Страница 10 из 15
Кондрата — своего приятеля со второго курса я тоже хотел отпросить. Когда мы последний раз с ним виделись, он был не против поездки. Отпросил бы и Якова, но тому предстояло лечиться. У него оказались сломаны рука, несколько рёбер, челюсть и лицевая кость, были сильно повреждены внутренние органы. Били его с большим усердием.
— О боже мой, и это всё, ради чего вы меня беспокоите? — воскликнул ректор. — Нашли проблему. Пускай едут. Заберёте их под ответственность вашего попечителя, если тот не будет иметь возражений. Только смотрите у меня, верните ребят в целости и сохранности.
— Спасибо большое, ваше сиятельство. Вы уведомите о вашем решении проректора по опеке? А то меня даже на порог к нему не пустили, слишком упёртый секретарь попался.
— Так и быть, сделаем, — ректор взял трубку изящного телефона на позолоченной подставке и покрутил диск. — Алло, Ростислав Геннадьевич, здравствуйте. Тут ко мне Алексей Дубровский обратился, хочет позвать своих друзей в гости на каникулы. Пускай ребята съездят, отвлекутся. Ничего страшного не случится… Да, под ответственность официального представителя… Да, разумеется… Благодарю. Всего хорошего.
— Ещё раз спасибо, ваше сиятельство, — поблагодарил я ректора, удивлённый тем, как быстро решился вопрос.
— Пусть ваш попечитель приедет подпись поставит завтра или послезавтра, и езжайте на здоровье. Ну а у вас-то самого как дела? Как подготовка к состязаниям продвигается?
— Полным ходом. Тренер выбрал меня представлять младшую группу и господина Эссена в качестве запасного участника.
— О, я даже не сомневался. Ну что ж, возвращайтесь с победой, господин Дубровский. Летом студент из младшей группы занял второе место. Никуда не годится! Мы — самая элитная академия государства Российского, мы должны показать самый высокий уровень. Если займёте первое место, обещаю дополнительный приз от нашего заведения.
— Спасибо, ваше сиятельство. Будет лишний стимул.
— Да-да. Вы главное победу нам принесите. На каникулах хорошо отдохните, а потом со свежими силами покажите всем на этом… состязании, где раки зимуют. Договорились?
— Договорились, ваше сиятельство, — улыбнулся я. — Покажем.
Странно, что ректор так быстро согласился на мою просьбу. Очевидно, он подыгрывал мне то ли из-за моей дружбы с Оболенскими (или вражды с Шереметевым), то ли из-за моей особой силы. Так или иначе, желаемое я получил.
Тем не менее, Кондрата отпросить не получилось. В последний момент он дал заднюю, заявив, что еле вытянул экзамен, поэтому должен все каникулы тренироваться. Тамара же только рада была. Правда, из-за бумажной волокиты поездку в Ярославль пришлось отложить на день. Лишь двадцать седьмого мы сели на поезд.
Чувствовалось, Лиза была не в восторге о того, что я взял с собой какую-то студентку, но ревновала она совершенно напрасно. Тамару я воспринимал просто как хорошую знакомую. Предполагал, что в будущем она гипотетически может поступить на службу в мою стражу, но загадывать было рано.
Я сразу же отдал Тамару на попечение Ники. Та должна была присматривать за девчонкой и рассказывать о работе в страже.
В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое число мы прибыли в мою усадьбу близ Ярославля, а двадцать девятого я уже смог посетить приют для одарённых, встретиться с директором и пообщаться по поводу найма воспитанников в стражу.
Директор сказал, что ничего сложного в этом нет, но всё, как всегда, упиралось в деньги. За одного одарённого он запрашивал от пяти до десяти тысяч в зависимости от силы и навыков.
Пока я не мог себе этого позволить. Да и содержать большой боевой отряд было накладно. Стражники и слуги и так съедали всю прибыль от кофеен. Следовало выйти на другой уровень доходов, вот только как? Со столь скромными доходами мне нет места в крупной игре. Если бы завод вернуть хотя бы…
В последнее время я всё чаще раздумывал над этим вопросом, но считал, что ввязываться в серьёзное противостояние с Шереметевыми пока слишком рискованно. Вернуть-то, может, и верну: нетрудно справиться с десятком одарённых из местной шереметевской группировки. Но получится ли удержать?
Вечером тридцатого декабря я позвал на ужин моего соседа Юрия Горбатова. Позвонил ему ещё из Москвы, чтобы договориться заранее. Горбатов с радостью принял приглашение.
Приехал он вместе со всем семейством: супругой — утончённой дамой лет тридцати, сыном и дочерью. Сын Дмитрий являлся моим ровесником, дочь Лидия была на три года младше. Сам Юрий Горбатов выглядел лет на сорок, был высок и статен, а орлиный нос придавал ему весьма грозный вид, хотя при личном общении сосед производил впечатление человек добродушного.
Мы устроились в моей столовой, расписанной в древнерусском стиле. Готовку пришлось поручить дворецкому и его супруге, поскольку повара я не держал. В итоге гостей накормили по-простому, зато от пуза.
— А мы тоже, знаете ли, не любим всяческие разносолы, — говорил Горбатов, уплетая картошку с маринованными грибами. — Мы ж — провинция, красоваться не перед кем. На французских поваров разоряться смысла не вижу никакого. Что Аграфена состряпает, то и поедим. Да и отец ваш, помнится, в еде был непритязателен. Старину любил. Столовую даже велел расписать вон какими узорами. А впрочем, кому я рассказываю, вы ж лучше меня знаете. Эх, жаль, что с Василием Николаевичем так получилось. Хороший человек был.
— Жаль, верно, — согласился я. — Но жизнь не закончилась, мой род не погиб. У нас всё ещё впереди.
Дальше разговор зашёл, разумеется, о моей учёбе в Первой академии. Поступить в такое заведение считалось большим достижением, особенно для провинциального дворянина, поэтому интерес Горбатова был легко объясним. Да ещё и Лиза растрезвонила, что меня выбрали участвовать в государственных соревнованиях.
— Поразительно, — качал головой Горбатов, — невероятно. Ещё совсем недавно, помнится, ваш батюшка, царствие ему небесное, сетовал, вот, дескать, у его последнего отпрыска сил ни капли нет, даже приёмыша из приюта взял. А теперь вы выступаете на соревнованиях, представляя одно из самых элитных учебных заведений Российской империи. Кто бы мог подумать, что такое возможно. Чудеса, да и только!
Я говорил мало, лишь для того, чтобы поддержать беседу. Это восхищение окружающих начинало надоедать. Все, как один, удивлялись, откуда у меня столько сил? Откуда-откуда, от верблюда. Тренировался всю жизнь, вот и сил много. Но сказать это я не мог — за умалишённого сочтут.