Страница 84 из 85
— Обо мне не беспокойся. Наоборот, сделай вид, будто возмущена тем, что я жил двойной жизнью. Плачь, строй из себя обманутую коварным мужем. У большевиков нет никаких доказательств того, что я работаю на Великий Тысячелетний Рейх, поэтому, скорее всего, мне скоро удастся выйти на свободу. Но если вдруг случится, что меня осудят, это вряд ли будет длительный срок заключения. Тогда дождись меня. Если не сможешь дождаться, я не прощу тебе только одного: если ты откажешься блюсти расовую чистоту.
— Я не смогу без тебя жить!
— Сможешь! Ради великой цели, которой я служу, ты просто обязана жить. Тебе нужно сберечь себя и нашего с тобой ребёнка. Помни про великую миссию арийской расы. Если я не смогу дожить до тех времён, когда восторжествуют идеалы национал-социализма, пусть доживёт мой сын или дочь. Или, на крайний случай, мои внуки. Воспитывай их именно на тех принципах, которых придерживался я: чистота белой расы превыше всего! Пусть они помнят об арийской крови, текущей в их жилах, пусть передают своим детям этот принцип, знание того, что они принадлежат к высшей расе, что германская кровь была, есть и навсегда останется лучшей из тех, которые, возможно, они почерпнут от других арийцев, с которыми свяжут жизнь.
Ты можешь даже отречься от меня, взять какую-нибудь русскую фамилию. Пусть ты и наш с тобой ребёнок станете какими-нибудь Гришиными, Субботиными или Носовыми, но я хочу, чтобы когда-нибудь мои потомки воссоединились с Великой Германской Нацией. Как только это станет возможно.
Несколько дней ничего не происходило, хотя слабая тревога продолжала терзать Штольца. Он даже начал думать, что ему всё померещилось. Но он ошибся: не померещилось. Ошибся и в том, что у чекистов на него ничего нет: им был известен каждый его шаг после того, как Генрих навёл на этого чёртового командировочного Демьянова свою подружку из отдела кадров СТЗ. Буквально на первом же допросе его стали расспрашивать о том, как его завербовал сотрудник германского посольства Шлоссер. А в ответ на возражения о том, что он не знает никакого Шлоссера, предъявили груду фотографий их встреч в Москве, включая моменты передачи данных о делах на Сталинградском танковом заводе. И показания этой идиотки Евгении о том, что именно Генрих просил у неё узнать.
54
В телефонной трубке послышался возбуждённый голос:
— Товарищ народный комиссар, он заговорил!
— Кто именно заговорил? — не понял Берия.
— Демьянов. Вы просили сообщить, если он заговорит.
Ещё примерно секунду Лаврентий Павлович соображал, кто такой Демьянов: забот у него было столько, что он с головой ушёл в них. Забот самых разнообразных, касающихся обстановки на фронте, в Москве, вокруг неё.
«Предсказание» человека из будущего, сознание которого почти три с половиной года назад неведомым образом переселилось в тело обычного советского рабочего, малограмотного, косноязычного, хамоватого, о том, что в середине октября разверзнутся хляби небесные, и немцы будут не в состоянии проводить никаких серьёзных наступательных операций на Московском направлении, подтвердились. Из-за невиданной германцами распутицы встала не только колёсная техника, но и конные упряжки оказались не в состоянии доставлять боеприпасы: лошади проваливались в грязь по брюхо, и их самих приходилось вызволять из грязевого плена. Да что там автомобили, гужевые повозки и артиллерия на конной тяге? Застревали даже танки, основная ударная сила Вермахта.
Конечно, от распутицы страдали и красноармейцы, но они были хотя бы морально готовы к такому обороту. Да и проходимость советских танков оказалась намного выше хвалёных германских «панцеров». Вот Красная Армия и воспользовалась вынужденной паузой в ходе боевых действий, чтобы укрепить оборону. Так что три немецких танковых кулака, сконцентрированных для удара по столице Советского Союза, встретили достойный отпор: минные поля, противотанковые ежи, замаскированные позиции противотанковых средств. Причём, впервые с начала войны в качестве таковых стали использоваться даже устаревшие полковые орудия образца 1927 года.
Позволили «полковушкам» поражать не только германские и чешские, но и «толстокожие» трофейные английские, французские и советские танки снаряды, разработанные по подсказкам всё того же Демьянова. И в борьбе с Т-34 и КВ, перекрашенными в серый цвет, с намалёванными чёрными крестами, эти снаряды к короткоствольным 76-мм пушечкам оказались даже эффективнее, чем чугунные болванки «длинных» «сорокопяток» (и здесь след Демьянова!).
Тем не менее, немцы скопили на направлении главного удара более миллиона солдат, и они дошли до Волоколамска, Можайска, Серпухова и Венёва. И стали жаловаться на то, что гитлеровцев больше гибнет от действий «генерала Мороза», чем от пуль красноармейцев. И не мудрено: хвалёный немецкий «орднунг» дал сбой в столь неявном вопросе как обеспечение солдат тёплым обмундированием. А в лёгких летних шинельках, сапогах и пилотках они действительно вымерзают взводами и ротами. В самые сильные морозы отказываются заводиться их танки и грузовики, из-за загустевшей смазки перестают стрелять винтовки и пулемёты.
Уже даже самым «неверующим» понятно, что немцам не удастся прорваться даже на ближние подступы к Москве. Особенно ясно это стало после парада на Красной площади, проведённого 7 ноября. Тогда Демьянов тоже подсказал, что в этот день пойдёт сильный снег, и налётов немецкой авиации можно не ожидать. Но советское руководство всё равно опасалось, что он ошибся, и готовило парад втайне. Тем более, накануне случилась попытка прорыва к центру города крупной группы немецких бомбардировщиков. Поэтому в боевую готовность были приведены все истребители, базирующиеся под Москвой, все зенитные батареи.
Но с самого утра пошёл густой липкий снег, и ни о какой авиации, хоть нашей, хоть германской, речи идти не могло. А репортаж о параде, транслируемый московским радио на весь мир, и речь товарища Сталина с трибуны Мавзолея Ленина произвели ошеломляющее впечатление на друзей и недругов Советского Союза. Ведь Гитлер ещё сразу после нападения на СССР пообещал, что в этот день на Красной площади состоится парад германских войск в честь разгрома Страны Советов.