Страница 8 из 11
Со злости топаю ногой. Ойкаю, хватаясь за отбитую пятку. И, естественно, мгновенно теряю равновесие.
И уже гораздо больше душа хочу просто выжить, избежав удара головой о весь этот дизайн.
Потому и цепляюсь за стойку душа, надеясь, что мой вес она выдержит. Меня резко разворачивает. Второй ладонью упираюсь в стену, чтобы не приложиться об неё же лицом.
И охаю, когда со всех сторон в меня выстреливает ледяная вода.
Да чтоб тебя! Долбанный душ, долбанная плитка, долбанный Воскресенский!
Пока я ищу в чём проблема, зубы начинают мерно клацать друг об друга, кожа покрывается мурашками, а по телу то и дело пробегает судорога. Мышцы пытаются согреться, но куда им, если сверху и сбоку меня продолжает поливать капец какой холодной водой.
Она у него что, через морозилку перед этим проходит?
Но вот под той самой рукой, что упирается в стену, находится неразличимая на фоне стены панель управления. Вот только вода всё ещё заливает нос, глаза и всю меня, так что сбавляю напор и меняю температуру я фактически вслепую. И не хочу уже никакого душа.
– Чёртов Воскресенский!
Выбраться из водяной ловушки не получается и приходится полностью выключить воду.
Бельё вымокло напрочь, волосы противно липнут к спине и лицу, но я всё же продвигаюсь в сторону полотенец. Очень осторожно и медленно, хотя плитка под ногами скользить как бы не должна. Как бы. Здесь и управление должно быть интуитивно понятным, но оказалось тоже как бы.
Обходя самую большую из натёкших, но ещё не успевших стечь, луж, я опираюсь об очередную полку, и в этот момент раздаётся невыносимый, выносящий мозг и лишающий слуха, писк.
Вздрагиваю, оглядываюсь. Пытаюсь понять, что ещё не так, но поздно.
Дверь открывается, ударяясь о стену. Являя полуголого, заспанного, но дико злого сноба.
Глава 7
– Ты!
Стоило ожидать, что с появлением в моём доме этой заразы, покой закончится как вид. Но меньше всего я ожидал, что разбудит меня дикий вой датчика протечек.
Едва не изрыгая пламени, я в два касания отменяю тревогу. Поднимаю взгляд. И делаю шаг вперёд.
– Мыш-ш-шка, – со злым шипением.
Убил бы.
– Надо ванные нормальные делать, – храбрится она, вздёргивая подбородок. – С кнопками.
– Какие, нах… – вовремя проглотив ругательство, – на хрен кнопки?
– Белые. Чтобы хоть видно было на твоих готских стенах.
Притормаживаю на мгновение.
Готстких? Это она так гранит по стоимости всей её сейчас оскорбила?
Медленно выдыхаю. Вдыхаю, чувствуя, как рёбра разрывает бешенством. Зар-раза вороватая. Мало того что провозился с ней весь день, притащил к себе домой, потом охренел от подъёма сигнализацией, а эта ещё и выпендривается?
Плюнув на всё, наступаю на мышку. Медленно и неотвратимо. Не отводя взгляда от глаз, что с каждым шагом назад становятся всё более испуганными.
А не надо меня злить, я и так никогда не добрею.
– Кто шпионить будет, если ты меня сейчас прибьёшь? – Ещё одна попытка сбавить обороты, но куда там. Она оборачивается, и в голосе появляется первая дрожащая нотка. – И оттирать стены.
– Клининг, – рычу я и упираюсь в стены по обе стороны от её головы.
И мышкины глаза широко распахиваются, осознав, что отступать больше некуда. Но это полбеды. Гораздо хуже, что накрывает меня.
Приоткрытыми и дрожащими губами. Стоящими в тёмных глазах слезами. Длинными светлыми прядями, прилипшими к щекам, подбородку, плечам и груди. И чёрным спортивным бельём, которое я замечаю только сейчас.
Выдыхаю. Вижу, как она дёргается, когда моё дыхание касается гладкой и совсем светлой кожи. Даже не думаю сдерживать хриплый смешок.
А мышка Майя на грани. Обморока точно, потому что становится похожей цветом на белоснежные полотенца, что я ей выдал. Резко зажмуривается, отворачивает голову. Сжимает руки в кулаки. И дышит – гораздо тяжелее меня, чаще. Того и гляди, дойдёт до гипервентиляции, и что мне тогда с ней делать?
Везти в больницу и гадать, доложат папочке или нет?
И пусть меня не отпускает, но мозг включается достаточно для того, чтобы проверить мышкины границы. И поискать ответы на свои вопросы.
Смотри Майя на меня, может, и не было бы беспредела, а так… хмыкнув, я невесомо прикасаюсь к тонкой талии. Слышу судорожный вздох. Веду пальцами выше, по красивому изгибу. Поднимаюсь по рёбрам, которые при большом желании можно сосчитать прямо так.
Откормить бы мышку, а то потребляемые калории, похоже, даже близко не стоят с израсходованными. Хмурюсь от дурацкой мысли.
И задеваю резинку белья, отчего вздрагиваем оба. Я оттого, что переоценил силы, в мыслях уже давно пробуя мышку на вкус. Она наверняка от страха, но даже «нет» не звучит, не говоря об активном противодействии.
На мгновение улетаю в собственные фантазии, где мышка с удовольствием стонет моё имя. Тряхнув головой, возвращаюсь в реальность.
И резко разворачиваю её к себе спиной.
Тело в моих руках деревенеет, но я даже к себе её не прижимаю. Не хватало только обвинений в домогательствах, потому что мой интерес никакими штанами уже не скроешь.
– Сенсор здесь. – Я указываю пальцем в незаметный на общем фоне небольшой полупрозрачный круг. – Видишь?
Но мышка молчит, хотя я едва касаюсь грудью её спины. И то исключительно на вдохе. Её мелко трясёт, и, откровенно говоря, здесь есть моя вина. Но меня тоже потрясывает, хоть и по абсолютно противоположному поводу.
– Майя, – повышаю голос.
– В-вижу.
– Нужно ткнуть в центр, и панель проявится полностью.
Прикрываю на мгновение глаза. Просто чтобы хоть как-то абстрагироваться от округлостей, которым лучше бы и дальше оставалась в кожаных штанах. Для нас обоих лучше.
– Ты поняла?
– Д-да.
Хочется верить, что заикание – это временно.
С трудом сдержавшись, чтобы не качнуться к ней, вдыхая какой-то сборный цветочный аромат, отхожу на шаг. Вру, на полшага, но и это уже подвиг.
– Радует. Мойся. – Из-за коротких рубленых предложений чувствую себя полным дебилом. – Без фокусов.
Вместо ответа кивок. Хотя уверен, что мышка в моём доме не то, что мыться, даже просто в ванную больше не зайдёт.
– Супер, – бурчу сам себе под нос, разворачиваюсь.
И оказываюсь под мощнейшей ледяной струёй.
– Да твою же мать! Майя! – рявкаю, насколько возможно громко, и сразу отплёвываюсь от затёкшей в рот воды.
– Это не я, – тонкий писк и мышка, прижавшаяся спиной к ближайшей стене.
Гадство.
Рванув к панели, впервые проклинаю размеры собственной ванной, и в два касания выключаю воду.
– В следующий раз, – рычу, – будь добра, выключай воду, а не ставь таймер!
– Да откуда я знала! – всхлипывает мышка, походу, тоже перебрав эмоций за сегодняшний день. – Это твоя дурацкая ванна! И компания твоя дурацкая! И отпечатки твои! И ты сам!
Её прорывает не хуже, чем душ несколько мгновений назад. А я тупо не знаю, как утешают молоденьких барышень в истерике. Была бы мышка постарше и с другими исходными данными, разобрались бы по-взрослому, а так…
Раздражённо зачесав мокрые волосы назад, беру с полки полотенце. Под тихий, но от этого ещё более отчаянный плач. Матерюсь где-то глубоко в душе. И дёргаю Майю за руку, заворачивая в кусок ткани, что скрывает её от шеи до колен.
Обнимаю, крепко прижимая к себе всхлипывающее и трясущееся нечто.
Вот реально нечто. Такой жести в моей жизни ещё не было ни до, ни после. А мысль, что стоило всё же сдать воровку ментам, плюнув на месть Звягинцеву, заполняет всё невыспавшееся сознание.
Да и с чего бы ему выспаться, если вырубило меня едва ли час назад.
Мышка, блин.
Глубоко вздохнув, отступаю на шаг, чтобы опереться о перегородку между душевой частью и всей остальной ванной. Удобно устраиваю всё ещё всхлипывающий свёрток из полотенца между своих ног и расслабляю сведённые от напряжения мышцы.
На массаж, что ли, сходить? Надо спросить у Ника, он точно знает, к кому обратиться. Знает-то, знает, только как ему объяснить, с чего меня вдруг потянуло на здоровый образ жизни?