Вспомни меня 2

Альфа возвращается с вязанкой кедровых дров, от дурманящего запаха которых аж кружится голова. Заметив прикорнувшую у стены ловушку, он усмехается:

– Так вот кто унёс ловушку! А я было подумал, это океан.

В буфете нашлась песочного цвета скатерть и тарелки с оленями и коричневым папоротником по краю. Я не могла оторвать от них глаз всё то время, пока света из окна было достаточно, чтобы их освещать. Приготовленная банка с надписью «жаркое из телёнка» и три отваренных в подсоленной воде краба, смиренно ждут своего часа посередине стола, укрытого жёлтой тканью.

– Да тут целый пир! – с восхищением комментирует мои хлопоты Альфа.

Но его игривый настрой мгновенно сменяется чем-то другим. Через мгновение мне кажется, что он вот-вот сбросит дрова на пол и подойдёт ко мне, но Альфа, словно одёрнув себя, отворачивается и аккуратно складывает их у стены на пол.

От разочарования то ли в нём, то ли в себе мне аж больно.

– Знаешь, мне жаль, что я не такая, как другие девушки, – внезапно выпаливаю то, чего не собиралась. – Ну, в смысле, не умею быть… всё делаю невпопад и ничего не помню о том… короче, несексуальная я.

Он едва слышно хмыкает.

– Ты ела? – ласково спрашивает.

– Нет, тебя ждала.

Альфа снова окидывает стол взглядом и от выражения его лица в комнате как будто светлеет.

– Там должна быть где-то свеча… в буфете, – неуверенно припоминает он.

– Правда? – подпрыгиваю я. – Где?

– Посмотри в верхнем шкафчике… кажется, там я её видел.

Как только стол и вся комната озаряются мягким жёлтым светом, Альфа подходит ближе и берёт в руки мой блокнот. Я напрягаюсь.

– Знаешь, я могу нарисовать по памяти чьё угодно лицо. А твоё – нет. Только глаза. Интересно, почему? – спрашиваю.

Альфа не сразу отрывает взгляд от свободного изображения себя же в моём блокноте и смотрит на меня в упор.

– Говоришь, несексуальна?

Мне аж не по себе от вопроса и не совсем понятен сложный ход его мыслей.

– Ты сражаешь другим. И на совсем ином, куда более опасном уровне.

Он подходит ко мне и наклоняется. Я успеваю заметить, как закрылись его глаза, прежде чем лицо исчезло из моего вида. От того, как глубоко и как неспешно, с чувством, он вдыхает воздух где-то у меня за ухом, у меня самой закрываются глаза и маяк словно начинает вращаться вокруг своей оси.

Новое, незнакомое чувство наполняет меня, одурманивает. Мне начинает казаться, что я не могу удержаться на ногах – с такой силой меня раскачивает.

– Я так и думал, что ты найдёшь эту ванную! – усмехается внезапно охрипший голос Альфы всё там же – у меня за ухом. – Поделишься шампунем, Чистюля?

– Угу, – только и могу что промычать.

– Догадалась и мне согреть воды?

– Ну разумеется, Ваше Сиятельство! – понемногу прихожу в себя и я.

Пока он моется, новые, совершенно не свойственные мысли толкаются в моей голове, провоцируя возбуждение по всему телу. Дверь тонкая и не закрывается, а за ней он – мокрый и ничем не защищённый, не укрытый. Мне до одури, до умопомрачения хочется заглянуть в огромную щель между дверной коробкой и самой дверью, и чтобы сдержаться я придумываю себе занятие – хлеб.

В жёлтом пакете с надписью «рис» оказалась вовсе не крупа, а мука. В том же шкафу нашлось и маленькое сито. Прокалив муку на противне и просеяв её от мелких чёрных козявок, я смешала её с водой, принесённой Альфой из ручья, и налепила тонких лепёшек, диаметром с мою ладонь. В какой-нибудь другой жизни, я может быть, и не стала бы никогда есть хлеб из муки, в которой жили насекомые, но в этой жизни хлеб – это такой деликатес, который во сто крат дороже крабов, моллюсков и красной рыбы.

Запах печёного теста очень скоро наполняет комнату, и Альфа, выйдя из душа в чистых и местами прилипших к телу футболке и джинсах, аж закрывает глаза от удовольствия.

На столе уже лежит первая партия «лепёшек» и когда он берёт одну из них, я считаю своим долгом поставить его известность:

– В муке жили чёрные козявки. Я их прокалила над камином и просеяла муку, но всё-таки…

– Спасибо за предупреждение.

От хруста жёсткой корки у него во рту, кончается и моё терпение – снимаю пробу с выпечки и я. Это, наверное, самый ужасный и неправильный хлеб в мире, но господи, какой же он вкусный! И это самый первых хлеб, который я ем с тех пор, как открылись мои глаза.

Альфа со словами «завтра постираю» складывает грязную одежду на лавочку у окна и возвращается к столу, но не садится за него, а выкладывает из буфета запасы.

– Давай посмотрим, что тут есть.

Он аккуратно раскладывает припасы на столе. Самое ценное в них – оставшиеся шесть консервов – телятина с горошком. Банки такие большие, что тепло становится внутри.

– По одной тебе на каждый день, пока мы тут. Что останется несъеденным, заберём с собой.

– Почему только мне?

– Потому что.

– Так не пойдёт. Это принципиально. Мне в горло кусок не полезет. Как это, вообще, самой есть? А ты… такой большой – тебе как раз и нужно столько калорий – а будешь голодным?

Альфа вздыхает глубоко и устало.

– Никакого героизма, – наконец, признаётся. – Я точно дойду, с консервами или без. А вот ты… не уверен.

И мне сразу становится ясно: никакая тут не романтика. Раскатала губу! Вожак, всего на всего, опасается, что мне не хватил сил дойти, а бросить меня он не может.

– Хорошо, – говорю.

Потом, ещё немного подумав, предлагаю:

– Но может, лучше их оставить в дорогу? Больше калорий, больше сил?

– Нет, – качает головой Альфа. – Слишком тяжёлые, нам не нужен такой вес. А силы твои важно восстановить как можно быстрее.

– Я дойду! – твёрдо обещаю ему. – Не сомневайся.

Он отрывает, наконец, глаза от ценностей, аккуратно разложенных на жёлтой скатерти, и рассматривает моё лицо с таким выражением, от которого мне становится щекотно внутри.

– Я сделаю всё, как ты сказал, – твёрдо обещаю ему. – Теперь и мне виден и ясен смысл. Но давай, сегодня съедим по банке вместе?

Не успеваю я договорить своё предложение, как его губы растягиваются.

– Давай, ты начнёшь свою, и поглядим, сколько в тебя влезет. Наверняка же всю не съешь.

Это правда – банки огромные. Наверное, смотритель маяка – настоящий гигант.

Когда Альфа заканчивает вскрывать банку, я подставляю ему тарелку с оленями, и он, улыбнувшись, выворачивает в неё содержимое. От запаха у меня начинает кружиться голова в самом прекрасном смысле этого слова. Нет в природе ничего совершеннее телятины в оранжевом соусе, утыканных зелёными горошинами.

Потом, когда всеми правдами и неправдами мне всё-таки удаётся соблазнить расчётливого и упёртого Вожака первой ложкой, а за нею и второй, и пятнадцатой, я понимаю, что ошиблась: самое прекрасное в мире находится не в тарелке с оленями. Самое желанное почти всегда прямо передо мной, но увидеть его можно только в те моменты, когда тёмные тучи его вечно пасмурного настроения рассеиваются, и из-за них на время выглядывает его игривое лицо. Я таю в такие моменты. Забываю о еде, об опасности, о болезни и страхе, о трудностях и сложностях. Всё, что я вижу – сощуренные глаза цвета крепкого кофе, губы, скулы, чёрные пряди волос.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.