Страница 21 из 22
Уборщик был не единственным, кого очень взволновало это дело. В том ноябре о нем говорили едва ли не все жители городка Кембридж в штате Массачусетс. Доктор Джордж Паркман, долговязый, худощавый, энергичный при ходьбе, с вздернутым под немыслимым углом подбородком, днем в пятницу зашел в бакалейную лавку, чтобы купить колотого сахара и шесть фунтов масла. Затем он попросил продавца добавить пучок салата – угощение для больной дочери, большой деликатес в ноябре, – и отложить покупки. Паркман сказал, что у него назначена встреча, но он скоро вернется и заберет все. Он не вернулся никогда.
Паркман, которому было около шестидесяти лет, окончил Гарвардскую медицинскую школу в 1809 году, но никогда всерьез не занимался врачебной практикой. Вместо этого он предпочитал скупать земельные участки и даже подарил Гарварду кусок земли, на котором по сей день стоит приземистое трехэтажное здание медицинской школы. Не чурался Паркман и менее благородных занятий: он владел несколькими многоквартирными домами, которые активно сдавал в аренду. Он также получал большую прибыль как ростовщик, выжимая из должников все до последнего цента – особенно если они пытались его обмануть.
А доктор Джон Уайт Вебстер его обманывал. Вебстер, которому в то время было пятьдесят шесть лет, обладал сомнительной репутацией. Он окончил Гарвардскую медицинскую школу на несколько лет позже Паркмана и проходил последипломную практику в Лондоне, где ему нравилось посещать публичные казни. «В восемь повесят, в девять – завтрак», – посмеивался он. Наверняка он в свое время похитил парочку трупов. Но, недолго поработав на Азорских островах, Вебстер забросил медицину и начал преподавать в Гарварде химию и геологию. Его лаборатория находилась в цокольном этаже медицинской школы. На лекциях он нередко устраивал пиротехнические фокусы и любил запускать в аудиторию веселящий газ, чтобы студенты получали кайф.
Исчезающий Джордж Паркман (с разрешения U.S. National Library of Medicine).
Впрочем, закончив заниматься медициной, Вебстер не собирался отказываться от образа жизни преуспевающего доктора. В то время типичный гарвардский профессор имел собственное состояние, которое оценивалось примерно в 75 000 долларов (2,3 миллиона на сегодняшние деньги). Три четверти преподавательского состава были близки к одному проценту богатейших людей Америки, а некоторые профессорские особняки за свою привлекательность отмечались на местных туристических картах, чтобы желающие могли приехать полюбоваться. К сожалению, жалованье Вебстера в то время составляло 1200 долларов, намного ниже среднего университетского уровня в 1950 долларов. Мало того что это доставляло неудобства; нищенское существование грозило потерей работы. В середине 1840-х годов один итальянский профессор, работавший в Гарварде, оказался банкротом и был вынужден подать в отставку. Так что несоответствие социальным стандартам жизни в Гарварде имело свои последствия. Вебстер решил продолжать тот образ жизни, который вел, занимаясь медицинской практикой. Он купил в Кембридже дом с шестью спальнями и двумя гостиными и жил на широкую ногу, услаждая себя вином и устрицами. Но он не мог позволить себе держать прислугу. Стыдно, но его жена и дочери вынуждены были сами убираться в доме, а сбережения иссякли настолько, что однажды банк вернул без оплаты чек на 9 долларов.
В 1842 году, вместо того чтобы задуматься об экономии, Вебстер попросил у Паркмана в долг 400 долларов (13 000 нынешних). В 1847 году он попросил еще 2000 (62 000). В течение двух лет он пытался вернуть долги. Не имея представления о финансовой дисциплине, в конце концов в качестве обеспечения долга он был вынужден передать Паркману закладную на свою любимую коллекцию минералов и камней. В городе поползли слухи о долгах Вебстера, что приводило его в ярость. Однажды в парикмахерской он услышал, как один знакомый пошутил: «Никто не видел человека, бреющего обезьяну?» Возможно, это была невинная шутка, не имевшая отношения к финансам Вебстера. Тем не менее тот моментально вскочил, выхватил из рук брадобрея бритву, бросился на этого знакомого и едва не поранил его.
К осени 1849 года Паркман стал настойчиво требовать от Вебстера возвращения долга, а шериф уже угрожал изъять его мебель за неуплату. Отчаянно пытаясь выиграть время, Вебстер за спиной у Паркмана заложил свою коллекцию минералов двум другим кредиторам. К несчастью, одним из них оказался родственник Паркмана, Роберт Шоу. Однажды Паркман и Шоу повстречали на улице Вебстера, прошли мимо, а потом Шоу поинтересовался у Паркмана состоянием финансов Вебстера. Когда Паркман спросил, чем вызван такой интерес, Шоу сказал о заложенной коллекции минералов. После некоторого замешательства они поняли, что Вебстер, по существу, продал одну и ту же коллекцию им обоим.
Паркмана привело в ярость это известие. Позже он отправился к Вебстеру в лабораторию. «Плати, а то хуже будет», – потребовал он. Мужчины вступили в яростный спор. Перебранку случайно услышал уборщик, в том числе угрозу Паркмана: «С этим должно быть покончено». Вебстер в итоге пообещал наскрести 483 доллара (15 000 нынешними) и отдать их в пятницу, перед Днем благодарения.
В пятницу Паркман расплатился с бакалейщиком за сахар и масло и отказался от пучка салата. Вскинув подбородок, он направился к Вебстеру получать обещанное. Позже Вебстер скажет полиции, что Паркман схватил 483 доллара и удалился без единого слова.
И здесь начинаются загадки. Паркман был невероятно педантичен в своих привычках, и, когда тем вечером не пришел домой к ужину, семья начала беспокоиться. Когда он не появился и наутро, началась паника. Проведя ряд расспросов, семья решила дать объявление в газету, пообещав 3000 долларов (92 000 нынешних) за любую информацию. Увидев объявление, Вебстер отправился к брату Паркмана и, изображая глубокую озабоченность, рассказал о прошедшей встрече. Услышав новость, семья пришла в ужас. У Паркмана была дурная привычка носить с собой большие суммы наличными, собранные с должников. Его уже не раз грабили. Вероятно, это произошло и теперь – с фатальными результатами. С тяжелым сердцем семья разместила еще одно объявление, предлагая 1000 долларов за тело Паркмана.
Гарвардский химик и предполагаемый убийца Джон Уайт Вебстер (с разрешения U.S. National Library of Medicine).
Тем временем полицейские начали прочесывать ближайшую речку Чарльз. С пристрастием допросили местную шпану. Ничего определенного не выяснилось. Последним подтвержденным местом нахождения Джорджа Паркмана оставалось здание Гарвардской медицинской школы. Более того, появились слухи, что рядом со зданием видели собаку Паркмана – он часто брал ее с собой, обходя должников, – словно та ждала возвращения своего хозяина.
За пару дней до Дня благодарения полиция все-таки пришла в здание медицинской школы. Сначала они обыскали подвальное помещение, в котором жил уборщик. Даже залезали под кровать. Ничего. В конце концов с большой неохотой (как можно беспокоить такого знаменитого ученого!) они постучались в соседнюю дверь, в кабинет Вебстера. Великодушный Вебстер сказал, что все прекрасно понимает, и позволил обыскать всю лабораторию. Или, по крайней мере, почти всю. Никто не осмелился заглянуть в его личную уборную. Полицейские обратили внимание на запертый сундук. Один коп спросил, что там внутри, и Вебстер объяснил, что там хранятся взрывоопасные химикаты. Этого оказалось достаточно, и через некоторое время полицейские распрощались с профессором и отправились трясти уличных бродяг. Им и в голову не пришло, что главный подозреваемый все время находился на расстоянии вытянутой руки.
Эфраим Литтлфилд был не только уборщиком в медицинской школе. Высокий лоб и шкиперская бородка делали его похожим на благородного квакера, но он еще занимался грязным бизнесом по обеспечению анатомических классов трупами. Поскольку они с женой жили в цокольном этаже здания медицинской школы, он мог принимать потрошителей могил в любое время. Не чурался он и прочих темных делишек. Годом ранее местный врач неудачно сделал аборт женщине на втором триместре беременности. Она умерла. Врач попытался продать тело и мертвый плод гарвардскому врачу Оливеру Уэнделлу Холмсу-старшему. Проявив нехарактерные для того времени нравственные принципы, Холмс отказался. В отчаянии врач обратился к Литтлфилду и попросил его уничтожить трупы. Литтлфилд согласился за пять фунтов. Деньги он получил, но врач все равно попался, и информация о продажности Литтлфилда стала известна всей школе.