Страница 3 из 4
– Поплачь деточка, поплачь, это помогает,– повторял он. – И я помогу тебе, обязательно помогу…
Алина мотала головой, но не могла сказать ни слова, слёзы душили, подступая к горлу тяжёлым комом и прерывая дыхания. Она глотала жадно воздух, захлёбываясь от обиды на внутреннюю слабость, на внешний жестокий мир и вздыхая продолжала плакать. Виталий готов был убить сейчас любого, кто так или иначе причастен к слезам этого хрупкого создания, прелестной голубоглазой принцессы.
– Пойдём,– наконец сказал он, когда понял, что Алина немного успокоилась. Расспрашивать её сейчас не стоило, а надо было отвлечь хоть чем-нибудь, иначе рассказ получился бы с большой долей преувеличения. От обиды люди, чаще всего, прибавляют к боли сверх положенного пуда, ещё парочку тонн обиды. Вот если бы сейчас на сцену, под негромкую музыку, получился бы откровенный монолог, способный дать урок многим мастерам сцены. Но это потом, потом…
Алина пошла за Виталием покорно, дала себя умыть и даже смогла сказать несколько раз спасибо.
– Давай я покажу тебе наш музей кукол? Уверен он тебе понравится, его ещё мой дед открыл! Там знаешь какие старинные персонажи есть, у-у-у… Сейчас таких кукол не делают, но я пытаюсь создавать не менее качественных фантошей.
– Кого?
– Фантоши или марионетки, это куклы на тонких ниточках, знаешь таких?
– Да, конечно! А вы их сами что ли делаете?
– Некоторые сам, у меня мастерская тут и цех на втором этаже.
– Ой как интересно, а покажете?
– И пока и расскажу, идём пока в музей! Ты была когда-нибудь в музее театральных кукол?
– Нет! Да я и в кукольном театре не была, мне кажется. Дома, с братом,– Алина на несколько секунд замолчала, потом продолжила. – Мой старший брат делал из обыкновенных носков смешных кукол: пришивал к ним пуговицы и какие-то цветные шерстяные нитки для вязания. Надевал носки на руки и устраивал мне представления, заранее натянув простынь между двумя стульями…
– Хороший брат у тебя!
– Он погиб…
– Прости!– они как раз вошли в музей и Алина тут же отвлеклась от вновь нахлынувших воспоминаний.
– Вот! – Виталий включил свет, и витрины вспыхнули освещая разнообразных персонажей за стеклом.
– Ой, некоторые и правда как живые!– сказала девушка подойдя к одной из витрин с красивой, изящной куклой. Это была балерина в пышной балетной пачке, с невероятно выразительными глазами и тонкими чертами лица. На её алых губах застыла скромная улыбка, точно танцовщица присела отдохнуть и задумалась о чем-то своём. Пройдёт немного времени и она без помощи кукловода очнётся и продолжит свои па на сцене, оживёт и поведает в танце зрителю историю белого лебедя.
– Нравится? – спросил тихо Виталий, видя как завороженно Алина смотрит на балерину.
– Она восхитительна!
– Тут много таких! Ты знаешь, несмотря на их «игрушечные» характеры, я считаю, как и многие, что это хтонические существа.
– Какие? – Алина повернула голову и посмотрела на него с недоумением.
Виталий улыбнулся и добавил:
– Хтонические значит связанные с потусторонним, иным миром. У многих народов нашей планеты, кукла изначально принадлежала к миру духов или к миру умерших. Это своеобразный способ общения с ушедшими предками и что важнее всего – кукле всегда было дозволено всё, что так или иначе не принималось здесь, в мире живых. Начиная, к примеру, от голоса и заканчивая уродством, включая: горбатых, блаженных и юродивых. Я издалека начал, но по-другому не получается. Атмосфера музея это смешение эпох и стилей, и куклы не исключение.
– А они давно появились?– с любопытством спросила Алина подойдя к другой витрине.
– Первые упоминания о куклах на нитках, несколько мне известно, встречаются в истории древнего Египта, а так же в Сирии, и в Латинской Америки. Но пик популярности это всё-таки XVII-XVIII века – Италия, Франция… Идём сюда, я покажу тебе самую старую куклу этого музея. Знаешь, в этом доме дореволюционной эпохи России, когда-то был театр и мой дед утверждал, что этот персонаж именно оттуда.
– А почему у него нет ног и… глаз? Вы же мастер?!
– Считай, что это кукла умерла. Это как мумия или скелет, который выкопали археологи. Никто же не вставляет искусственные глаза экспонатам в музеях, нам просто демонстрируют то что осталось.
– Может и правильно,– согласилась Алина. – Глаза это зеркало души. Мне в детстве казалось, что когда я ложусь спать, две мои куклы и плюшевая собака оживают. Ходят по квартире, играют, я им еду даже оставляла, и очень просила меня не бояться, я их не выдам и никому не скажу, что они живые…
– Ты не одна такая, я сам с раннего детства верил, что у кукол есть душа. Открою тебе один секрет – мастера, при изготовлении кукол, делаю им глаза в самую последнюю очередь. С глазами кукла оживает, получает душу, и считается, что все последующие доделки фигуры или лица могут причинить ей страдания и боль. Даже испортить характер, представляешь?! А капризная кукла это большая проблема для невропаста, скажу я тебе!
– Невропаст – это врач? Неужели существуют больницы для кукол?
Виталий рассмеялся от души и Алина сама невольно заулыбалась, представив себе длинный коридор больницы и людей с куклами в руках, ожидающих приёма к врачу.
– Ну ты шутница! Невропаст – это тот же самый кукукловод. А вот у каждой куклы действительно есть свой характер, и самые капризные частенько путают нити во время представления. А их на ваге, это такие скрещенные палочки, к которым крепятся нити, может быть много. Несколько десятков нитей сразу!
– Ничего себе!
– Вот, смотри!– Виталий поднялся на небольшую сцену, чтобы наглядно продемонстрировать Алине сам процесс управления. Он взял симпатичного Буратино в пёстрой полосатой шапочке и умело начал представление. В левой руке держа и раскачивая вагу, а правой перебирая остальные нити, заставляя куклу совершать более сложные движения. Буратино сразу ожил, заговорил смешным весёлым голосом и завёл диалог с Алиной. Она охотно отвечала на простые вопросы и постепенно разоткровенничалась.
Виталий узнал, что её брат попал в аварию вместе с женой и маленьким сыном. Все погибли из-за того, что им просто не была оказана первая медицинская помощь. Врачи не смогли вовремя добраться на место трагедии, их поздно вызвали случайные люди, проезжавший спустя лишь час. Мама до сих пор не может пережить смерть любимого сына и внука, хоть она и не любила невестку, но и по ней периодически плачет, как по родной дочери.
– А где твой папа? – продолжал Буратино.
– Его я не помню, меня и брата воспитывал отчим, вот только потом он оказался бандитом, а мы ничегошеньки не знали.
– Как? Убил кого-то?