Страница 4 из 28
– По-моему, так: главное – не фискалить, поддерживать товарища в беде, кроме того…
– Дурной ты! Я тебя об арифметическом правиле спрашиваю. Ты еще на уроке ляпни такой ответ Александру Николаевичу…
– Краснокожие!.. – возгласил дежурный, заглянув в окно. – Стройся, как говорится, к расчету. Александр Николаевич идет.
Сдержанный болезненный стон пронесся по всему классу.
«Мне смертию кость угрожала»[17], – прошептал Красильников, судорожно вчитываясь в Киселёва[18], страницы которого были испещрены самыми загадочными цифрами и вычислениями.
Почти у всех в руках вместо Киселева была бог его знает какая гадость: маленькие засаленные книжонки с аляповато, грубо раскрашенными обложками, крикливо вещавшими, что содержание их не менее зазвонисто: «Тайна мистера Пэка, или Три отрезанные головы», «Берлинский палач», «Подземелье дьявола» – все это сплошь грубое, глупое, тошнотворно-безграмотное. Весь этот вздор при первых же словах дежурного, обращенных к краснокожим, моментально нырнул в ранцы и ящики парт, а взамен «берлинских палачей» выскочили спокойные, солидные Киселёвы, Киселёвы, Киселёвы – целое море глубокомысленной арифметики.
– Много будет сегодня убиенных младенцев, – пророчески провозгласил Красильников.
– Типун тебе на язык.
– Ну, типун-то – это вопрос, а единица в журнале – верная.
С первой скамьи раздался судорожный писк умиравшего от ужаса и дурных предчувствий Грачева:
– Замирайло! Золотой голубчик! Спаси нас!
– Как же я вас спасу, дурные! Надо было выучить и тройное и цепное.
– А сам-то ты учил?
– Нет, положим. Я вчера у одного мальчика достал «Фантомас[19], убийца детей»… Впрочем, постойте, господа… Надо, знаете что сделать? Занять Александра Николаевича разговором. Гм!.. Стоп. Нашел. Чем ушибся, тем и лечись!.. Есть. Только вы уж поддержите.
Учитель математики с завидной медлительностью положил на кафедру журнал, вынул платок, протер очки, аккуратно сложил и спрятал платок и только тогда уселся на свое место.
– Ну-с… Перво-наперво мы проверим, кого нет в классе.
Он медлительно развернул журнал:
– Авилов Илья?
– Здесь.
– Агабашев Степан?
– Здесь.
– Андриевич Николай?
– Нет его, – отвечал дежурный.
– И не будет, – вдруг мрачно пробормотал Замирайло.
– Что? – поднял голову учитель.
Все молчали.
– Кто сказал «и не будет»?
Замирайло с деланой неохотой поднялся с места.
– Я сказал «и не будет».
– Что ж он, серьезно болен, что ли?
– Нет, – промямлил Замирайло, – не то… Да я уж и не знаю, говорить ли вообще, Александр Николаевич…
– А что такое? В чем дело? – встревоженно поднял голову добряк математик.
– Да я боюсь, как бы и мне в эту историю не запутаться… Будут еще по судам таскать как свидетеля… – И добавил с лицемерной заботливостью: – А это может отразиться на моих учебных занятиях.
– Нет, ты мне скажи, в чем дело с Андриевичем, – совсем уже встревожился учитель. – Что такое? При чем тут суд?
Замирайло, опустив голову, молчал.
– Ну же? Говори смело, не бойся.
– Ну хорошо… – вздохнул Замирайло. – Я скажу все, что знаю, там не мое дело. Вчера, как вам известно, было воскресенье. Я решил с утра пойти на реку, половить рыбу. Ну, конечно, взял с собой и учебные книжки… Киселева «Арифметику» взял. Думаю, что хотя и знаю все, но все-таки еще подзубрить не мешает. Иду это я к реке, встречаю Андриевича, под мышкой у него синее одеяло и книжки.
Замирайло на минуту замялся, потом великодушно закончил:
– Тоже учебные книжки. Он тоже шел на реку учить Киселева. «Здравствуй, голубчик Андриевич, – говорю я ему. – Куда это ты с книжками и одеялом направляешься?» – «А к реке, – говорит. – Лягу себе, – говорит, – под кустиком и тоже буду учить арифметику». – «Ну, хорошо, – говорю я ему, – только ты садись подальше, чтобы мы не мешали друг другу учить арифметику». Так мы и сделали. Я уселся под ивой на бережку, а он улегся, так… ярдов на сто…
– Ну, ну – и что же? – поощрил заинтересованный учитель.
– Сижу я, значит, ужу рыбку, учу арифметику (хотя, конечно, я знаю, но для верности учил еще), вдруг слышу за спиной на горке голоса… Кто эти проходящие, я не видел – сидел спиной, да и кусты мешали, но разговор я услышал такой: «Так, значит, решено, Манюк?» – «Значит, решено». – «Деньги получишь, как обещано. Это тебе получше лошадей». – «А вы верно знаете, что он тут?» – «Здесь он, здесь. Взял одеяло и пошел на реку… Манюк!» – «А?» – «Только сделай же так, чтобы никаких следов не было». – «Да уж, раз река под боком, какие же следы…» Тут они прошли, и я дальше ихнего разговора не слышал… Только минут через пять до меня донесся издали какой-то разговор, потом подавленный крик, потом плеск воды!.. А потом все смолкло.
– Ну, – поощрил учитель.
– Все… – глубоко вздохнул Замирайло. – Я больше ничего не знаю.
Учитель задумался, покусывая суставы пальцев.
– Я думаю, что все это вздор. Просто случайное совпадение. Кому, спрашивается, может понадобиться жизнь Андриевича… Ну-с… А теперь приступим к правилу товарищества. Кого бы мне вызвать?..
Вдруг с места поднялся Красильников и взволнованным голосом спросил Замирайло:
– Замирайло! А какого цвета было одеяло у Андриевича?
– Синего, – с готовностью ответил Замирайло.
– Синего? Гм… Странно. Очень странно, – потирая лоб, прошептал Красильников.
– Что тебе странно, Красильников? – удивленно спросил учитель.
– Такое странное совпадение. Как вы знаете, господа, дом моего отца стоит на Проломной, ярдах в четырехстах от реки. А у нас есть собака – Тигр. И этот Тигр вечно шатается по окрестностям и всегда норовит притащить какую-нибудь дрянь: то кусок дохлой кошки, то обглоданную кость. А вчера он является домой и приносит в зубах кусок синего… одеяла. И на куске какие-то красные пятна, запачканные землей. Тигр положил обрывок на пол и стал слизывать красные пятна…
Красильников потер ладонью лоб и умолк.
– Всё? – спросил учитель.
– Всё.
– Да, все это странно. Ну, я думаю, его родители сами все выяснят. Итак: правило товарищества… Вызовем мы…
– Теперь мне многое делается ясным, – громко сказал Грачев, ни к кому определенно не обращаясь.
– Что тебе ясно? – встрепенулся учитель.
Грачев встал и начал уверенным, полным тайного значения тоном:
– Вчера я зашел к Красильникову взять у него учебник арифметики. У меня мою книгу кто-то украл (мне говорили, что в городе действует какая-то шайка), а я хотел во что бы то ни стало приготовить на сегодня урок… Захожу к Красильникову, он сидит, учит правило товарищества. Поговорили о том о сем, об арифметике… Вдруг он рассказывает: «Понимаешь, – говорит, – наш Тигр принес странный обрезок одеяла». – «Обрывок, – поправляю я, – а не обрезок»… Ведь ты, Красильников, настаивал на том, что это обрезок?
– Настаивал, – с готовностью согласился Красильников, – и сейчас настаиваю. Кусок одеяла, именно срезок от целого, и нож, очевидно, был очень острый, потому что без рваных мест.
– Все-таки что же тебе ясно? – переспросил Грачева учитель.
– Когда он показал обрывок или там отрезок, я и говорю: «Постой, да ведь это одеяло Андриевича. Я у него как-то был, сидел на кровати и как раз обратил внимание на цвет и рисунок одеяла…» Мне как-то сразу сделалось беспокойно. «Знаешь что, – говорю я. – Пойду-ка я к Андриевичу, лучше у него возьму арифметику. Кстати же и проведаю его, как он живет». Попрощался с Красильниковым, иду…
– Да, это верно, – подтвердил обстоятельный Красильников, – он со мной попрощался и пошел…
17
Цитата из «Песни о вещем Олеге» А. С. Пушкина.
18
Андрей Петрович Киселёв (1852–1940) – российский, советский педагог-математик, автор учебников по арифметике, алгебре и геометрии.
19
Фантомас – персонаж бульварных французских романов начала XX века (всего – 43 романа). Гениальный преступник, скрывающий лицо под масками.