Страница 1 из 8
Клиффорд Саймак
МАРСИАНСКИЙ ОТШЕЛЬНИК
Солнце пропало за западной кромкой канала Скелетов, и мгновенно наступила ночь. Сумерек не было. Сумерки в разреженной атмосфере Марса — вещь совершенно невозможная. Марсианская ночь стремительно сковывала все вокруг ледяным дыханием, а мерцающие звезды отплясывали в почти черном небе жутковатый ригодон.
Несмотря на пять лет, проведенные в диких районах красной планеты, Кента Кларка по-прежнему завораживала эта внезапная смена дня и ночи. Только что светило солнце — а в следующее мгновение уже сияют звезды. Словно кто-то щелкнул выключателем и зажег в космосе гирлянды ярких электрических лампочек. Если смотреть с поверхности планеты Земля, они не выглядят такими большими, блестят не так ослепительно и дают гораздо меньше света.
Звезды дрожали и колыхались в остывающем воздухе. К полуночи, когда температура упадет до предела, их танец закончится. Они обретут более ясные очертания, уподобившись россыпи граненых алмазов на черном бархате, и каждая засияет своим собственным оттенком — белым, синим или красным.
Сквозь стены крохотного кварцевого иглу доносилось завывание ночного ветра, гулявшего среди изъеденных выветриванием шпилей и контрфорсов. В его стоны гармонично вплеталась далекая и такая же тоскливая охотничья песня Гончих. Эти здоровенные сухопарые лохматые зверюги во множестве обитали в глубоких каналах, охотясь на все подававшее хоть какие-нибудь признаки жизни. За исключением, конечно, Едоков.
Чарли Уоллес, пристроившись на корточках посреди иглу, выскребал шкурку марсианского бобра. Кент наблюдал за ловкими движениями его рук, за игравшими на лезвии ножа отблесками единственной радиевой лампочки, освещавшей их жилище.
Чарли — старожил. Мгновенные переходы марсианского дня в ночь давным-давно перестали казаться ему чудом. Двадцать марсианских лет он шел вслед за марсианским бобром, дальше и дальше забираясь в дикую местность, все глубже и глубже проникая в лабиринты малоизученных каналов, сетью раскинувшихся по поверхности планеты.
Его загорелое морщинистое лицо темнело в обрамлении торчавшей веником белой бороды. Тело Чарли казалось сделанным из стали — прочным каркасом, обтянутым коричневой дубленой кожей. Он знал все приемы и уловки, все дорожки и тропинки. Его по праву считали одним из самых старых обитателей каналов.
Спирали рефлектора отсвечивали красным. Энергия, накопленная за день в селеновых ячейках при помощи огромных солнечных зеркал, установленных на наружной стороне иглу, теперь расходовалась на обогрев жилища. Атмосферные конденсаторы негромко похрюкивали, а электролизер, используемый для получения воды, помалкивал в своем углу.
— Шесть штук, — Чарли тщательно расправил шкурку на коленях и погладил густой бурый мех морщинистой рукой. Его глаза, синие, похожие на осколок льда, довольно блеснули. — На сей раз мы недурно поживились, парень. Лучшая охота на моей памяти за последние лет пять.
— И не говори, — согласился Кент.
Охота действительно выдалась на славу. Всего месяц в каналах, а у них уже целых шесть шкурок. Большинство трапперов и охотников не всегда способны добыть столько и за год. В фактории у Красной Скалы шкурки можно получить по тысяче за каждую. А то и больше. Самый ценный мех во всей Солнечной системе. На меховых биржах Лондона или Нью-Йорка их продадут втридорога. Палантин из таких стоит добрых сто тысяч. Густой, блестящий, плотный мех.
При мысли о нем Кента передернуло. Этому меху нельзя не быть плотным. В противном случае бобр не мог бы существовать. По ночам температура падает до минус сорока-пятидесяти по Цельсию и редко заползает выше минус двадцати в полдень. На Марсе холодно! Здесь, на экваторе, температура колеблется мало — в отличие от полюсов, где она поднимается до плюс двадцати летом, когда солнце висит над головой в течение долгих двадцати месяцев, и ныряет до минус ста и ниже зимой, во время столь же долгой полярной ночи.
Он откинулся на спинку кресла и сквозь кварцевые стены иглу уставился вдаль. Далеко внизу, на самой кромке «берега» канала, мерцали огоньки Призраков — неясных, словно сотканных из тумана фигур, чье происхождение, истинная природа и цель существования до сих пор оставались предметом ожесточенных научных споров.
В свете ярких звезд на искореженный ландшафт канала пало замысловатое кружево теней и светлых пятен. И без того причудливые поверхностные образования превратились теперь в видения из ночных кошмаров. Внушающие ужас формы, казалось, сошли со страниц, вырванных из альбома безумного художника.
Черная фигура пересекла освещенную ложбину и нырнула в тень.
— Гончая, — заметил Кент.
Чарли ругнулся в усы.
— Если эти бегуны не перестанут тут околачиваться, — недобро пообещал он, — нам придется отвезти несколько их шкур в Красную Скалу.
— Они очень боятся выстрелов, — заметил Кент. — С ружьем к ним не подобраться.
— Ага, — отозвался Чарли. — Да только попробуй выйти без ружья — и увидишь, что произойдет. Они не лучше Едоков. Единственная разница, что Гончие с удовольствием съедят и человека, а Едоки — именно человека. Они до людей сами не свои.
Вторая черная тень, крадучись на полусогнутых лапах, едва не цепляя брюхом землю, пересекла ложбину.
— Еще одна, — прокомментировал Кент.
Третье существо двигалось по ложбине, поблескивая в свете звезд.
Кент, проглотив собственный вскрик, подался вперед. В следующий миг он оказался на ногах.
— Человек! Там, снаружи, человек!
Кресло Чарли с грохотом опрокинулось, когда тот вскочил и так же уставился сквозь кварц.
Фигура в скафандре с трудом взбиралась вверх по склону, направляясь к иглу. В одной руке человек нес короткий огнемет. В тот момент, когда двое трапперов разглядывали его из своего жилища, он резко обернулся с оружием на изготовку, и, замерев на месте, стал вглядываться в тень, где всего секунду назад исчезли Гончие.
Внимание Кента привлекло едва заметное движение сзади и слева от незнакомца. Молодой траппер среагировал мгновенно.
Одним прыжком он пересек иглу, сдернул с вешалки скафандр с кварцевым напылением и принялся в него втискиваться.
— В чем дело? — обернулся к нему Чарли. — Какого черта ты затеял?
— Там Едок! Я его только что видел.
Пока Уоллес откручивал внутренний люк воздушного шлюза, Кент защелкнул шлем и подхватил ружье. Нырнув в шлюз, он услышал, как за спиной захлопнулся внутренний люк, и стремительно распахнул наружный.
Холод марсианской ночи вгрызся в кости прямо сквозь скафандр. Щелчком включив химические обогревательные элементы, траппер почувствовал, как его окатило сияющей волной тепла.
Незнакомец продирался вверх по тропе.
— Вперед! — закричал Кент. — Как можно быстрее!
Человек остановился, посмотрел вверх.
— Да вперед же!
Фигура в скафандре возобновила движение.
Из темноты выползала огромная тварь в силикатном панцире, но гость по-прежнему не замечал надвигающейся опасности.
Кент помчался навстречу ему вниз по ложбине.
Ружье траппера вскинулось к плечу. В перекрестье прицела возникла уродливая морда. Палец надавил на спусковой механизм, и оружие выплюнуло плотную струю разрушительного синего пламени. Удар настиг Едока на середине броска, сбив с шага и повалив набок. Но не убил. Его несуразное тело сияло в звездном свете красноватым зеркалом. Цепляясь когтями за камни, Едок поднялся на ноги и стоял, поводя туда-сюда огромной головой.
Пронзительный крик звенел у Кента в наушниках шлема, однако он, слишком занятый наведением прицельной системы, не мог позволить себе отвлечься.
Ружье вновь заурчало и плюнуло. Сноп синего пламени вошел точно в покрытую силикатным панцирем голову. Яркие искры брызнули от нее во все стороны, и она вдруг словно растворилась, растаяла, превратившись в ком почерневшей материи, местами отсвечивавший красным. Едок медленно завалился на бок и, тяжеловесно съехав вниз по склону, врезался в малиновую глыбу.