотнув.
— Потому что я хочу понять, почему мой лучший друг — больше не мой лучший друг! — выдала я, не в состоянии остановить нарастающую истерику.
— Прекрати, — нежно произнёс ты, проведя пальцем по моей щеке, стирая с неё слезу, и впрямь останавливая надрывистые писки на время.
Слишком ласковое движение, слишком мягкое, прямо-таки деликатное, будто я — какая-то драгоценность, каковой ты меня обычно и называл. Нету отзывов о глупости и тупости, комментариев о якобы непристойной внешности, да и вовсе те аннулировались.
От этого родного акта я сомкнула губы, борясь с застрявшим в глотке писком умиления.
— Просто я решил стать тем, кем и всегда был, — разрушил истинно блаженное мгновенье ты. — С того момента, как мы с тобой сдружились, мы притворялись кем-то другими.
Ой, готовься. Сейчас будет ор, обязанный вместо слез.
— Нет! — крикнула я, отпрянув от тебя, будто током поражённая. Пока эти пальцы на моей щеке, я не смогу говорить. — Это вначале мы были другими! А потом мы стали нами! Ты и я! Герман и Арьяна! — Инь и янь. — Мы стали настоящими! Ты сделал меня, а я тебя!
На мои изречения, ты молчал, глядя в снег, и слушал всё, что я говорила, не пытаясь перебивать.
В действительности, зачем вставать посреди смерча, пытаясь затормозить его движенье?
— Мы настоящие были тогда, на пляже, когда танцевали под старую знакомую мелодию! — начала я парад воспоминаний. — Мы настоящие были тогда, когда жрали дешёвую колу с кириешками! Мы настоящие были тогда, когда ты до ночи оставался у меня в больнице, просто так! Когда бегали по утрам! Когда играли у тебя в приставку! Когда впервые приручили Мика! Когда была это дурацкое «спорим»! — я визжала и крутилась, словно волчок. Делала всё, лишь бы не зарыдать в захлёб или не пасть на колени пред тобой, обессиленно рухнув от чувства завершения того, что ещё официально не кончалось. — Это были мы, а сейчас… Сейчас это не мы!
Я замолкла. Скорее даже не замолкла, а заглохла, в попытках восстановить дыхание и утолить сухость в абсолютно обезвоженной пустынной глотке. Подле меня метался взволнованный Мик, на фоне которого неподвижный ты грезился заглючившим персонажем игры, неспособных исполнить хоть что-то.
Хотя, что ты мог?
НПС[37] не помогают реальным игрокам.
Гуляя очами по твоей физиономии, я лишь делала вдох и выдох, чтобы, кажется, вновь забилось итак уже разбитое сердце.
Зато я хотя бы согрелась.
В следующую секунду, ничего не сказав, ты двинулся ко мне навстречу, и, сложив руки на плечах вокруг моей шеи, крепко обнял. Так по-доброму, по милому, по родному. Предельно знакомо, что аж организм почудился мне слишком горячим от такого близкого и ранее пережитого ощущения. Стоило уйти, поддаться чувству помятой гордости и отодвинуться, но я считалась столь раздробленной, столь не целостной и практически, честно, не собой, что расслабилась и прильнула к тебе в ответ.