Страница 49 из 66
Все её присутствие такое. Я не знаю причины, но она становилась все более и более красивой. Настолько, что у меня часто возникают тёмные мысли о том, чтобы запереть её там, где никто не может видеть.
До такой степени, что я нахожусь на грани, когда её здесь нет.
Например, прямо сейчас.
Она и остальные делают обход внизу, но я не потрудился проявить к этому интерес. Сегодня вечером Пахан устраивает вечеринку, причину которой никто не знает.
Однако ожидается, что там будут все, включая наши семьи, и, если кто-то пропустит это событие, будут последствия.
Так что мне действительно приходится мириться с присутствием Юлии. Хотя выражение её лица после того, как все встанет на свои места, возможно, того стоит.
— Босс, — голос Виктора нарушает тишину, когда он смотрит на меня.
— Хмм?
— Ты все ещё не собираешься рассказать нам, что произошло в комнате с Игорем и Паханом две ночи назад?
— Нет.
— С каких это пор ты что-то скрываешь от меня?
— Насколько я знаю, ты мне не жена.
— Это ерунда. Тебе не обязательно все рассказывать своей жене. Но со мной ты должен поделиться.
Я улыбаюсь, но ничего не говорю.
— Босс.
— Что ещё?
— Помнишь, ты говорил мне, что Липовскому нравятся мужчины?
Карта, которую я держу в руках, остаётся подвешенной в воздухе, когда я поднимаю голову и смотрю на Виктора.
— Да, я помню. Что насчёт этого?
— Я думаю, что мужчина, который ему нравится – это ты.
Требуется нечеловеческая сила, чтобы мои губы не изогнулись в ухмылке, и вместо этого я говорю небрежным тоном.
— О-о? Что заставило тебя прийти к такому выводу?
— Он все время наблюдает за тобой.
— Ты тоже все время наблюдаешь за мной. Значит ли это, что я тебе нравлюсь, Виктор?
Его серьёзное-торжественное выражение лица не меняется.
— Это совсем другое дело. Он наблюдает за тобой со странным выражением лица, и он смотрит в основном, когда ты не обращаешь внимания.
Интересно.
— Я уверен, что это мелочи, — я кладу две карты вместе.
— Или это не мелочи, и тебе нужно быть осторожным.
— Мне? Быть осторожным с Липовским?
— Ну, он ночной телохранитель. Может быть, мне стоит пока взять это на себя.
— Не стоит, — я отмахиваюсь от него.
Как раз вовремя, дверь открывается, и Саша входит внутрь с Юрием и Максимом по обе стороны от неё.
Можно ли этих двоих отправить в отпуск на ближайшие два года?
А лучше всего на десять лет.
— Мы должны вернуться в дом, чтобы ты мог подготовиться к сегодняшней вечеринке, — она говорит своим спокойным «мужским» голосом.
Её волосы снова становятся длиннее и спускаются ниже ушей. Как будто она делает это нарочно, чтобы снова почувствовать себя женщиной, но потом, когда она начинает выглядеть слишком женственно, она обстригает их.
— Все, кроме Липовского, вышли.
Юрий и Максим кивают и выходят. Виктор, однако, прищуривает глаза, прежде чем сделать то же самое.
Как только дверь за ними закрывается, Саша переводит дыхание.
— Тебе действительно нужно прекратить это делать, иначе они заподозрят, что что-то происходит.
— Мне похуй, что они думают, — я постукиваю по столу перед собой. — Иди сюда.
Она вздыхает и поворачивает замок, прежде чем направиться в мою сторону. С тех пор, как Рай поймала нас, она не рискует.
Как только она оказывается на расстоянии вытянутой руки, я хватаю её за запястье и тяну так, что она оказывается зажатой между моих бёдер, а её спина прижата к моему столу.
Её руки инстинктивно ложатся мне на плечи, и она глубоко вдыхает. Мне нравится, как её шея приобретает лёгкий оттенок красного всякий раз, когда она смущена или возбуждена. Прямо сейчас я ставлю на второе.
Я начинаю медленно снимать с неё штаны, и она крепче вцепляется в меня. Я дразню её, и она ненавидит это так же сильно, как и любит.
Моя рука скользит вверх по внутренней стороне её бедра и останавливается прямо над её киской, когда я шепчу:
— Кроме того, Виктор уже подозревает тебя.
Её лицо вытягивается, и она напрягается.
— Ч-что?
— Он сказал мне, что ты странно смотришь на меня, и поскольку он знает, что ты гей, он думает, что я тебе нравлюсь.
— Подожди. Как он догадался, что я гей?
— Я сказал ему это больше года назад, когда он предупредил меня, что ты можешь представлять угрозу для Карины.
— Ты сказал ему, что я гей?
— Я сказал ему, что тебя привлекают мужчины, и это правда. Остальные выводы он сделал самостоятельно.
Как только я избавляю её от штанов и боксёров, я поднимаю её так, чтобы она сидела на столе, а затем закидываю её ноги себе на плечи.
— Кирилл! Как ты можешь думать о сексе, когда у нас такая ситуация?
— Это ерунда.
— Но…
— Он Виктор. Поэтому, когда я говорю, что это ерунда, я так и думаю. Я шлёпаю её по внутренней стороне бедра, когда она начинает двигаться. — А теперь стой спокойно, чтобы я мог поужинать.
Все её тело напрягается, но вскоре расслабляется, когда я провожу пальцами по её складочкам и клитору.
— Такая мокрая и готовая для меня, Солнышко. Твоя киска точно знает, как поприветствовать меня дома.
А потом я ныряю внутрь. Я трахаю её языком быстро и жёстко, как ей нравится.
Её стоны эхом разносятся в воздухе, и она прикрывает рот одной рукой, в то время как другой опирается на стол. Время от времени я останавливаюсь, чтобы посмотреть вверх и увидеть неземной вид её запрокинутой головы посреди разрушенного карточного домика, трясущихся ног и приоткрытых губ.
Символизм этой картины не ускользает от меня. Саша – это распад моего карточного домика, и я ничего не могу сделать, чтобы это изменить.
Совсем ничего.
Даже близко.
И, может быть, я наконец-то смирился с этим.
Мои пальцы впиваются в её бёдра, чтобы удержать её на месте, когда я прикусываю «Лучик» прямо над её холмиком, добавляя ещё одну отметину к синякам и засосам, которые я оставил там с тех пор, как она сделала татуировку.
Мне никогда не нравился мой день рождения. Это всегда напоминало мне о том, как Юлия пыталась убить меня, и о черных платьях, которые она надевает в этот конкретный день, как будто она оплакивает факт моего рождения.
Но это было до того, как эта грёбаная женщина отпраздновала его со мной.
Её пальцы сжимаются в моих волосах, когда её киска сжимается от моего языка, а затем она кончает мне на лицо.
Блядь.
Она – лучшее, что я когда-либо пробовал.
Я отстраняюсь, и она ахает, когда я снова кусаю её татуировку, но её лицо – шедевр неоспоримой похоти.
Мой собственный шедевр.
Она опирается на обе руки, её рубашка смята, а ноги все ещё дрожат от оргазма. Тем не менее, она следит за каждым моим движением, когда я позволяю её ногам опуститься, затем встаю и расстёгиваю брюки.
Она сглатывает, когда я натягиваю ремень вокруг ладони и провожу пряжкой между её бёдер, по животу, а затем оборачиваю ремень вокруг её горла.
Я дважды накачиваю кулаком свой и без того твёрдый член, и её губы приоткрываются, похоть и желание сияют в её зелёных глазах.
Это не первый раз, когда она так реагирует. Саше нравится, когда я прикасаюсь к себе. Возможно, я начал бы делать это регулярно, просто чтобы вызвать этот взгляд.
— Ты собираешься взять мой член, как очень хорошая девочка, не так ли?
Она кивает, её грудь поднимается и опускается в бешеном ритме. Я ещё больше раздвигаю её ноги, впиваясь пальцами в чувствительную плоть её бёдер, а затем одним мощным толчком вхожу в неё.