Мерзавцы

С рыком валит его на пол, оседлывает, зажимает корпус ногами и начинает молотить его голову и лицо кулаками. Так обычно отбивают мясо кулинарным молотком. И брызги так же летят. И на меня тоже попадает. Меня словно парализует страхом.

Лекс ударом кулака под челюсть укладывает в нокаут очередного противника и начинает оттаскивать от уже полутрупа Феллини.

– Хорош уже, – шипит сквозь сжатые зубы. – Он уже не боец. Пошли. Сейчас еще набегут.

– Отпусти! – вырывается брюнет. – Лекс, отпусти!

– Хоре, я сказал, – орет Лекс и вдруг встречается со мной взглядом. – Ты сейчас ему черепушку как арбуз расколешь, и что потом?

– Блядь!.. – Феллини со психом расслабляется, дергает руками и смотрит прямо на меня. – Не такая, привет!

– Смотри-ка, Феллини, – Лекс состряпывает гримасу почти мультяшного удивления. – Не такая по клубам у нас шастает. Вот это да! Значит, такая все-таки. Пойдем покараем ее. Пора на коленочки и прощения просить.

– Эй, вы че тут творите?! – охранник появляется вовремя для меня, но не вовремя для лежащих на полу парней.

Я соскальзываю с высокого табурета, приземляюсь на шаткие шпильки и, как могу, быстро, мелкими перебежками несусь в противоположную от места битвы сторону, к черному выходу.

С трудом спускаюсь по металлической лесенке и быстро иду через парковку.

– Эй, красивая, куда намылилась? – раздается противный голос за спиной, и я ускоряю шаг. Этого еще не хватало!

– Не беги, красивая, мы ж просто поболтать, – второй голос уже звучит ближе. – Эй, стой!

Почти бегу, не оглядываюсь. Чья-то рука жестко хватает меня за плечо и разворачивает так резко, что я чуть не падаю к ногам парня, который светит перед моим носом чем-то блестящим. От него мерзко пахнет дешевым пивом – меня тошнит. Пальцы все сильнее сжимаются на плече.

– Пустите, – блею я, как днем в библиотеке.

– Да постой, давай познакомимся поближе, – он едва ворочает языком, настолько бухой.

– Не хочу, – только и могу выдать я, когда меня хватают и тащат куда-то вглубь темной стоянки. – Пустите! Я тут с парнем. Он боксер.

– Да что ты? И где же он? – насмешливо говорит второй. – Давай поцелуемся, красивая?

Меня толкают спиной на стену и прижимают руки к ее влажной, шершавой поверхности. Я вырываюсь, обдирая кожу на ладонях.

Запашок свежего перегара все ближе, и я в ужасе зажмуриваюсь.

Глава 3 (Лекс)

– Тебе бы льда к морде приложить, – замечаю я, пока мы быстрым шагом чешем через темную стоянку к нашим тачилам. – Завтра заплывешь мамка не узнает.

– Отъебись, – беззлобно бросает друг, не напоминая, что мамка от синевы его не узнает и без опухшей рожи.

– Отъебался, – лыблюсь я, представив, как бы изменилась в лице не такая, увидь наши битые после боя в клетке хари. – Смотри, какая-то херова гопота девчонку к стенке прижала. Может, продолжим мероприятие, так сказать?

– Пошли пизды дадим, – оживляется Феллини и даже как-то воодушевляется.

Подходим ближе, аккурат в то место, где в тусклом свете единственного фонаря можно разглядеть светлые волосы и почти детскую мордочку трепетной лани. Вот это поворот. Какие-то два загашенных урода жмут к стенке нашу не такую отличницу, а та с писком пытается… А что она пытается? Головой вертит только и ревет. Ох, так дело не пойдет.

– Глянь-ка, знакомые все лица, – бросаю я другу, уже рванув к тому, кто стоит ближе ко мне. – Не такая наша.

– Иди сюда, ты! – сразу быкует Феллини, но это так, ему просто надо поорать перед тем, как вмазать.

Я же молча хватаю мразоту, которая воняет пивом и рыбой за шкирятник и впечатываю его рылом в стенку, как раз рядом с дрожащей ланью, которая вскрикивает и вжимается спиной в мокрые кирпичи еще отчаяннее.

Ромка сразу бьет в ухо не успевшему обернуться отморозку, и тот теряется, валится вперед на не такую, но Феллини тут же дергает его за ворот назад. Тот падает и сразу получает удар с наскока по морде.

Пока он занят, я решаю поиграть немного с нашей отличницей на грани обморока или нервного срыва, а может, и всего разом.

Нависаю над ней, упершись локтем прямо над головой, – ебать, какая она крошка, куколка просто, – второй рукой придерживаю ее за предплечье и прижимаю к стене, чтобы не стекла по ней водичкой. Таращит на меня свои широко открытые голубые глазки.

– Скучала, не такая? – шепчу у ее виска. – Я запишу это чудесное спасение на твой счет. Рядом с предательством. Ноги затекут в раскинутом положении, как много придется отработать.

Прислушиваюсь. За спиной звуки молотиловки. Блядь, Рома, где у тебя кнопка для переключения режимов? Берсерка нам уже не надо.

– Феллини, – гаркаю я, обернувшись, но придерживая Лань, – хоре уже его месить. В нем жизни уже не осталось, а у нас тут девочка с благодарностями стынет.

– Да все уже, – сплевывает друг. – Осталось немного. Жизни. Прикинь, руку походу об него выбил. Вот ушлепок. Что там, не такая решила всех мужиков в округе собрать?

– Хороший вопрос, не такая, – ухмыляюсь я, шумно вдохнув запах ее волос. – Тебя, кстати, как звать?

– Лера она, – Феллини подходит ближе, подпирает стену рядом с девчонкой.

– Лера, точно, – бью себя ладонью по лбу, на мгновение убрав руку от не такой. – Прости, малыш, вас много, я – один. Имена с первого раза не запоминаю. Так вот, тех, – киваю в ту сторону, где на вечном покое отдыхает парочка укурков, – их ты тоже сдала, или чё?

– Я просто шла, – всхлипывает Лера.

– Феллини, – я хлопаю друга по плечу, – ну, ты слышал шедевральную отмазу? Она просто шла, ёпта. Кстати, я еще не решил что она будет делать. Вымаливать прощения на коленочках? Или благодарить на них же? Ты как думаешь? Или одного благодарить, другого – умолять?

Растягиваю губы в улыбке и смотрю сверху вниз на не такую. Она так зазывно дрожит, что в джинсах вдруг становится немного тесно.

– Я за все варианты, – Рома поглаживает ее костяшкой пальца по оголенному плечику. – Может, поедем к нам уже?

– Мне домой надо, – блеет она, почти утекая из-под рук. – Мне вставать рано, на лекцию. Отпустите, пожалуйста.

– Глянь, какая, – хмыкаю я. – Мы ее тут от группового изнасилования отмазали, предлагаем интим в спокойной, приятной обстановке, а она опять строит из себя не такую. Что делать будем, Ром?

Я отступаю от нее на пару шагов, пока не разложил прямо у стенки. Никогда не думал, что отличницы-библиотекарши тоже могут поднимать стояк.

– Не надо ничего делать, – хнычет она.

– У меня предложение, – усмехается Феллини и косится на меня лукаво. О, началось. Его идеи не всегда адекватные. – Давай ты нам сегодня скажешь спасибо своими ручками и пойдешь спать. А завтра мы поговорим. А?

– Ручками так ручками, – шумно выдыхаю я, двумя точными движениями хватаю запястья не такой и прижимаю их ладошками к ширинке джинсов. – Давай, никто не увидит. Ты же воспитанная девочка. Покажи, как ты умеешь говорить “спасибо”.

Трясется она так, что меня и самого забирает. Комедию, что ли, ломает или реально такая целка-невидимка?

– Что ты встала? – начинаю сатанеть. – Тебе сказано, что? – прикрикиваю на отличницу.

– Что? – дурой прикидывается она. На ресничках слезки, коленки дрожат, очаровательно.

– Лекс, для отличницы до нее слишком долго доходит, – философски изрекает Феллини.

– Феллини дело говорит, – я склоняюсь над ней и провожу кончиком языка по шее. На вкус как ванильный зефир. Почти вскрикивает от моего прикосновения. – Может, ты просто хочешь сначала Ромку приласкать? Выбери сама, кому первому хочешь подрочить. У тебя же стресс, не такая, мы все понимаем. Пентиум виснет.

– Ща немного ускорим работу программного обеспечения, – сверкает черными глазами друг и начинает вытворять одну из своих штук.

Стягивает легкую курточку, улыбаясь шире от вида расширяющихся глаз Лани. За курткой тянет вверх футболку. Поигрывает мышцами, обнажая татуировку-рукав, тянущуюся от кисти до самой шеи. Годов в шестнадцать еще набил. Я ему денег помог тогда на нее найти.