Безумные дни

Рядом с аркой несколько обычных деревянных стульев. На одном из них сидит человек в чём-то чёрном с капюшоном — не то в плаще, не то в рясе.

— Ну как? — спросил меня Палыч.

— Что «как»? — не понял я, но заметил, что сам он старается в окно не смотреть.

— Никаких панических атак, приступов немотивированной агрессии?

— С чего бы? — пожал я плечами. — Давайте быстрее закончим это, мне нужно к жене.

Ольга тоже спокойно вошла со мной в помещение, где ждал этот Хранитель. Наверное, у неё-то никаких непроизвольных реакций не бывает даже в постели.

— Здравствуйте, — сказала она нейтральным тоном, обращаясь к тёмной фигуре. Я молча кивнул.

Вблизи ощущение от него странноватое — хотя и не вызывающее у меня ни паники, ни агрессии. Просто чувство чего-то чужого, абсолютно лишнего в нашей плоскости бытия и плохо в него вписывающегося. Наверное, это и вызывает неадекватную реакцию у людей — они всегда реагируют на чужое страхом или агрессией, а тут такая концентрация чуждости, что крышу должно махом сносить. Странно, что у меня не сносит.

Хранитель помолчал, а потом сказал — совершенно пустым, без интонирования, но всё же человеческим голосом и по-русски:

— В вашем мире воплотился корректор.

Мы с Ольгой переглянулись. Я ни хрена не понял, но и она, кажется, тоже. Впрочем, ему было безразлично.

— Он нам нужен. Заберите его, доставьте. Он должен быть не повреждён.

— Где его искать? Как он выглядит? — спросила Ольга.

На вопросы Ольги ответов не последовало. Отдал, значит, распоряжения и всё. А вы теперь как хотите. Ну, это, к счастью, не моя проблема.

— Это всё? — спросил я у Ольги. — Тогда я пошел. Удачи в поисках.

— Твоя женщина, — внезапно сказал этот чудик. И опять заткнулся.

Мне уже хотелось ему врезать. Не от немотивированной агрессии, а за манеру разговаривать.

— Что моя женщина? Что с ней? Ты знаешь?

— Приведи её сюда.

Я повернулся к двери, но динамик над ней хрипло сказал голосом Палыча: «Сейчас приведут, подожди там».

Чудик сидел, молча и не шевелясь. Из-за глухого капюшона над лицом было непонятно, куда он смотрит и смотрит ли вообще куда-нибудь. Ольга пыталась задавать вопросы, но была проигнорирована. На редкость неприятный тип этот их Хранитель. Хамло какое-то.

Так мы и просидели минут пятнадцать, пока дверь не открылась и в неё не вошла Лена — как была, в казённой пижаме. Не обращая на меня ни малейшего внимания, она подошла к Хранителю и села перед ним на пол, почти вплотную. Сказать, что мне было неприятно — это сильно преуменьшить. Но я молчал, в надежде на чудо. Всё-таки она так к ним рвалась, может, он сейчас её вылечит?

Тот протянул верхнюю конечность — рука это, или что-то ещё, не было видно в рукаве просторной одежды, — и положил её моей жене на рыжую голову. Она потянулась к нему, как котёнок, ждущий, что его погладят. Мне стало ещё неприятнее, но я сдерживался.

— Это наш… — чудик сделал паузу, как будто подбирая слово. — Потерявшийся. Это случается. Пытаясь изменить судьбу мира, утратил себя и частично развоплотился. Страдая от одиночества, занял чужой разум.

— Так заберите, нахрен, его себе! — не выдержал я. — А мне верните мою жену!

— Он забрал память тех, в ком побывал, — продолжил Ушелец, помолчав. — Он будет полезен. Это тело послужит вам проводником.

— Что? — заорал я. — Какое, блядь, тело? Жену мне верни, лишенец!

— Приведите корректора. Я освобожу эту женщину и её память.

— Что за…? А ну… — начал я, но Хранитель просто исчез, как будто его выключили. Ну не сука ли?

Лена встала с пола, развернулась и пошла к двери. Я пошел за ней. Дверь перед нами открылась. В следующем помещении она уверенно направилась к Артёму, дремлющему на стуле, опершись головой о стену и вытянув вперёд больную ногу.

— М-пульт! — сказал она коротко.

— Что? — проснулся Артём. — Какой пульт?

— М-пульт! — повторила Лена. Голос у неё был… Никогда не слышал у своей жены такого голоса.

— Ты про планшет, что ли? — Артём смотрел на неё с сонным недоумением. — Это зачем ещё?

— Дай ей, Тём, — велела Ольга.

— Но…

— Просто отдай.

Артём неохотно залез в рюкзак и вытащил свою чёрную доску. Лена взяла её, приложилась к графитовой поверхности, и там сразу зажглись какие-то линии и огонёчки, которые двигались за её пальцами.

— Но это же мой планшет! — поразился Артём. — Как она смогла?

— Я, кажется, знаю, — сказала Ольга. — Я поняла.

— Одежда. Оружие, — сказала Ленка голосом Терминатора из кино.

— Эй, а планшет мне вернут?

— Не будь таким мелочным, дорогой, выдадут тебе новый. Когда ногу вылечишь.

— Это что, вы без меня пойдёте? — Артём, кажется, сам не мог определиться, нравится ему это или нет.

— Похоже, у нас есть временный м-оператор, — ответила ему Ольга. — Дай ей, что она просит, Палыч.

— Оружие её вернём, — сказал одноглазый. — Нам чужого не надо. А где её шмотки, Лизавета?

— Выкинули мы эти тряпки, Палыч, — ответила доктор. — Из санитарных соображений.

— Ничего, — Ольга подошла и встала рядом с Леной. — Я ей что-нибудь из своего подберу.

Я впервые вот так увидел их рядом. Сейчас, когда глаза моей милейшей супруги, доброта и мягкость которой доходили иной раз до степеней чрезмерных, залил тот же холодный голубой лёд, они стали похожи, как сёстры. Рыжие, голубоглазые, одного роста и комплекции, с идеальными сухими фигурами (жена здорово похудела за эти дни и потеряла свою уютную домашнюю мягкость) и жёсткими спокойными лицами. Это выглядело немного пугающе.

— Пойдёмте наверх, — сказал Палыч. — Подумаем о делах наших скорбных…

Мы поднялись на скрипучем деревянном лифте на несколько этажей и оказались в царстве Великого Славы Кпсс. Правда, отчего-то без гербов с колосьями и портретов Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, но места, где они висели, были видны. А вот бархатное бордовое знамя с золотыми кистями так и стояло в углу кабинета Председателя Совета Коммуны. Правда, оно было свёрнуто, и позолоченные надписи не читались.

— Ну что же, — расположившись за монументальным номенклатурным столом, Палыч немедля обрёл непробиваемую солидность. В голосе прорезались начальственные нотки, чело омрачилось государственными думами, руки сами собой заворошили бумажки. — Давайте прикинем, что дают нам новые вводные.

В кабинет пригласили только меня и Ольгу, но жену я прихватил с собой, просто потянув за рукав пижамы. Она не сопротивлялась, а мне было спокойнее, когда я её видел.

— Желания Хранителей для нас важны, — вещал Председатель, — но надо определиться, какие ресурсы мы можем выделить для этой второстепенной задачи…

— Не поняла, — сказала Ольга крайне неприятным голосом.

— Ну, Оленька, ты же сама знаешь — в условиях текущего кризиса, когда враг…

— Я вас предупреждала, — прервала она его. — Но вы не желали слышать. И теперь будете выглядеть перед Советом надутым кретином, каковым и являетесь.

Председатель побагровел, как знамя в углу, но сдержался и ответил корректно:

— На данный момент нет ни одного доказательства ваших завиральных идей.

— Завиральных? — я бы на месте председателя от такого голоса уже спрятался под стол, но он был крепок.

— Да, Оленька, мы оба знаем, что твои амбиции иногда… хм… перевешивают твою лояльность. И, скажем мягко, искажения истины в пользу выгодной тебе версии мы тоже наблюдали не раз.

Они некоторое время играли в гляделки. Я всё ждал, когда от их взглядов над столом вспыхнет плазменная дуга, но, видимо, напряжение пробоя так и не было достигнуто. Ольга внезапно тихо и устало сказала:

— Палыч, старый ты мудак. Ты готов принять на себя всю кровь, которая прольётся, если я права?

— Если, Оленька, если! Ни одна группа, кроме твоей, ничего такого не видела. Никаких таинственных злодеев, которые — внезапно! — пользуются нашей реперной системой, как своей…