Страница 6 из 13
Выскочить бы из раскаленной кабины в спасительную прохладу штольни — однако я знал, что без костомеха не смогу даже идти, не то что бежать. А следовало именно продолжать бежать, как можно быстрее, и продвинуться по тоннелю как можно дальше, пока раскаленная рассветная волна не снесла разделительную стену на границе равнины и не похоронила под собой холмы за ней.
Штольня уходила вниз с небольшим уклоном. Я вел костомеха по ней, изредка огибая попадавшиеся по дороге рудные тележки, стараясь не слишком вилять из стороны в сторону, не задевать крепи. И все же выбивал на бегу отдельные бревна, вызывая локальные обвалы. Люцифер держался сзади и сбоку, чтобы передавать мне наилучшую картинку из возможных. Он догадался, что между нами возникла связь нового качества, которая бывает у воинов и маунтов только на высоких уровнях. Значит, мы уже на них. Или скоро будем, — а связь каким-то образом получили авансом.
Вместе с нами бежали и летели несколько монстров, которым удалось нырнуть в штольню. Впрочем, «бежали», «летели» — сильно сказано. Четвероногие ковыляли с повизгиванием, летуны то и дело врезались в стены. Те и другие дымились всей поверхностью обожженных тел. Сзади нарастал грохот, и наконец тряхнуло так, что я едва удержал костомеха от падения. Рассвет над холмами окончательно настал. Он утопил их в океане огня, и сейчас по тоннелю где-то за нами катится волна расплавленного камня…
В какой-то миг я понял, что костомех остановился. Потому что я полностью потерял возможность заставлять его двигаться. Когда это произошло? Не знаю. Но не было больше сил шевельнуть хоть одним рычагом.
Тела я почти не ощущал. Мозг отказывался думать. Собственно, мне следовало давно прекратить жить. Однако я зачем-то стал ощупывать себя, попутно стараясь понять, зачем это делаю.
Трепыхнулась в голове неясная мыслишка. Не своя — чужая. Находящийся где-то рядом полумертвый Люцифер пытался мне что-то сказать, и не мог.
Что ты хочешь сказать мне, дружище? Что мы никогда еще не торчали так глубоко в дерьме? Так это я и сам понимаю…
Моя правая рука нашарила нужный кармашек на поясе и осторожно вытащила футляр с эликсиром полного восстановления. Достала пузырек… Умница! Только не урони! Только донеси его до рта, и я присвою тебе звание лучшей правой руки среди всех правых рук разумных двуногих! А уронишь — помрем мы с тобой в нескольких дециметрах от чудодейственного зелья, не сумев его подобрать. И Люц умрет — там, снаружи. А он не должен умирать. Вообще не должен, и особенно из-за нашей с тобой неловкости. Так что постарайся. Если не ради нас, то ради него.
Проглотив эликсир, я почувствовал себя лучше. То есть сперва просто почувствовал. Лучше — уже потом.
— Люцифер! — позвал я, пробуя владение языком и нижней челюстью. То и другое шевелилось туговато. Как механизмы после расконсервации. Ну ничего, разработаюсь.
— Ты там поправляться начал?
— Тогда норм.
А где Весточка? Вспомнив про нее, я дернулся словно от электрического разряда, и меня прошибло потом. На нее-то действие эликсира не распространяется! Если птичка осталась жива, следует срочно… Только б осталась жива! Сейчас я тебя найду… Ф-ф-ф-у, черт! Не надо ее искать.
Вот она! Сидит себе на одной из тяг слева. Выглядит отлично — будто и не произошло ничего. Зашибательская это вещь — особое покровительство Агапэ… Или ты пряталась где-то?
Весточка весело чирикнула. Мол, и покровительство помогает, и сами мы на многое способны.
И то правда. За время наших странствий по Гинкмару с периодическим попаданием в страшнейшие передряги, Весточка научилась при любой серьезной угрозе моментально скрываться в самых труднодоступных местах и сворачиваться там в свиток. Например, могла юркнуть в вещмешок костомеха и забиться в складки свернутой попоны Люцифера, лежащей в одном из вьюков Карла Ингмарского. Если и на сей раз выбрала себе похожее убежище, с хорошей теплоизоляцией, вполне могла обойтись и без помощи богини любви.