Те, кто жив

— Вот тут нас поселили пока, — сказал он, отпирая её массивным ключом с бородкой. — Ничего так, жить можно. Сначала без интернета ломало, особенно Ирку, но потом привыкли. И так не скучно.

Мы вошли в темноватую прихожую, где в высоком деревянном ведре стояли длинные зонты, а на вешалках висела одежда. Потолок метра три с половиной, на стенах полированные панели тоже из дерева и цветные стеклянные бра.

— Иришко, к нам гости! — крикнул Сеня в темноту коридора.

— Не разувайся, так проходи, — сказал он мне, и я испытал большое облечение. После двух дней в ботинках лучше их прилюдно не снимать.

Мы прошли в небольшую гостиную с книжными шкафами в потолок, глубокими креслами, чайным столиком и даже маленьким камином в тёмных изразцах.

— Уютно, — похвалил я, чтобы что-то сказать.

— Да? — рассеянно спросил Сеня. — Ну, наверное. Ирке нравится.

В комнату вошла совсем юная девушка, в байковой ярко-жёлтой пижамной паре с утятами и в чёрных зеркальных очках с боковинками, совершенно лишних при неярком свете затенённых деревьями окон. На ногах её были тапки в виде пушистых кроликов, волосы выкрашены в радикально-чёрный цвет, на правый глаз свисает короткая челка, в носу — пирсинг. Неформалка пижамная. В викторианский чопорный стиль помещения она совершенно не вписывалась.

— Ой, — сказала она, — извините. Я только встала.

Она пристально рассматривала меня, не снимая, впрочем, очков.

— Читаешь за полночь, а потом дрыхнешь полдня, — упрекнул её Сеня.

— Бе-бе-бе, — ответила она, — поучи меня жить.

— Артём, — представился я.

— Я поняла.

Ну, поняла так поняла. Наверное, в этом есть какой-то смысл, даже если я его и не вижу.

— А так и не скажешь, — сообщила она Сене выводы по моему поводу. — Я думала, он моложе будет и это, как бы сказать…

Вот тут прям обидно стало. Ишь ты, недостаточно я хорош, да и староват оказался. Сколько ей? Лет семнадцать-восемнадцать? В этом возрасте и тридцатник глубокой старостью кажется.

— Извиняйте, барышня, — ответил я недовольно, — прынцев не завезли.

— Да мне-то что…

— Вы с Дэном не знакомы случайно? — спросил я, чтобы перевести разговор с обсуждения моих недостатков. — Очки похожи.

— С Дэнькой? — удивилась она. — Учимся вместе. А очки — это чтобы видеть мир простым.

Она сняла их и уставилась на меня невероятно синими глазами.

— А то без них видишь, как всё на самом деле устроено.

— Это плохо?

— Неудобно. Как будто структуры сквозь текстуры просвечивают.

Прозвучало непонятно, но внушительно.

Девушка нацепила очки обратно и направилась к двери, бросив через плечо:

— Хоть бы чаем напоил гостя, лентяй. Я оденусь и поедем.

— Хочешь чаю? — спросил меня Сеня со вздохом. — «Я оденусь» — это надолго…

— Можно, — согласился я, и он вышел из комнаты.

Вернулся с сервировочным столиком на колёсиках, медным полированным чайником, фарфоровым пузатым заварочником и изящными чашками.

— Сахар? Мёд? Варенье?

— И можно без хлеба, — хмыкнул я.

Сеня заржал.

— Всё-таки приятно земляка встретить. Культурный контекст и всё такое. Пей чай. Сейчас Ирку дождёмся — и поедем.

— Сестра? — спросил я, кивнув на дверь.

— Не сестра, — неожиданно резко ответил Сеня. — И не надо на меня так смотреть! Тут совершеннолетие с шестнадцати, между прочим!

Я только плечами пожал. Вот уж не моё дело.

Девушка вернулась действительно нескоро — мы успели молча выпить по две чашки довольно посредственного чая. Варенье, впрочем, было вкусное. Крыжовенное.

Непонятно, на что она потратила битый час времени, — всего лишь переоделась из пижамы в драные джинсы и куцый топик да подвела губы чёрным контуром, сделав черты худого лица ещё более резкими.

— Поехали! — скомандовала она.

И мы поехали. Буквально два квартала. Дальше был скверик, и за ним начиналась одноэтажная застройка: небольшие домики с приусадебной зеленью за прозрачными штакетниками.

— Сюда, кажется… — неуверенно сказал Сеня. — Тут такое всё одинаковое, хрен поймёшь…

— Сюда-сюда, — подтвердила сзади Ира. — Вон же, гортензия у крыльца.

— Хрентензия, — тихо буркнул под нос Сеня, но я как раз заглушил мотор, и вышло громко. Впрочем, барышня только хихикнула.

Мы прошли, открыв незапертую калитку, во двор, где в изобилии росли всякие цветы, среди которых, вполне вероятно, была и та самая гортензия. Или хрентензия. Ирина бесцеремонно двинулась к крыльцу и, коротко стукнув в дверь, вошла, не дожидаясь ответа. Мы с Сеней пошли следом, но в дверях он отступил в сторону и сделал приглашающий жест, пропуская меня вперед.

Большая светлая комната, окна с кружевными занавесками, на деревянном полу плетёные коврики, стол с массивными стульями, диван… И удивлённые глаза.

Три пары — чёрные, зелёные и фиалковые.

— Ты найти нас! — констатировала очевидное горянка. — Я знать!

Я не понял, рада ли она этому факту. Может, они как раз от меня и прятались, в надежде, что я где-нибудь сгину, постылый? Чёрт, неловкая какая ситуация, да ещё при зрителях.

— Это я их спасла! — гордо похвасталась Ирина.

— Ну ладно, мы, — отмахнулась она от Сениного скептического хмыкания. — Вместе. Но я была главной! Это мне поручили, да! И не надо такие рожи корчить! Я, может, будущий Хранитель!

— А я тело-хранитель, — ехидно откомментировал Сеня. — Хранитель твоей худющей задницы.

— Нормальная у меня задница!

Я не слушал их препирательства. Просто смотрел на сидящих рядком на диване девушек, зависнув от переполнявшего меня смущения. До сих пор не задумывался над тем, что будет, когда — и если — я их найду. «Там посмотрим…» — ну вот, посмотрел. Стою теперь, незваный гость, который хуже татарина. Грязный, небритый, в драном камуфляже и ботинках массового поражения. Слишком, как мне сказали, старый и недостаточно авантажный. Не прынц. Зачем я тут?

Они поднялись с дивана так, как это могут делать только очень красивые девушки — сложным плавным движением, от которого чувствуешь себя рассохшимся в пыльном чулане буратином. Кто я им? Да никто вообще. Какой-то стрёмный мужик, которого они видели полтора раза, пьяным, в компании работорговцев. Кто они мне? Аналогично — никто. Чертовски красивые и совершенно посторонние девицы. Случайное знакомство при сомнительных обстоятельствах.

Три девушки встали передо мной, глядя пристально и странно. Наверное, впервые видят такого мудака. Сейчас спросят: «И нафига ты припёрся?» — а мне и ответить нечего.

Я-то думал, что они в беде и их надо спасать. А они не в ней и не надо. Навыдумывал себе, спаситель хренов. Герой — штаны горой. Разосрался с Коммуной, разозлил Ольгу, испортил жизнь хорошей девочке, навалил проблем Зелёному… Прав был Дэн — зря я взял этот квест.

А с другой стороны — ну и прекрасно. Все живы, все целы. Все чувствуют себя хорошо, и только я — глупо. Но мне не привыкать. Это снимает с меня обязательства, которых, как выясняется, у меня и не было. Прокатился, развеялся, пора обратно — собирать просранное. Интересно, у них тут бензин есть?

— Эй, вы будете обниматься уже? — недоумённо сказала сзади Ира. — Чего вы, ну?

— Э… ну… Привет? — сказал я неловко. — Я тут, это…

Девушки молча шагнули вперёд и крепко обняли меня, обхватив с трёх сторон. Я смотрел в глубокие кофейные глаза горянки, с которой мы оказались одного роста. Наклонил голову, мы соприкоснулись лбами, и я увидел, что у неё на груди висит мой маркер — в сплетённой из тонкого кожаного шнурка оправе. К левому плечу прижалась рыжая макушка, к правому — белая. Было неожиданно, но приятно. Во мне нарастало странное щекочущее чувство, как будто внутри побежали пузырики. Спасибо Эли, научился определять эмпатию — кажется, кому-то рядом только что стало хорошо.

— Ну вот. Совсем другое дело. Полное ми-ми-ми, — сказала удовлетворённо Ира. — Эй, Сенька, хватит пялиться! Не завидуй! А ну, пошли, пошли отсюда… Дальше без нас разберутся.