Воля павших

– Хватит, довольно.

– Что это было? – спросил Олег, отстраняясь и потягиваясь – на миг ему почудилось, что он может, приподнявшись на цыпочки, дотянуться пальцами до Ока Ночи.

– Я же сказал – Огнива, – ответил Олегу Йерикка. – Огнива дуба… Но как быстро это у тебя получилось! – недоверчиво добавил горец. – Ты только прикоснулся – и дуб тебе ответил. Я так не могу.

– А я талантливый, – пошутил Олег.

Но Йерикка серьезно ответил:

– Кажется, да. Жаль, что этого не видел Чужой.

– Расскажи ему, – предложил Олег.

Йерикка покачал головой:

– Ушел он… Своей дорогой, а она у нас с ним немного разная.

– А со всеми деревьями так можно? – Олег снова посмотрел на дуб.

– Здесь – да, – кивнул Йерикка. – А на юге они давно уснули… Лучше всех – дуб, Перуново дерево, да жена его – липа. Сосна неплоха. Бук тоже… А вот ель и вяз лучше стороной обходить. Неизвестно, чем они человека наполнить способны. Могут огромную силу дать, а могут и черные мысли вложить в душу. Деревья – они тоже разные, как люди. И тоже в Верье нашей.

– А береза, наверное, лучше всех? – спросил Олег. И удивился, когда Йерикка сердито сказал:

– Мусор эта береза. Она, ольха, да осина.

– А у нас ее русским символом считают, – почему-то обиделся Олег.

Йерикка посмотрел внимательно и тревожно:

– Правда? Это скверно…

– Да чем скверно?! – возмутился Олег. – Красивое дерево!

– Красивое, – согласился Йерикка. – Смертоносное… Любит беду человеческую. Там, на юге, в мертвых городах посмотришь – все развалины березой заросли. На гарях она первая. Доброму лесу подняться не дает. Когда данваны Медведей истребили – березовые рощи вокруг их города поднялись за два года, в рост пошли на людском горе. Ничего доброго из березы не сделаешь, одни дрова. И подходить к ней опасно – влюбит в себя человека и будет из него ЕГО Огниву сосать, как упырь. Вот такой он, твой символ, Вольг… Нет, символ славянский – Дуб, брат наш. Могучий, несокрушимый, вечный. Ветер его не согнет, если уж падает – то в рост, а не на колени… А у тебя что-то очень сильно болело, – безо всякого перехода продолжал Йерикка, – и сейчас все еще болит… – Он примолк, нахмурился, словно вслушиваясь в неслышимое: – Сердце?.. Не-ет… Да перестань ты мне мешать!!!

Изумившийся до столбняка Олег пролепетал:

– Ме-мешать?.. Я не мешаю…

– Мешаешь, – сердито возразил Йерикка, – потому что не хочешь, чтобы я узнал, где болит… Ты что, грудь обжег? Нет, на рану похоже…

Изумление Олега перешло в испуг. Он невольно попятился, меряя Йерикку настороженным взглядом. Когда тот подошел – по-прежнему с таким лицом, как будто напряженно слушает – Олег пробормотал:

– Слушай, отстань…

– Ты мне не груби, – ласково ответил Йерикка, – а то заболеешь сотрясением мозга и переломом челюсти… Ну-ка, что там у тебя? Показывай, показывай.

– Зачем? – сопротивлялся Олег. Собственная затея с татуировкой ему вновь показалась глупой.

Но Йерикка настаивал – мягко и решительно:

– Показывай, – и, когда Олег расстегнул рубашку, внезапным быстрым и точным движением сорвал державшуюся на пластырях повязку – Олег от неожиданности вскрикнул, а Йерикка присвистнул: – Йой!

Олег опустил глаза. Было действительно «йой!», и очень даже «йой!» Самой татуировки и видно-то не стало. Место, где она была, опухло.

– Это что такое? – прокурорским голосом спросил Йерикка.

– Да-а… – неопределенно ответил Олег. – Короче…

– Короче стой смирно, – приказал Йерикка и положил ладонь на опухоль.

Олег дернулся и недоуменно скосил глаза вновь – от руки горца шел холод, который растворял и прогонял боль.

– Ты кто? – вырвалось у Олега помимо воли.

Йерикка посмотрел серьезно и почему-то печально.

– Эрик, ты кто?

Глаза Йерикки чуть сощурились. Он спросил:

– Как ты меня назвал?

– Эрик – это имя такое, – пояснил Олег. – Похоже на твое, но короче… Да кто ты?!

– Славянин из племени Рыси, – ответил тот и отнял ладонь. Лицо его приняло странное выражение – словно он увидел то, что давно ожидал увидеть. – Так.

Опухоль пропала начисто! Но Олег лишь отметил этот факт, потому что его внимание привлекла отныне навеки украсившая его грудь татуировка. Старый князь постарался на славу. Алый знак огня с надломленными концами в центре занимала оскаленная морда племенного символа – казалось, рысь живет и смотрит…

– Оставил дурака одного на полчаса, – печально и обреченно объявил Йерикка.

Олег обиделся:

– Кто дурак?

– Ты, – сообщил Йерикка, отшагнув назад и добавил: – Красиво сделано. И этот еще дурак, хоть и старый… Ты зачем ее сделал, Вольг?

– Не знаю, – откровенно сказал Олег. – Может, на память… А то уйду от вас – и как будто приснилось все. Только название, что вашим родичем был.

– На память, – Йерикка покачал головой. – До чего у тебя все просто! Ты знаешь, что век назад всего, вздумай ты себе такую вещь просто так «на память» сделать – тебе бы ее до ребер срезали? Да не просто так, а прилюдно?

Холодок пробежал по спине Олега, но он с вызовом спросил:

– Считаешь, что не достоин? Так?

– Достоин, – грустно ответил Олегу друг. – В том-то и дело, что… достоин. А скажи, когда тебе знак накалывали, что ты видел?

– Я?.. – Олег замялся. – Ну… разное.

– Ясно, – подытожил Йерикка. И вновь печально и тревожно смерил Олега взглядом. – Ну что же, может, оно и к лучшему.

Послышался раскат грома. Только теперь Олег заметил, что в лесу резко потемнело – гроза подобралась вплотную. Йерикка тоже обратил на это внимание:

– Пошли-ка отсюда, – озабоченно посмотрел он вверх. – Сейчас хлынет… Мы завтра уезжаем, Вольг.

– Завтра? – переспросил Олег, шагая по еле заметной тропке следом за Йериккой. – Что, все купили?

– Все, что нужно, – подтвердил Йерикка. Помолчал и добавил: – Вот и еще одна ярмарка прошла… С анласами я так и не поговорил, а очень хотелось. А тебе как – понравилось?

– Здорово, – оценил Олег. Но вспомнил хобайнов и поморщился – Йерикка этого не увидел.

– У тебя дома нет девчонки? – спросил он, легко перескакивая через сухую лесину.