Страница 102 из 114
Пробираясь через толпу и не особо обращая внимания на происходящее вокруг, Олег почти натолкнулся на солнечно-рыжий конский бок. Удивленно посмотрел – и сообразил, что перед ним стоит, потряхивая узкой сухой головой, не славянская лошадка. Рыжий был огромен и могуч, но в то же время непередаваемо красив – широкогрудый, мощный, на высоких крепких ногах, с длинной, расчесанной на две волны гривой и ровным лбом. Красивее даже чистокровных коней, на которых Олег ездил на Земле.
Хозяин этого чуда возился у заднего правого копыта – стоял на колене, что-то гортанно приговаривал и выскребал из копыта камешки коротким изогнутым ножом. И хозяин тоже не был славянином. С ног до головы этот человек одевался в скрипучую коричневую кожу: кожаная безрукавка со шнуровкой на груди, кожаные штаны, высокие, подбитые металлом настоящие сапоги с затяжкой на верхнем крае… Широкий пояс оттягивали длинный меч – совсем не такой, как у горцев, – и прямой длинный нож в мохнатых ножнах из шкуры мехом наружу. Длинные рыжие волосы отводила на виски со лба узкая повязка – просто полоска кожи, сильную шею охватывал золотой пластинчатый обруч. Мускулистую правую руку от запястья до локтя обвивала, словно странный браслет, сплошная цветная татуировка – бык топтал змея.
Олег понял, что видит вблизи анласа.
Конь слегка дернулся, подался вперед. Хозяин, продолжая удерживать копыто, ласково проворчал:
– На-на, арбас, топере, стата ана метти, майс брад… – и поднял голову.
Олег увидел уже немолодое загорелое и обветренное лицо, на котором синие глаза казались необычайно яркими; узкое лицо с орлиным носом и плотно сжатыми губами; суровое лицо с тяжелым, выдвинутым вперед четырехугольным подбородком. Правильное, даже, пожалуй, красивое, если бы не уродливый, похожий на белую кляксу шрам над левым глазом, искалечивший бровь. Без какой-либо неприязни взглянув на мальчика, анлас спросил:
– Аас, гирис, пурвас видре прэстоти фари?
– Не понимаю, – улыбнулся в ответ Олег.
Анлас кивнул и спросил снова – уже на славянском (Олега так и подмывало сказать «русском»), без акцента, только растягивая слова – немного похоже на то, как это делают прибалты:
– Первый раз увидел настоящего коня, горец? – в его голосе прозвучало некоторое превосходство. Олег, продолжая улыбаться, простодушно спросил:
– А что вы делаете?
– Подрезаю копыта, – с честными глазами ответил анлас, – а то неровно сточились. От этого конь может захромать.
– Да? – Олег бесстрашно присел на корточки, наклонился к передним копытам: – Кованый… Камешки вычищаете каждый день, даже если никуда не ездили?
Анлас отрывисто засмеялся – словно залаял. Пружинистым движением поднялся на ноги – плечистый, рослый. Протянул руку тоже вставшему с корточек Олегу:
– Ратэст Ардаар хун Таркас, пати й уд анлас сам зинд анла-коом, – и пожал не ладонь, а запястье мальчишки.
Олег неловко ответил тем же жестом.
– Просто Ардаар, – представился уже понятно анлас. – Впервые я вижу славянина, который хоть чуть знает коней… Если не побрезгуешь – идем со мной, к нашему огню. Не самый он яркий, а я – не первый человек среди своих, но для хорошего гостя найдется и место, и пища, и слова для достойной беседы.
Олег уже успел понять, что тут не бывает приглашений из вежливости. Да и потом – просто интересно было посмотреть, как живут анласы. Поэтому он согласился и спросил неуверенно:
– Можно повести в поводу коня?
– Ты гость. – Анлас широким жестом протянул Олегу длинные потертые поводья и вежливо зашагал рядом.
– Как его зовут? – поинтересовался Олег, с удовольствием ощущая за спиной мощное живое движение.
– Тигри, – ответил Ардаар и перевел: – Стрела.
Часть ярмарочной долины, где расположились анласы, Олег видел только издалека. А сейчас они все ближе подходили к этому месту, и Олег мог подробно рассматривать новые для него вещи.
Ему вспомнились слова Бранки о том, что анласы-де «не строят домов, как положено». В самом деле, славянину дикими могли показаться жилища анласов, живо напомнившие Олегу фургоны переселенцев из фильмов об американском Западе – длинные, высоченные четырехколесные фуры, запрягавшиеся, должно быть, двумя парами лошадей и укрытые полукруглыми тентами из кожи, натянутыми на месяцевидные распорки. Эти фургоны были составлены в круг и сцеплены длинными дышлами попарно. В центре круга поднимался прозрачной струйкой дымок, борта фургонов покрывала резьба – чаще всего повторялись бык, бесконечно сплетающиеся стебли трав и свастика – но не с загнутыми наружу под тупым углом концами, как славянская, а словно бы две перекрещенные буквы S, наложенные на меньший по диаметру круг.
Вход – шириной в одну повозку – с обеих сторон охраняли деревянные изваяния. Молодой однорукий всадник на спокойно стоящей лошади держал в единственной руке большой топор с хищно оттянутым книзу полотном. «Дьяус, – вспомнил Олег рассказ Йерикки, – победитель Астовидату». Другой – воин в полном доспехе, непохожем на славянский, – мчался на крылатом коне, до отказа растянув огромный лук.
– Хайлс, – поприветствовал Ардаар изваяния взмахом руки – тоже почти славянским.
Очевидно, и анласы к богам относились, как к ближней родне, а не как к грозным повелителям.
Народу в лагере почти не было, и Олег увидел, что дым – от огня, горящего в ограде из длинных пик, направивших свои узкие граненые острия в небо. Похоже, наконечники пик были сделаны из серебра. Тут же несколько мальчишек играли с собаками – поджарыми, более высокими, но не такими массивными и длинношерстными, как горские.
Ардаар режуще, пронзительно свистнул и крикнул:
– Белгат!
Один из мальчишек, собиравшийся бросить палку прыгавшей вокруг собаке, оглянулся, сорвался с места и опрометью бросился к… кто ему Ардаар? Но анлас тут же негромко сказал:
– Белгат, мой младший.
Мальчишка подбежал, звонко выкрикнул: «Хайлс!» – и замер перед отцом. Босиком, одетый в перепоясанную простым ремешком тунику (или как тут у них это называется?) из зеленой ткани, не кожаную; на поясе – нож и пучок маленьких фигурок. Такие же яркие, как у отца, глаза с любопытством рассматривали Олега.