Красный рассвет. Иноходец

Глава 24

Еще буквально минуту назад все было просто великолепно.

Вчера вечером Родионов довольно быстро решил вопрос со Станкевичем, так что никакого продолжения история с избиением, удивительное дело, второго секретаря московского обкома не получила.

Сегодня утром я попрощался с Алисой. Нормально попрощался, да и общались мы с ней вчера вечером нормально, даже пару серий нового сериальчика вместе посмотрели. Девушка притихла, характер и воспитание свое не показывала, даже улыбалась иногда немного застенчиво. Увидит кто ее в таком состоянии, до сей поры незнакомый, может даже подумать, что хорошая девушка.

С первыми лучами солнца Алиса покинула гостиницу — Родионов отправил ее на ведомственную дачу, обещав через неделю свозить и помирить с отцом. Время до обеда забрало ленивое ничегонеделание, два завтрака и подготовительные хлопоты, но сейчас я уже был готов к выходу из отеля — надев привезенную парадную форму, наводил последний лоск перед зеркалом.

Сегодня меня ждали в посольстве Конфедерации, чтобы возвести в статус кавалера ордена «Легион Почета» — вручаемого за выдающиеся заслуги. Орден мне полагался четвертой степени — статуса «легионер», предусмотренного для награждения младших чинов, но зато с литерой «V», подразумевающей проявленную в боевой обстановке отвагу.

Красавчик я, конечно — парадную форму до этого момента надевал всего один раз, больше поводов не было. Сейчас же, когда к знакам отличия на правой стороне груди добавились планки государственных наград — медали «За Отвагу» и орден Богдана Хмельницкого четвертой степени, так и вовсе отлично выгляжу.

Горжусь собой.

Даже прямо сейчас, несмотря на накатывающую как девятый вал новую проблему, краем глаза смотрел на себя в зеркало и не мог об этом не думать. «Вид имел лихой и придурковатый», — подсказал внутренний голос, после чего я полностью вернулся в реальность и перестроился на рабочий лад.

Снова посмотрел в глаза недавно ворвавшемуся в комнату Семеновичу, и наконец убрал руку от заломленного берета, который только что поправлял, выверяя положение кокарды.

Так, что он только что спросил. Что я знаю о мобилизационных мероприятиях и порядке их проведения в Российской Федерации? О, это прекрасная история. Если глядя на себя в зеркало в парадной форме я невольно гордился собой, то проходя Курс молодого бойца, вникая в действующую в этом мире мобилизационную систему, я гордился страной.

Три месяца обязательной службы, девяносто дней — каждому, чтобы никто не ушел обиженный. Если служба проходила в гвардейских частях или подразделениях штата «А» — частях постоянной готовности и быстрого реагирования, то каждый год на протяжении следующих пяти лет проходили обязательные сборы по три недели, с назначением в штат кадрированной части. Три недели в год, еще сто пять дней к первым трем месяцам. Военнослужащий первой очереди готовности, так это называлось — в запас после КМБ не отправляли.

Были те, кто привлекался на сборы не следующие пять лет, а шесть и более, но — раз в два года. Как в этом случае происходит и сколько дней проходят сборы, не знаю — не узнавал; я служил в Арктической бригаде постоянной готовности, еще и получил после КМБ направление на офицерские курсы. Которые, кстати — в случае их окончания, подразумевали оплату высшего образования от государства.

Государство вообще всем тем, кто оставался неподалеку от вооруженных сил, серьезно помогало. Первая сторона вопроса — идеологическая, она же по факту практическая: без службы в вооруженных силах просто невозможно было занять сколь-нибудь серьезную должность на госслужбе, да и в обществе приходилось выглядеть белой вороной. Вторая основная сторона вопроса — экономическая. Слишком много преференций давали вооруженные силы — от приличного денежного довольствия, до налоговых льгот и той же оплаты высшего образования.

В общем, в результате проведенной на исходе девяностых годов двадцатого века реформы, крайне тесно интегрировав общество с армией, государство теперь имело возможность в краткие сроки развернуть вооруженные силы приводя их к штатам военного времени. Причем сделав это не в авральном режиме, а во вполне рабочем порядке — потому что мобилизационные процессы из-за постоянных пусть коротких, но массовых сборов работали как часы. Иногда работали армейским способом, конечно, но всегда работали в рамках отлаженной системы, исключающей необходимость личного подвига.

Это я все к чему — за мной только что пришли. По-взрослому пришли: вокруг гостиницы все выезды перекрыты массивными внедорожниками с красными полосами военной комендатуры, не меньше полутора десятка машин, и сразу два автобуса. Думаю, несколько сотен человек собралось, чтобы вручить мне повестку.

Сильный ход. И бежать некуда, никто меня уже от возвращения в армию не спасет. Даже санитарный вертолет не прилетит, как недавно в Сестрорецке — недавно слышал гул винтов, над гостиницей две машины сразу кружат, с крыши забрать меня не дадут.

Все предусмотрено.

Всех людей Семеновича, что были снизу у лифтов, или уже, или вот-вот просто сомнут массой, так что совсем скоро комендачи окажутся у нас наверху. Об этом только что Семенович мне и рассказал, сразу после вопроса о мобилизации.

Похоже, закончилась моя карьера в Федеральной Службе Безопасности, так и не успев начаться. Жалко, жалко. Учебная часть Береговой охраны в Ки-Уэст, во Флориде, проекция и пригляд Родионова — я уже настроился на комфортное пребывание в ожидании прорыва демонов, причем ожидание неподалеку от места действия грядущего.

Сейчас же, когда меня заберут по повестке и отправят… куда? В том-то и дело. Понятно, что задача моя скорее всего будет примерно та же, что и под эгидой у ФСБ, но вот надеяться на удовлетворительное свое положение — как здесь и сейчас, да и за последние недели, уверенно я не могу. Сопротивляться же призыву сейчас — это как бежать по путям навстречу локомотиву и кричать: «Я тебя задавлю».

— Лбами с парнями вы стукаться не собираетесь? — на всякий случай спросил я, взглядом показав вниз.

— Не можем. Они сейчас полностью в своем праве, ты же в списках части.

— Но? — уловил я интонацию в словах Семеновича.

— Но ты еще не получил повестку.

Я выразительно на Семеновича посмотрел. Мнется он как-то, явно волнуется и даже усы теребит — никогда он этого не делал, первый раз вижу.

— Я не могу тебе приказать, но…

— Что?

— Есть вариант.

— Какой?

— Опасный вариант. Я могу дать тебе парашют.