Страница 90 из 104
Глава двадцать третья
После того, как славы разогнали тьму, стало гораздо спокойней. Отряды наемников под предводительством отца Юлии вошли в город с разных сторон и медленно продвигались к центру, зачищая руины. Но и у них работы было немного, редкие недобитки не могли стать серьезной угрозой. За три дня потери второго отряда составили всего десять человек, и то все пришлись на безалаберных мародеров, и их можно было бы избежать, не погонись они за выгодой.
— Сколько еще? — спросил Воронцов у Лады, которая сидела за столом напротив и торопливо кусала мясо с огромной гусиной ноги. Выглядела артефакторша измотанной, последние дни ей дорого дались, спала, когда получится, торопилась, из-за этого ошибалась, и приходилось переделывать.
— Завтра к вечеру закончу, — едва ворочая языком, ответила Калинина. — Мне нужно нормально выспаться, иначе сдуюсь. Я взвар травяной видеть больше не могу, еще немного, и я буду им… — Фраза осталось незавершенной, но Воронцов прекрасно понял, что она хотела сказать.
— После того, как твари разбежались, а тьма отступила, спешки больше нет, — прокомментировал Константин, — можешь нормально отдохнуть. Это раньше мы рвали жилы, и на нас давили, а теперь вопрос только в том, когда мы проведем призыв князя, завтра или через неделю.
— Твоим вольцам хорошо бы через неделю, — усмехнулась Лада, — они уже все руины облазили вокруг площади, тащат все, что гвоздями не прибито, а если и прибито, то не ленятся за гвоздодером сходить. — Она отсалютовала Воронцову бокалом красного сухого вина, которое мародеры добыли в разрушенном городе. — Хорошее вино, — прокомментировала она, — только вот рубит меня с него. Ну да это тоже в плюс, спать буду крепче.
— Ваше сиятельство, — подал голос Орислав, — когда планируете избавление проклятого от тьмы, до или после призыва князя?
— До, — не задумываясь, ответил Воронцов. — Как только место силы будет активировано и призван хранитель, так сразу им и займемся. Хоть он и ведет себя прилично, но не хочу оставлять поблизости столь сильного проклятого. Вроде не подсыл, но все равно нужно заранее обезопасить тыл.
— Верно, — согласился с боярином волхв. — Ладно, а теперь я вас оставлю, мне, как и Ладе, не помешает выспаться, уж больно тяжело поддерживать стабильность круга.
— Не задерживаю, — поднявшись из-за стола и пожимая волхву руку, произнес Воронцов. — Вся тяжесть в последние дни легла на ваши с Ладой плечи. Так что, отдыхайте.
Орислав кивнул и, опираясь на посох, удалился. То, как он шел, слегка сгорбившись и пошатываясь, говорило о нелегких часах. Волхв взял на себя удержание канала, который с каждой новой руной стремился оторваться от стило, которым орудовала Лада.
Воронцов глянул на собравшихся, потом поднял свой стакан с виски.
— Давайте выпьем за наше дело, чтобы оно сладилось, это будет большой шаг к победе.
— За победу, — выкрикнул Радим, вскочив со своего места.
Через секунду к нему присоединились остальные.
— А не подняться ли нам на верхнюю палубу? — предложила Юлия. — Ночь лунная, сейчас прикажем там столик выставить, посидим, а то дымите своими трубками безбожно, потолка уже не видно.
— Конечно, милая, — улыбнулся Воронцов, — распорядись.
— Без нас, — поднялась Лада, залпом допивая вино, — у меня на Горда планы. И если можно, пока не проснемся, не будите.
— Даю слово, — улыбнулся Константин. — Отдыхайте.
Калинина кивнула и, в наглую прихватив пару бокалов и бутылку красного сухого, удалилась вместе с бывшим наемником, а теперь, как его все величали, его светлостью бароном Маловым.
Воронцов из хулиганских побуждений без предупреждения подхватил жену на руки и понес к широкой лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Юлия обвила его шею руками и, положив голову на грудь, доверилась мужу. Снаружи было слегка прохладно, но не настолько, чтобы отказать себе в удовольствии посидеть и полюбоваться звездным небом над мертвым городом. Взбежав по ступеням, он опустил Юлию на доски палубы.
— Хорошо быть боярином, — прокомментировал он, глядя, как пара мужиков из команды леткора уже установили стол и четыре стула.
Следом, словно по волшебству, появилась чистая белая скатерть, а затем из внушительных корзин, которые приволок Микита, на стол выставили посуду и яства.
— Ваше сиятельство, может, чего особого заказать хотите? Если что, я мигом, — обратился кухарь к Воронцову.
— Нет, Микита, иди, отдыхай, думаю, сегодня ты нам больше не понадобишься. Здесь более чем достаточно еды на четверых, в крайнем случае, я прекрасно знаю, где кухня.
Парнишка отвесил глубокий поклон и, пожелав всем спокойной ночи, спустился вниз. Через минуту исчезли и мужики, остались только два стоящих на страже гвардейца, один на корме, второй на носу.
Воронцов сам разлил красное сухое по бокалам, затем они встретились над столом с легким хрустальным звоном. Бокалы эти были с гербом Воронцовых, как и вино. Столичная усадьба рода сильно пострадала, так как располагалась неподалеку от княжеского дворца. Оказалось, что Константин ее даже видел в свой первый день, когда осматривал разрушенный город с крыши дворца. Вчера, когда стало ясно, что твари все разбежались, и тьма не планирует возвращаться, он взял с собой гвардейцев, пяток мужиков из работников, которые пережили атаку тьмы, и пошел навестить столичное имение. Много он оттуда притащил — и кое-какие украшения, и фамильное оружие, в том числе и два ящика с гербовой посудой. Честно говоря, ему было плевать на фамильную посуду, но вот конкретно эти бокалы из темного полупрозрачного стекла ему понравились. Да и куда деваться? Положение обязывает, нужно соответствовать статусу. Мебель, стол и стулья тоже были из столичного имения, их привезли на грузовике во вторую ходку.
— О чем, друг, задумался? — спросил Радим.
— Да вот, боярич, гадаю, сладится у нас все, или зря мы сюда приходили? Хотя нет, уже не зря, слепые тени к нам не приближаются, тесть наш на ночь выводит войска из города, чтоб потери не нести, если выйдет от тварей избавиться, считай, столицу вернем. Хочу завтра ночью сходить к дворцу, попробовать мою силу, от Сварога полученную, на тенях. Если выйдет, значит, буду зачищать терем.
— Одного не пущу, — решительно заявила Юлия, в ее голосе прорезалась обида за то, что он ее оставил, когда ходил в город после прорыва.
Воронцов улыбнулся.