Страница 41 из 74
— Отведай, милый... — Зарина аккуратно сдвинула карту и поставила предо мной миску с кулешом и плошку с квашенной капустой. — Под моим присмотром варили, на гусятине. — Она села напротив и строго на меня посмотрела. — Совсем с лица сошел, мне плакать хочется...
Я погладил ее по руке.
— Главное кости, а мясо нарастет. Ты сама-то ела? Ась?
— Ела, ела, — отмахнулась аланка. — Ешь! Налить еще чарочку?
Я запустил ложку в миску, но услышав шум со двора, приоткрыл окошко и увидел, как московский воевода старательно охаживал плетью какого-то своего ратника.
Про себя улыбнулся и одобрил. С солдатом как? Без пиздюлей, как без пряников. Чуть не досмотрел — жди беды. Далеко пойдет Пестрый, несмотря на молодость воевода толковый, с мозгами у него все в порядке и на подъем легкий, да в подчинении беспроблемный — на лету схватывает.
Только опять взялся за ложку, как прибежал отрок и смущенно заявил, что ко мне просятся...
— Жиды, княже!
— Чего?
— Ага, они самые.
Я порылся в голове и вспомнил, что в Литовском княжестве к евреям относились куда либеральней чем на остальной Руси, где их сейчас вовсе нет. Даже купцам запрещено появляться.
— И что хотят?
— Чевой-то хотят...
Подумал и решил допустить — любопытно же.
— Пусть ждут.
Пока ел, дернул городского голову и узнал, что евреев в городке сравнительно немного, но все как один зажиточные — мельницу держат и корчму.
Делегатов от еврейской общины оказалось двое — оба носатые смуглые старики с пейсами и характерной вселенской печалью в глазах.
Пришли и сразу молча и синхронно бухнулись на колени.
— Чего надобно вам?
Один из них опасливо стрельнул на меня взглядом и осторожно проблеял на неплохом русском.
— Не лишайте живота, молим ради Бога вашего, милостивец...
Я ухмыльнулся и язвительно поинтересовался:
— А что, уже лишают?
— Грабят уже, но пока не бьют, — затряс бородой старик. — Но могут. Нас все всегда бьют и грабят прежде всех.
— И за что это?
Еврей воздел руки к потолку: мол, откуда мне знать.
— Так заведено, милостивый господин. А за что, неведомо.
Улыбка сама наползла на губы.
— Идите с миром, не тронут вас. То бишь... пограбят чутка, но убивать не будут. А лучше сразу выдайте, что требуют.
Низко кланяясь, евреи убрались, а у меня неожиданно поднялось настроение. Доел, приказал Вакуле проследить, чтобы иудеев сильно не обижали, а потом сам отправился проверить все ли путем идет в вверенном хозяйстве.
Распек с удовольствием пару ратников, одному даже съездил по загривку, но остался доволен. Фуража и провизии взяли изрядно, хватит как минимум на месяц всему отряду.
А потом потянул отцов-командиров совещаться.
— Думаю, идти дальше, к Вилькомиру. А потом повернем на Витебск. Что скажете?
— Обозы можно уже сейчас отправить к Витебску с малой охраной, — Пестрый лихо тряхнул чубом. — А сами налегке пойдем.
Вакула кивнул соглашаясь. Он с московским на удивление быстро поладил.
Изяслав Шило, воевода галичских, солидный и осторожный мужик в возрасте, покрутил мясистым носом:
— Можно — то можно, токмо... — он озадаченно потер бороду. — Токмо надобно сразу решить, кудой и зачем идем. И как уходить будем, когда Жигимонт спохватится...
В целом особых возражений не поступило, и я взялся за обсуждение самого рейда: наметили маршрут, пути отступления, в общем, все как положено.
Когда начало смеркаться, еще раз проверил посты и уже было собрался в баню, как примчался на взмыленном коне гонец и сообщил, что к городу идут тевтоны.
— Грят, объединятся с тобой, числом больше сотни с половиной, все конные...
А уже в темноте в городок въехали первые всадники в белых коттах с черными крестами...