Страница 28 из 90
— Это все? — холодно поинтересовалась Алиса.
— Нет, не все, — тяжело вздохнул Генрих. — Этот парень, Максим Царев. Я понимаю, что тебе не нужно, но можешь считать, что у тебя есть мое отцовское благословение.
— О-оох ты ж ничего себе! — не удержалась от удивленного восклицания Алиса, сбрасывая маску спокойствия. Покачав головой, девушка немного устыдилась эмоциональной вспышки и отвернулась к окну, в задумчивости начав наматывать на пальцы прядь волос.
— Анекдот сегодня услышала, — неожиданно для отца произнесла Алиса, снова оборачиваясь к нему. — Про еврейскую челночную дипломатию. Хочешь, расскажу?
Неожиданный вопрос заставил Станкевича врасплох, и он просто неопределенно пожал плечами, что Алиса сочла за согласие.
— Однажды у известного американского дипломата Генри Киссинджера спросили: «Что такое челночная дипломатия?» Киссинджер ответил, что это универсальный еврейский метод. И пояснил на примере: допустим, есть задача методом челночной дипломатии выдать дочь Рокфеллера замуж за простого русского парня из сибирской деревни. Для этого Киссинджер едет в эту самую русскую деревню, находит там обычного парня и спрашивает: «Хочешь жениться на американской еврейке?» Парень в недоумении, ведь у него на деревне своих красивых девчонок полно. Киссинджер аргументирует: «Она дочка миллиардера!» Парень: «О! Это меняет дело!» После этого Киссинджер едет в Швейцарию, на заседание правления банка и спрашивает у главы правления, хотят ли они иметь президентом простого сибирского парня. Глава правления в недоумении, но когда слышит о том, что этот парень — будущий зять Рокфеллера, произносит: «О! Это меняет дело!». После этого Киссинджер уже едет домой к Рокфеллеру и спрашивает его, хочет ли тот иметь зятем простого русского парня из Сибири. Рокфеллер в недоумении, и только чувство такта не позволяет ему сказать старому знакомому все, что он думает по этому поводу. Поэтому Рокфеллер лишь отвечает, что у них все в семье — финансисты. «А он как раз президент Швейцарского банка!» — отвечает Киссинджер. «О, так это меняет дело!». Рокфеллер зовет одну из своих дочерей: «Сьюзи! Мистер Киссинджер нашел тебе жениха, это президент Швейцарского банка! — Фу, папа, все твои банкиры дохляки и полупокеры! — Да, но этот — здоровенный русский парень из Сибири. — О-о-о! Так это меняет дело!»
Генрих Станкевич вежливо обозначил тень улыбки. Алиса, сделав паузу после рассказанного практически на одном дыхании анекдота, спросила уже деловым тоном:
— Так что случилось, папа? Что такое произошло, что для тебя так кардинально поменялось отношение к делу?
— Максим Царев очень непростой парень.
— Прямо очень непростой?
— Да.
— У него обнаружились капиталы и подходящая генеалогия?
— Практически.
— Это как?
— Это не так важно, дочь. Потом сама, если интересно будет, узнаешь. Сейчас важно другое: в самое ближайшее время я буду вынужден тебя бросить. Так это будет выглядеть со всех сторон. Тебе даже может показаться, что это будет предательством с моей стороны. Но я очень надеюсь, что позже ты поймешь: у меня просто не оставалось выбора. Вот здесь телефон, это номер Родионова. Позвони ему сегодня, пожалуйста. Только не тяни с этим, у нас с тобой действительно назревают очень большие проблемы.
Алиса наклонилась, взяла небольшой прямоугольник бумаги с написанным от руки телефоном, убрала в сумочку. Девушка смотрела на отца и не знала, что сказать. Они всегда были почти чужими людьми — Алиса знала, почему он от нее отказался, оставив бабушке в Саранске. И до сих пор не совсем понимала, как относится к этому, по сути чужому ей человеку, который последние несколько лет просто деньгами покупал все, что она пожелает.
Испытывает благодарность за то, что отец все же забрал ее к себе и оплачивал образование и любые прихоти? Да. Тщательно скрываемые злость и презрение за то, что отказался от нее и вызвал к себе лишь относительно недавно по непонятной прихоти? Тоже да. И последнее все еще перевешивало, особенно сейчас, на фоне слов о том, что ему снова предстоит ее «бросить».
— Я могу идти?
— Алиса. Дочь. Я тебя люблю.
— Мы же оба знаем, что это неправда. Папа, — сверкнула глазами Алиса, не справившись с эмоциями. — Теперь все? — спросила она, поднимаясь.
— Ты ошибаешься. Но да, теперь все.
Алиса кивнула и направилась к выходу.
— Спасибо за то, что сломал челюсть этому ублюдку, — обернулась она у самой двери.
— Будь осторожна с этой семейкой. Они не отступятся.
— Учту, спасибо.
Не прощаясь, Алиса вышла из кабинета. Быстро сбежала по лестнице, хлопнула дверью, садясь за руль. Открыла ворота брелоком, включила переднюю передачу, чуть более резко чем следовало топнула на педаль газа. Громко запищали датчики парковки, почти сразу сзади раздались удар и скрежет — задним бампером Алиса въехала в вазон с растением, совсем его свернув.
— Бл… ба-а-алин, — с большим трудом в этот раз удержалась девушка от ругательства.
Посмотрела вниз, поняла что перепутала и включила совсем не переднюю передачу. Вышла из машины, посмотрела на помятый бампер. Села за руль, отъехала немного вперед. Снова вышла, подняла за собой заваленную кадку с растением.
— Ты, мать, удивляешь, — сообщила самой себе Алиса, аккуратно ставя вазон с растением на место. Еще раз посмотрела на заднее крыло, потом на задний бампер.
— Все равно менять, — резюмировала она, в тщетной попытке уговорить себя не расстраиваться.
Вырулив с территории дачи и чуть погодя выехав на шоссе, задумалась. Время близилось к вечеру, встречный поток машин становился все больше — а в плотном трафике ездить по городу ей было ну очень некомфортно. Странная беседа с отцом так выбила ее из колеи, что она даже совсем забыла об этом. Так что увидев вывеску ресторана, Алиса в последний момент приняла решение и довольно резко зарулила на стоянку, так что аж резина взвизгнула.
Присела на летней террасе, заказала легкий ужин. Пока ждала заказ, размышляла о произошедшем разговоре. Родионову Алиса звонить не собиралась. Пока не собиралась. Алиса была умной девушкой и понимала, что в сложной системе произошедшей челночной дипломатии она зачем-то Родионову нужна, его интерес совершенно не результат врожденного альтруизма. И обдумывая ситуацию Алиса хотела, чтобы ее саму нашли. Нашли, и в ходе переговоров и предложений сообщили причину, почему ее необходимость так меняет отношение Родионова к ее делу.