Страница 4 из 74
Глава 2
— О конь! — загорланил Вакула. — Шибче, шибче, тюрюхайлы брюхатые!
тюрюхайло (др. русс.) — неряха.
Все так же прикрывая нас щитами свита организованно отступила к коновязям. Дальше на меня накинули подбитые боровым мехом шубу с малахаем, а еще через пару минут, по-прежнему мало соображая, я уже мчался по узеньким улочкам верхом на здоровенном караковом жеребце.
Жеребце! Верхом! По улочкам Москвы пятнадцатого века! За что? Мама роди меня обратно...
Нет, в седле я могу, но одно дело степенно прогуливаться верхом в парке, а другое дело лететь галопом. И вообще, честно говоря, я побаиваюсь лошадей. Впрочем, получалось отлично, видимо снова срабатывали рефлексы бывшего хозяина тела, который в седле проводил большую часть своей жизни.
— Гей, гей... — злобно верещал брат Васька, явно намеренно сшибая конем досужих зевак. — Прочь, косорылые!
Ворота на выездных воротах стали закрываться, видимо великий князь передумал на отпускать.
Дружинники по волчьи взвыли, лязгнули сабли, но стычки не случилось, стражники кинулись в стороны, и мы на полном ходу вынеслись из города.
Предместье Москвы проскочили без остановки, но на перекрестке дорог замедлились. Вакула завертел головой, приподнялся в седле и замахал рукой.
— Стой, стой! Брони надобно вздеть! Чую, перестрянут нас еще. Стой...
Васька налетел на него и заорал, бешено кривя рот:
— Молчать холоп! Чего себе возомнил? Как смеешь...
Вакула волком зыкнул на Василия, тот махнул плетью, но я тронул жеребца и въехал между ними.
— Не замай, сам ежели надобно накажу...
Все получилось само по себе, я даже подумать не успел.
Василий недовольно ощерился, но почти сразу отмяк рожей, кивнул мне и заорал своим:
— Брони вздеть, живо, живо...
Я спрыгнул с седла, слегка поколебался, раздумывая куда деть поводья, но их сразу принял какой-то молодой паренек.
— Княже, вздевай бронь, Гультя, Жмых, не спать... — Вакула с лязгом вздернул на руках длиннополый кафтан, обшитый металлическими пластинами внахлест.
Длинный, с полами почти до колен, с рукавами по локоть, с плечевыми элементами и очень похожий на монгольский куяк.
Два молодых отрока принялись помогать надевать стеганный поддоспешник, но тут налетел еще один вой, тоже молоденький, но в отличие от остальных безбородый, в золоченом шишаке с наушами и наносником, в похожем на мой доспехе, при сабле, саадаке со стрелами и с круглым щитом.
— Прочь! — зашипел он, словно змея.
Отроки прыснули в стороны, даже Вакула отшатнулся.
Я вытаращил на пацана глаза, но тут же вспомнил, что это моя аманатка, наложница, аланка Зарина. Которую мне, а точнее, Дмитрию Шемяке, подарил Усейн, племянник влиятельного ордынского князя Тягине-бея.
Красивая как дикий цветок, гибкая как лоза, злая как цепная собака и хитрая как змея девка, которую боятся не только ближники, но даже мой брат Васька.
Наличие собственной наложницы, да еще такой, несколько сгладило общее охренение от сложившегося. Нет, я по-прежнему ожидал, что подмен вот-вот вскроется, но слегка пришел в себя. Интересно же, черт побери! Да еще аманатка. Аланка? То есть, по-современному осетинка. А осетины потомки скифов. Интересно, уже христианка? Черт... вот же дурь в голову лезет. Конечно христианка.
— Хозяин! — наложница пылко прильнула ко мне, жарко клюнула в губы и принялось сноровисто зашнуровывать доспех.
Я не вмешивался, а сам попутно внимательно рассматривал девчонку.
Скуластая, с огромными миндалевидными газами, выщипанными в ниточку бровями и ярко очерченными губами. Красота дикая, как у хищного цветка, яркого, но смертельно опасного. Доспех ей очень шел, превращая в эдакую амазонку-воительницу. Но не ряженную, а настоящую, судя по ловкости, с которой она управлялась со снаряжением и оружием. Правда при этом выглядела Зарина очень молодо. Сколько ей? Вряд ли больше шестнадцати лет. Хотя... мне самому едва восемнадцатый минул.
Вдоволь насмотревшись на девчонку, я перевел внимание на окружающую действительность.
Свита у нас собралась немалая, около полусотни всадников, да еще заводных лошадей два раза постольку. И четыре воза на санном ходу, запряженных двойками. Народ весь по виду бывалый, вооружены до зубов, правда вооружены и экипированы вразнобой. Все в кольчугах и мисюрчатых шлемах, у некоторых на кольчугах приклепаны пластины на груди. Из оружия — короткие копья с толстыми древками, топоры, луки, да сабли с длинными прямыми мечами. Щиты в основном круглые, окованы железом и крашены в красный цвет, но есть и миндалевидные.
Воинство, мать его ети. Больше на ватагу разбойников похожее, чем на свиту князей. Впрочем, насколько я знаю, по нынешним временам, это вполне естественно.
Народ по виду весь бывалый, но встречаются совсем молодые отроки, видимо на выучке и подхвате.
Да уж, приключеньице образовалось. Особенно в свете случившегося сегодня.
С броней быстро не получилось. Все эти наручи, поножи, да еще шлем, черт бы его побрал. Когда закончили с экипировкой, я невольно почувствовал себя танком — снаряга в целом весила килограмм двадцать пять, не меньше. Впрочем, тело Шемяки оказалось привычным к доспеху, да и сама конструкция брони довольно удобной, почти не стесняла движения.
— О конь!
Нас с братом загнали в середину походного ордера, вперед выслали передовой отряд из молодых воинов. Вакула и Зарина держались рядом как привязанные.
От напряжения меня начала бить крупная дрожь, каждую секунду я ждал стрелу из заснеженных кустов. Вакула прав, даже я понимаю, что все только начинается. Очень странно, что молодой князь приказал нас отпустить из Москвы. Хотя... может он не хотел устраивать бойню в княжих палатах? Если вырежут на дороге, у него появляется шанс на оправдание: я прилюдно отпустил, все видели и слышали, а что дальше было мне неведомо. Твою же мать, за что меня так, спрашивается? Впрочем, и на это готовый ответ есть — а нехрен было бумагу марать. Сука...
Предчувствие не обмануло, не успели мы проскакать и десяти километров, как впереди справа из-за леска вывернулся отряд из трех десятков всадников и помчался нам навстречу.
Рефлексы князя Шемяки сами по себе сработали: правая рука выдернула из седельного чехла тяжелое копье, а левая прикрылась щитом.
Зарина пронзительно завизжала, дружинники взвыли волками и ловко на ходу перестроились — нас с братом отодвинули в самый конец ордера, к возам, вдобавок окружили плотным кольцом воинов.