Страница 5 из 154
А потом, когда она крепко обхватывает мою руку своими ладонями, до боли в челюстях сжимаю зубы, потому что чувствую какими острыми и почти колючими стали ее костяшки. Когда только впервые ее увидел - там, в углу, подумал, что она похожа на призрака - слишком тонкая, слишком бледная.
Хочу посмотреть на нее, но Вера прижимается лбом к моей спине и шепчет:
— Не надо, не смотри на меня. Я… ужасная.
Наверное, я слишком резко делаю по-своему, потому что, когда поворачиваюсь к ней, она неловко пытается пятиться назад, за занавеску. Но почти не двигается с места, потому что не в состоянии даже оторвать от пола «полочку» ходунков.
— Пожалуйста, не смотри! - Она срывается на слабый беспомощный крик, мотает головой, и волосы падают ей на лоб, скрывая то, что я уже и так успел увидеть - глубоко впавшие щеки, темные круги под глазами, бледные губы. - Я совсем некрасивая. И… я… совсем не то, на что приятно смотреть.
Когда-то, несколько лет назад, когда мне не повезло вовремя спрятаться от «прилета», меня крепко зацепило осколком. Я тогда тоже провалялся в больнице пару месяцев и фактически учился заново ходить. А когда вернулся в зал, тоже чувствовал себя куском тощего дерьма, особенно на фоне здоровенных мужиков, которые запросто могли переломить через колено любую мою кость. Мне тогда тоже не нравилось собственное отражение в зеркале. Так что мне очень даже понятно, откуда в ее голове эта ересь.
Но правда в том, что даже если бы она не стояла на своих ногах, а, как на тех фотках, сидела в инвалидном кресле, она все равно была бы моей Планеткой. Маленькой, храброй, сильной. Только очень худой. Но точно не из тех тёлок, которые ревут из-за занозы в пальце. Могу поспорить, она даже когда мучается от боли, всем улыбается.
— Ты, малыш, как всегда несешь хуйню, - бормочу почему-то севшим голосом, протягиваю руки и в одно движение выдергиваю ее из «стальной» крепости ходунков.
Прижимаю к себе сначала изо всех сил, а потом ослабляю хватку. Даже через одежду чувствую под пальцами ее выпирающие ребра - настолько выпуклые, что их можно перебирать как клавиши музыкального инструмента. Реально боюсь сломать. Не знаю, сколько она весит, но как будто даже меньше того игрушечного медведя, который валяется где-то за порогом.
— Прости, что я так долго, - шепчу куда-то ей в волосы, которые щекочут нос, когда она обхватывает мою шею руками и прижимается изо всех сил, как будто хочет насквозь проткнуть меня собой. - Я уже начал думать, что ты решила спрятаться и от меня тоже.
Она всхлипывает.
Мелко дрожит, как котенок.
Ладно, по фигу, я смирюсь с тем, что думаю об этой женщине только сопливыми эпитетами. Пусть она, бля, будет хоть котенком, хоть худышкой, хоть плюшевой овечкой - лишь бы всегда была вот так же близко, на расстоянии вытянутой руки.
— Я думала, что совсем не нужна тебе, - признается Планетка.
— Я ничего не знал, малыш. Прости. Я придурок.
Признаюсь в этом - и снова чувствую себя говном вселенского масштаба. Надо было дожимать. Еще тогда, когда сидели в обнимку - и нам обоим, если уж начистоту, было по хуй на то, что в любую минуту может зайти Олег или кто-то из гостей, и наш маленький свежий роман сразу перестанет быть тайным. Нужно было просто задушить голос совести и забрать ее себе. В тот же, блядь, вечер. А о последствиях думать потом.
Я понял свою ошибку, когда начал ее искать. Сначала очень резво, подключая свои каналы и связи, потому что результат всегда был очень быстрым - в течение пары недель, но обычно даже меньше. А потом, когда вышли все сроки, но я так и не смог узнать, в какой она больнице, потому что, блядь, в этих европейских странах дрожат над конфиденциальностью больше, чем в некоторых государствах над базами разведчиков, понял, что могу ее потерять. Совсем потерять. С концами. И примерно тогда же в моей голове случился сначала глобальный пиздец, потом сдвиг в системе ценностей, а потом я пообещал себе, что, когда найду ее - Олег ее никогда не получит.
Жаль только, что так впустую потратил время.
И не был рядом, пока она заново училась делать первые шаги.
— Я боялась, что Олег меня найдет. - Она вздрагивает, как будто ей становится морозно от одного только имени. - Он приехал с тобой? На улице? Здесь?
Вера немного отклоняется, смотрит на меня с немой мольбой. Я почти забыл, какого невероятного цвета у нее глаза, и как ей идут большие круглые очки в стиле Гарри Поттера. Когда мы познакомились, она была почти в таких же. А потом я всегда видел ее без них. Наверное, Олег настоял, чтобы носила линзы - он всегда брезговал женщинами с явными «физическими дефектами», а мне всегда нравились девушки в очках, особенно в обнимку с книгой из моей любимой серии. Правда, сочетание очков и книги я встретил только однажды. И это чудесное «сочетание» продолжает смотреть на меня огромными заплаканными глазищами. Она точно намного меньше плюшевого медведя. Хорошо, что медсестра не разрешила затащить его в палату.
— Олег не знает, что я здесь, - успокаиваю ее.
— Это очень хорошо. - Малышка выдыхает и, наконец, кое-как улыбается. - Прости, что я похожа на соплю.
— Ты похожа на Пьеро, - немножко подшучиваю над ней.
— «Пропала Мальвина, невеста моя…» - напевает Планетка и я, выдохнув, ржу.
— Ладно, Планетка, если хочешь - буду твоей Мальвиной.
— Лучше Артемоном, - серьезно предлагает она.
— Ага, трехголовым и огнедышащим, как Цербер.
Потому что хрен отдам ее кому-нибудь.
Глава четвертая: Венера
Глава четвертая: Венера
— Если ты не вернешь меня на планету, я привыкну «ездить» у тебя на руках и стану твоей рыбкой-прилипалой.
Но наперекор собственным словам еще крепче обнимают его за шею.
От него снова пахнет чем-то очень мужским. Кедровой корой, которую потомили над огнем, и еще солью холодного моря в дождливую погоду. Я прижимаюсь носом к тому месте у него на шее, где заметно выпирает вена, осторожно и стыдливо прикасаюсь к ней губами, чтобы почувствовать, как в токе крови уверенно и спокойно бьется сердце моего Меркурия.
— Ты видела этих рыб, Планетка? - Он посмеивается в своей любимой ироничной манере, которую легко принять за насмешку, но которая - я знаю - просто часть его самого. - Они безобразные, пипец.
— Ну, в общем…
Я собираюсь сказать, что сейчас еще меньше тяну на красотку, чем когда была здоровой и сильной, но не успеваю, потому что он осторожно оттягивает меня от себя, прихватывает за подбородок двумя пальцами и заставляет смотреть прямо на него.
Господи, у него седина на висках. Совсем немного, с десяток белых ниток. Не повод для паники, их видно только потому, что волосы у Меркурия черные как смоль. Но я почему-то даже думать боюсь, что стало причиной их появления. Когда мы виделись в последний раз - как будто в другой жизни и в параллельной реальности - этого точно не было.
— Что? - Макс так пристально меня рассматривает, что начинаю нервно поправлять волосы. Вспоминаю, что вернулась с процедур и после резиновой шапочки для купания у меня на голове тот еще «милый беспорядок», хотя я и причесывалась. - Я ужасно выгляжу… Прости.
— Дурочка, - серьезно, но беззлобно ругается он. - Не говори больше эту херню, хорошо? Просто забудь, что в твоем словарном запасе существуют такие слова.
— Может, тогда заодно избавиться от всех зеркал? - потихоньку шучу я, но только чтобы не расплакаться.
— Без проблем, покажи какие из них тебя смущают.
— И еще - чайные ложки, - продолжаю перечислять.
— Планетка, ты охуенная. - Меркурий еле заметно тянет вверх уголок рта, пытаясь изобразить коварную улыбку. - А вот сейчас почти румяная как яблоко Раздора.
Я никогда не привыкну, что в одном и том же мужчине может сочетаться и сексуальная улыбка, и бархатистый голос, и звериная жесткость и, - господи, спасибо тебе за это! - острый ум и начитанность. Никто и никогда не называл меня Яблоком Раздора. А он даже «малышкой» называет меня как-то совершенно по-особенному.