Страница 10 из 220
«Мне еще повезло, что они меня не прикончили и не забрали все», — подумал Ягер.
В России, а потом и в Польше он узнал, что Гитлер творил с евреями, находившимися на территории рейха; это вызывало у него отвращение. Ягер прекрасно понимал, почему польские евреи перешли на сторону ящеров — чтобы воевать против немцев.
Он также принимал участие в попытках немецких физиков создать атомный реактор в Геттингене — и здесь ему в очередной раз повезло: когда реактор вышел из-под контроля и в результате катастрофы погибло много талантливых физиков, включая Вернера Гейзенберга, сам Ягер сражался в восточной Франции. Никто не знал, сколько потребуется времени на восстановление реактора.
Между тем уставшая пехота и потрепанные бронетанковые войска защищали родину от наступающих ящеров. Если их постигнет неудача, то высоколобым никогда не удастся довести свои исследования до конца и сделать грандиозную бомбу. В Геттингене Ягер чувствовал себя бесполезным. Теперь он снова занимался тем, что умел лучше всего.
С противоположной стороны дороги раздались орудийные выстрелы.
— Восемьдесят восемь, — определил Ягер по звуку. — Хорошо.
Майнеке отлично понял своего командира.
— Значит, они могут сделать залп, а потом убраться отсюда ко всем чертям?
— Ты понимаешь все с первого раза, сержант. Они легко меняют позиции — гораздо быстрее, чем большие пушки. — Ягер немного помолчал. — Ящеры умеют вести ответный огонь как никто другой.
— Какая грустная истина, верно, господин полковник? — со вздохом согласился Майнеке. — Иногда создается впечатление, что они в состоянии забить гвозди в твой гроб, находясь на другом конце света. Если бы их было больше и они знали, как следует обращаться с такой классной техникой…
— Нам бы уже давно пришел конец, — закончил Ягер.
Майнеке расхохотался, хотя полковник сказал чистую правду. Снизу донесся смех Вольфганга Эшенбаха, заряжающего, крупного светловолосого деревенского паренька. За день он не произносил и дюжины слов.
Кроме очевидных достоинств, 88-миллиметровые орудия имели свои недостатки. Они не могли стрелять тяжелыми снарядами, да и били недалеко. Из чего следовало…
— Через пару километров мы ввяжемся в сражение, — сказал Ягер.
— Вы хотите сказать, что мы столкнемся с теми, в кого стреляет наша артиллерия? — поинтересовался Майнеке. Когда Ягер кивнул, он протянул: — Пожалуй, вы правы. Кроме того, нам ведь говорили, что мы встретим неприятеля к югу от Руфаха, не так ли? Не всякий же раз они ошибаются.
— Твоя вера в наше командование достойна всяческого поощрения, сержант, — сухо ответил Ягер, что вызвало новый взрыв веселья. — Остается надеяться, что ящеры будут так же охранять свои фланги, как это делали мы, когда наши порядки растягивались во время сражений с русскими.
— Как именно, господин полковник? — спросил Майнеке. — Я в то время воевал в пустыне с англичанами, а сюда меня перевели сравнительно недавно. Когда новые «пантеры» и «тигры» начали сходить с конвейера, вермахт комплектовал их только лучшими танкистами.
— Ты мало что потерял, — ответил Ягер, продолжая подразнивать стрелка. — Но иногда нам приходилось концентрировать войска в ключевых местах, а наши фланги прикрывали румыны, венгры или итальянцы.
— Спаси нас Господь. — Вольфганг Эшенбах выдал половину дневной нормы слов.
— Ну, они не самые плохие солдаты из тех, кого мне доводилось видеть, — вступился Ягер. — Более того, они вполне прилично сражались, если были нормально экипированы. Но иногда русские умудрялись наносить им серьезные удары — и тогда у них начиналась настоящая паника. Надеюсь, ящеры сосредоточили свои лучшие войска именно в том месте, где планируют перейти в наступление. Я бы не хотел все время иметь дело с их элитными частями.
— Аминь, — сказал Эшенбах; теперь Ягер не сомневался, что заряжающий будет помалкивать до завтрашнего утра.
Полковник вновь выглянул из башни. Конечно, трудно придумать более эффективный способ получить пулю, но, с другой стороны, необходимо оценить обстановку — без чего никак не обойтись, если ты командуешь танком, не говоря уже о полке. Естественно, захлопнув крышку люка и глядя в перископ, чувствуешь себя в большей безопасности, однако вполне можешь не заметить чего-то важного — и тогда тебе конец.
Над головами у них проносились снаряды — очевидно, ящеры отвечали на залпы немецких 88-миллиметровок. Ягер надеялся, что артиллеристы успели сменить позицию.
Вскоре окружающий пейзаж стал похож на поле боя: разрушенные, горящие дома, сломанные деревья, вздувшиеся трупы домашних животных, воронки от разорвавшихся снарядов. Ягер печально покачал головой, заметив обгоревший остов немецкого грузовика. Танк катил мимо траншей и одиночных окопов: раньше здесь проходила линия фронта. Спустившись обратно, Ягер сказал: — И все-таки мы продвигаемся вперед. В войне против ящеров такое выпадает нечасто.
У них имелись все основания рассчитывать на то, что здесь, на флангах, их встретят войска второго эшелона. Как чертик из табакерки, Ягер снова высунулся из башни.
Сквозь рев мощных двигателей «пантеры» прорывался шум перестрелки. Ягер различал очереди немецких пулеметов MG-42 — их трудно с чем-то спутать: казалось, великан рвет огромные куски плотной материи. Ягер порадовался, что у немецкой пехоты есть пулеметы; поскольку все ящеры пользовались автоматическим оружием, без пулеметов и автоматов пехоте с ними не справиться.
Собираясь вступить в бой, немецкие танки начали разворачиваться, выстраиваясь в тупой клин: две роты выдвинулись вперед, танк Ягера и еще одна рота в центре, четвертая — сзади, в резерве. Танки оставляли на зеленом поле длинные коричневые полосы.
Неожиданно к одному из передовых танков протянулась огненная линия. У новых Pz-IV имелась длинноствольная 75-миллиметровая пушка, почти не уступающая пушкам «пантер», но их броня, толще, чем у первых моделей, служила не слишком надежной защитой для экипажей. Противотанковые ракеты ящеров с легкостью прошивали ее насквозь. Pz-IV вспыхнул оранжевым пламенем, из него повалил густой черный дым.