Страница 18 из 36
– Фантастика! – согласился Ники.
– И главное, как он на нас смотрел, – совсем как человек!
– Нет, как два человека.
– Почему два?
– У него же четыре глаза.
– С тобой не соскучишься, – заметила Нуми весело. – На кого, ты сказал, он похож?
– На сома.
– Что такое сом?
– Рыба. Живет в реках. Только он не такой большой.
Нуми вздохнула.
– Не могу себе представить сома. Мне он напомнил пеки.
– А что это такое?
– Животное. Только с двумя глазами. И такой антенны у него нет.
– А как он выглядит?
– Точь-в-точь, как это существо. Только у него еще есть и ноги.
Теперь вздохнул Ники. Попробуй представь себе, как выглядит этот пеки, если тебе делать нечего! Нет, нелегко ему придется с этой девочкой! Она представляет себе одно, он – другое, и ни один из них не может знать, что же в мыслях видит другой. Какой уж там общий язык с абсолютно чужой цивилизацией!
Но вообще-то она чудесная девочка, поспешил сказать он про себя, заметив, что она тянет руку к уху Умная, храбрая, очень красивая, приятная…
– Ну, ты, наконец, поверил, что все это правда? – спросила Нуми, прерывая поток его мысленных комплиментов.
– Да. А ты сейчас включила свой искусственный мозг или выключила?
– Выключила, потому что мне хочется спать.
«Черт бы тебя побрал! – мысленно ругнулся он. – Опять все комплименты впустую!» А чтобы она не догадалась, для чего он ее об этом спрашивает, Ники важно заявил:
– Ну ладно, спи! А я пока должен все хорошенько обдумать.
К ним уже вернулась нормальная тяжесть. Нуми повернулась на другой бок и погасила фонарик. А Ники в темноте тут же стал шарить за ухом, где у него была спрятана жвачка.
Великолепная жвачка! Ведь сколько раз он снимал и надевал шлем, а ей хоть бы что – приклеилась намертво! И все еще сладкая и ароматная. Все-таки этот «сомо кусапиенс» – забавное создание. Как он только топорщил усы! Наверняка, это антенна. Ведь даже у кошек усы служат для ориентировки, только вот у человека они ничему не служат. Была бы у него бритва, он бы их сбрил напрочь. Нуми они совсем не нравятся. Да и как они могут понравиться? Хотя бы усы как усы, а то не поймешь, то ли это усы, то ли просто грязь под носом. Надо бы рассказать ей кое-что о переходном возрасте, может, у них там, на Пирре, неизвестно это глупое явление. Тогда она поймет, почему он бывает порой таким раздражительным и упрямым. Но если он сбреет усы, в школе ведь его совсем засмеют. Мымра-то, поди, уже бесится. А мама и папа…
– Нуми, – встрепенулся он, и чуть было не проглотил жвачку.
– Ну что еще? – сонно отозвалась она.
– Куда мы сейчас летим?
– Мы же решили посетить какую-нибудь планету, где есть люди. Я так и сказала Мало.
– А мы не станем там задерживаться?
– Ты что, спешишь?
– Нет, но мне домой надо. Я же родителям не сказал, где я.
– Разве ты не хочешь узнать, есть ли где-нибудь во Вселенной еще люди, кроме нас?
– Хочу, конечно, но ты скажи ему, чтобы недолго…
– Сначала нужно выспаться. А то когда я включаю искусственный мозг, потом не могу заснуть, и это еще больше меня утомляет.
«Наверное, мы быстренько обернемся, – подумал мальчик. – Раз Мало может проходить через подпространство… Придется пережить еще одно умирание… Зато как ахнут во дворе мальчишки, когда он им расскажет, как умирал в подпространстве! Да и в школе! Наверняка, его и в академию наук пригласят, в газетах о нем напечатают…»
– Нуми, ты спишь уже?
– Как тут заснешь, когда ты все время мне мешаешь, – пробормотала она еще более сонным голосом.
– Интересно, а хватит ему топлива, чтобы доставить нас на эту планету, а потом еще на Пирру и на Землю?
– Хватит. Там, где мы только что были, много песка.
– Он просто фантастичный! На одном песке! Настоящий космический Пегас!
– А кто это, Пегас? – вяло поинтересовалась девочка с Пирры.
– В одной из древних земных легенд рассказывается о коне с крыльями. Звали его Пегас. Садишься на него – и он мгновенно доставляет тебя туда, куда пожелаешь.
– А что такое «конь»?
– А ты разве не видела, когда была на Земле?
– Может быть, и видела, но просто не помню, кого вы называете конем. Потом спрошу у электронного мозга, сейчас мне надо спать.
– Хотя вполне возможно, что ты коня и не видела. У нас на полях теперь только трактора, а на улицах в деревнях – легковые автомобили и грузовики. Вот разве что на каких-нибудь соревнованиях можно коня увидеть. А вообще-то это домашнее животное. Без крыльев, разумеется. Пегас это просто символ поэзии. И фантазии вообще.
– А чем он питался? – спросила Нуми. Похоже, ему удалось все-таки заинтересовать ее рассказом.
– Спроси что-нибудь полегче, – засмеялся он. – Обычные кони едят траву, а вот чем питался Пегас, не помню. Кажется, в легенде об этом ничего не говорилось.
– Может быть, поэзией? Или фантазией? – совсем серьезно предположила девочка.
– Сомневаюсь. Потому что бывают такие стихотворения, от которых его бы тут же пронесло…
– Что?
– Ну, он получил бы расстройство желудка…
Нуми рассмеялась, окончательно проснувшись, и повернулась к нему.
– У нас тоже есть плохие стихотворения. Знаешь, а ведь вполне возможно, что этот Пегас и есть наш Мало. Просто в одних легендах его представляли одним образом, в других – иначе. Тогда и ваш Пегас, наверное, поедал время.
«Что за чушь ты несешь?» – сказал он мысленно, уверенный, что ее второй мозг сейчас спит. А вслух произнес:
– Что значит «поедал время»? Ты же сказала, что он поглощает силиций из песка.
Девочка зашевелилась в кромешной тьме, очевидно, устраиваясь поудобнее, и ответила:
– Не знаю. Но, очевидно, он его поедает, выпивает. По крайней мере, я так думаю. Иначе, куда девается время? Ведь любая вещь или существо несут в себе время, одновременно находясь в нем – кто больше, кто меньше. Кроме того, время существует в пространстве. Чтобы с такой скоростью попасть из одного мира в другой, необходимо поглотить не только пространство, но и время. Точно так же, как Мало поглощает гравитацию при взлете и посадке…
– Постой, постой, – прервал ее Ники. – У нас есть целая теория о времени. Ее создал Эйнштейн. Правда, она не совсем мне ясна, но я о ней читал. Когда летишь со скоростью, близкой к скорости света, время начинает свертываться и… – Ники замер, усиленно пытаясь вспомнить, что же он читал о теории Эйнштейна, и внезапно все в нем похолодело, и сердце словно остановилось.
– И что же тогда происходит? – подстегнула его Нуми.
Сдавленным шепотом он произнес:
– Нет, наверняка она неправильная. Если сейчас… если мы сейчас вернемся на Землю, там, согласно теории, должно пройти много, очень много времени, может быть, сотни лет. Нет, не может быть!
– Очень даже может быть, – невозмутимо возразила девочка с Пирры.
– Наши ученые утверждают то же самое. Но у меня есть совсем иная теория. Она пришла мне в голову, когда я летела с Мало и хотела понять, что он из себя представляет. Может быть, ты опять скажешь, что я чокнутая, но вот как мне все это представляется: просто ради нас, чтобы мы могли быстрее достичь того места, которое нам нужно, Мало съедает время. И потому мы движемся, как на вашем Пегасе, с фантастической скоростью. Но для всех остальных время продолжает течь, так ведь? И для людей, и для животных, и для звезд. Если «черные дыры» образуются умирающими звездами, значит, время этих звезд истекло и они исчезают. В подпространстве нет времени, как не существует времени для человека, умершего и погребенного под землей. Потому мы снова умираем, а потом снова воскресаем в совсем другом мире и в совсем другом времени. Разве не так?
– Так, – машинально согласился Ники, хотя ничего не слышал из ее объяснений, занятый своими мыслями. – Но тогда, Нуми, тогда это означает, что и на Земле, и на Пирре…
Его слова были прерваны жалобным плачем. Девочка бросилась ему на грудь, хрупкое ее тельце затряслось от рыданий.