Страница 6 из 15
Но был еще один запах, встречавшийся крайне редко и не имевший своего обладателя, – порох и железо.
– Так почему, говоришь, ты уехала из столицы? – не отрываясь от глянцевых страниц, осведомилась Марго.
Нина слегка пожала плечами, хотя держала пари, что ничего подобного не говорила:
– Чтобы начать новую жизнь, – она ограничилась коротким ответом, решив, что ни к чему посвящать Марго в подробности семейной драмы.
– Ну и дура. Я бы все отдала, чтобы свалить из этой дыры в большой город. Там же столько возможностей!
– И какие ты бы использовала? – ничуть не обиделась Нина.
– Стала бы киноактрисой, – тряхнула кудряшками Марго. – У меня для этого хорошие внешние данные.
Нина намеревалась было ответить, что для работы на съемочной площадке нужно нечто большее, чем симпатичное личико, но рискуя встрять в долгую и нудную полемику, промолчала. Справедливости ради, личико у Марго, действительно, было приятным.
Работа в «Джермэйн» стала познавательным опытом. Сперва Нина узнала о пяти видах кофейных зерен, а там и о существовании тысячи сортов кофе (правда, Марго назвала всего шесть, а седьмое наименование так и осталось висеть у нее на языке). Нина тут же выдохнула, услышав, что со всей тысячей дела иметь не придется и достаточно знать хотя бы слово «арабика». Но кофейное меню от этого поражало не меньше: американо с молоком и без молока; капучино классический, капучино с карамелью, с корицей; эспрессо с шоколадом, взбитыми сливками, двойной эспрессо; ореховый латте, медовый, сливочный; горячий шоколад. Прибавьте к этому сиропы, топпинги и внезапное желание клиента смешать латте с американо, миндальным сиропом и взбитыми сливками. К счастью, невзыскательные жители Порт-Рея оригинальностью не отличались и, как правило, оставались верны классике.
Нина корпела над капучино с молочной пенкой, но это была совсем не та пенка. При всем желании взбить пену упругой консистенции, она получалась бархатистой и нежной, как первый поцелуй (Нина не брала на себя ответственность за достоверность сведений о первых поцелуях, почерпнутых из книг). «Пенка – это все, приготовишь неправильно – испортишь вкус», – со знанием дела твердила Марго, будто почетное общество любителей кофе пожаловало ей титул «Королева кофейной пенки». Ее слова так плотно забились в голову, что заставляли сомневаться в том, где грань между «испорченным вкусом» и «идеальной консистенцией».
Дегустируя очередной «шедевр» кофейного мастерства, Нина краем глаза уловила, как по ту сторону витрины поползли вдруг черные извилины. Она озадаченно склонила голову вбок, наблюдая за тем, как старик в рыбацком дождевике размашистой струей баллончика выводил символы на стекле кофейни. Понадобилось время, чтобы узнать в отзеркаленных буквах слова «смерть демонам».
Престарелый вредитель был похож на бездомного. Из-под полиэтиленового капюшона виднелась путанная седая борода и лицо, не знавшее мыла. Закончив выходку, он встал под дождем и вперился в Нину глазами, полными ненависти. До того ненавидел, что забывал моргать. Настолько искренний и враждебный настрой незнакомца заставил на полном серьезе задуматься, не убила ли Нина однажды совершенно случайно кого-то, требующего отмщения?
– Марго? – она так растерялась, что на мгновение позабыла слова, – что он делает?
– Где? – Марго стрелой высунулась из-за журнала. – А, это! – облегченно протянула. – Религиозные фанатики. Некоторые люди в городе не слишком жалуют Эстель и полагают, что их угрозы чего-то да стоят.
Марго выпрямилась из-за прилавка и закричала старику:
– Ну что, план на сегодня отработал, день прожит не зря? Давай катись к своим, пока я полицию не вызвала!
Он по-волчьи оскалился. Может, старик и не слышал Марго, но точно все понял по ее агрессивной жестикуляции и нехотя покинул позицию. Нина зачарованно смотрела, как по стеклу стекает черная краска.
– Моя покойная бабка была из этих, – Марго плюхнулась обратно в кресло. – До самого гроба у нее оставались две коронные байки: «Барнадетт» построен на костях сатанистов» и моя любимая, где Эстель день и ночь совокупляется с демонами. Зрелище поди еще то, – на ее лице появилась насмешка, – суть одна: если у тебя умер кот, начальник уволил с работы, а машину обгадили птицы, виноват «Барнадетт». Все беды в городе от него.
Марго поднялась с кресла и размяла спину:
– Пойду покурю, да надо бы убрать эту гадость. Если снова кто-то объявится, зови.
Оставшись наедине с кофемашиной, Нина пыталась осмыслить минувший разговор. Она и прежде слышала о мистических историях вокруг отеля, но не могла подумать, что они имеют реальный вес. А кто-то умудрился и найти в вымысле общего врага. Погрузившись в мысли, Нина даже не заметила, что на сей раз пенка в капучино вышла что надо. Над дверью зазвенел колокольчик, и девушка вздрогнула, первым делом согрешив на возвращение старика. Но подняв глаза, выдохнула. Не он. Однако посетитель казался не менее пугающим.
В кофейню вошел мужчина контрастной наружности – мертвенно-бледный, словно высеченный из мрамора; в черных одеждах. Угольные волосы мягкими волнами очерчивали безупречно-гладкое, худое лицо, смягчали острые черты. Его глаза напоминали стекло, в котором отражалось ярко-голубое безоблачное небо, но блеск их выглядел безжизненным. Вампир викторианской эпохи, – подумала Нина. Облачен был соответствующе: приталенное длинное пальто, галстук, затянутый на высоком воротнике рубашки; из-под классических брюк виднелись дорогие кожаные ботинки. В руках он держал трость с набалдашником из слоновой кости в форме черепа.
Нина смотрела на мужчину, как завороженная, настолько необычен был человек. Возможно, он принял это за проявление симпатии и ответил ей улыбкой. Кривой, жуткой до дрожи.
– Эспрессо, американо, капучино, как скучно, – осматриваясь по сторонам, промурлыкал человек и обрисовал тростью в воздухе дугу.
– А в ваших краях, полагаю, меню отличается особой экзотикой? – с невинной улыбкой парировала Нина, не веря, что среди местных встречаются столь эксцентричные личности.
– В моих краях кофе – особый вид искусства, – с гордостью в голосе сообщил он. – «Черный, как ночь, сладкий, как грех, горячий, как поцелуй, крепкий, как проклятие», знаете, кто сказал? Впрочем, о чем это я? Вы ведь тоже родом не из этих мест.
– Так сильно заметно? – она подозрительно приподняла бровь.
Человек приблизился. От его одежды потянуло терпким ароматом граната.
– Интуиция, – он взял из вазочки на прилавке бесплатную карамельку, с любопытством поднес к глазам и кинул обратно. – Так значит, «Барнадетт»? Охотно бы там остановился.
Нина собиралась было подловить его на излишне достоверной интуиции, но тут же представила, что человек просто-напросто мог заметить ее в компании Эстель. Уж где живет Эстель, кажется, никто не сомневался.
– Боюсь, это невозможно, – ответила она.
– Но не для ваших друзей.
Человек резко бросил на нее пронзительный взгляд. Испытывающий, волнующий в жилах кровь. Нина точно предстала перед ним нагой, оголив все: тело, душу, сознание. Человеку удалось ненадолго выбить ее из колеи, вывернув изнанкой ощущение слабости. Но слабость находилась в разных плоскостях с жизненным кредо Нины. Вспомнив об этом, она упрямо заглянула в его глаза, как смотрят в глаза страху, и сложила руки на груди:
– Знаете моих друзей? – Нина решила отыграть роль до конца.
– Возможно, – тонкие губы человека расползлись в загадочной улыбке.
Внутри все кричало об опасности и умоляло незнакомца убираться подальше. Он был старомодно одет, странно себя вел и явно хотел напугать. Оттого интереснее казался.
– Как ваше имя? – Нина продолжала задавать вопросы.
– Винсент.
– Мне передать друзьям от вас привет?
– Не стоит, мы не настолько тесно общаемся.
Винсент замолк и оглядел зал так, словно пытался запомнить его во всех подробностях.
– Раз вам нечего предложить, кроме этого подобия меню, я откланяюсь.