Приговоренные к приключениям

Теперь про пассив. В пассиве, конечно же, «Дубовый Лист». Где и в каких необозримых просторах пространства-времени теперь болтается беглый кабак, я даже представить себе не мог. И все-таки где-то внутри, в душе у меня теплилось такое же, как у моего приятеля ощущение — скорее даже, надежда, — что это еще совсем не конец.

— Подождем, — резюмировал я и пожал плечами. А какие у нас варианты? Тут ведь как: не можешь ничего изменить? Просто постарайся получить удовольствие от сложившейся ситуации.

Хорошее настроение не возвращалось, но сменилось чем-то более-менее приемлемым. Уже не хотелось взвыть в голос и устроить мордобой в пределах досягаемости. Руки и ноги были на месте, а со своими ножами и точильным камнем я точно не пропаду. «Мы не пропадем», — мысленно поправился я, вспомнив про моего компаньона. Я вздохнул, потом медленно, вспоминая уроки японской дыхательной гимнастики, выдохнул сквозь зубы.

— Переживем. Кстати, это не твоих ли рук дело, дорогая Катрина? — буркнул я, покосившись на скрытую под туникой татуировку. Рисунок на мгновение стал горячим, но это ощущение так же быстро прошло, сменившись легким покалыванием.

— Интересно, это «да» или «нет»? — проворчал я. Никакого ответа не последовало. Носилки дернулись и замерли неподвижно, а потом опустились на землю. Шарканье сандалий прекратилось.

— Вилла Луция Корнелия Суллы! — доложил один из лектикариев.

— Вы не ждали нас, а мы приперлись… — хмыкнул я, откидывая занавеску.

Фараон и Вар

Сулла Счастливый встретил двоих приятелей у ворот виллы, распахнутых настежь. Факелы в руках бывшего диктатора и вольноотпущенника Евтерпия бросали колеблющиеся отсветы на бронзовые полированные заклепки в массивных досках ворот, пламя металось на теплом ветру. Сулла был невозмутим, точно ничего особенного не случилось. Гости, спешно откланявшиеся, вернулись? С кем не бывает. Вар с удивлением отметил, что Луций Корнелий снова выглядел абсолютно трезвым, и даже красные пятна со щек пропали без следа.

— Что я вижу? Боги благоволят ко мне, они вняли моим мольбам! — чуть склонившись в утрированно-шутовском поклоне, воскликнул Сулла. — Я даже еще не приказывал убрать со стола, хотя там и убирать-то после вас особо нечего… Однако же, друзья, не обессудьте, — я, кажется, что-то такое нынче уже говорил? — не обессудьте за скромность моей виллы и отсутствие разносолов. Слуг-то я отпустил вместе с толпой нахлебников.

Бывший повар ухмыльнулся в ответ. Фараон удивленно покосился на него, а Вар развел руками.

— Так случилось, о Счастливый, что боги временно, — он особо подчеркнул голосом это самое «временно», — лишили нас жилья. Не приютишь ли ты нас еще на какое-то время? Обещаю, мы тебя не стесним.

Сулла расхохотался, и его резкий смех эхом прокатился по пустынной дороге.

— Стесните? Да тут когорту можно разместить, никто даже не заметит! И к тому же — когда еще боги дадут мне таких отличных собутыльников? Пить одному надоедает.

Фараон тяжело вздохнул и помотал головой, точно лошадь после тяжелого перехода. В глазах Суллы мелькнули насмешливые искорки — или это только показалось в неверном свете факелов.

— Проходите, друзья! — он махнул рукой, и за спиной лязгнули, закрываясь, створки ворот.

Усевшись за стол, римлянин сокрушенно оглядел пустые блюда и груды костей.

— Жрать нечего, — совершенно по-простецки он почесал затылок и растерянно пожал плечами, — похоже, придется отправить Евтерпия в харчевню.

— Зачем? — спросил Вар. Повар, секунду подумав о чем-то, почесал бритую голову и неуловимым движением извлек огромный сантоку, матово блеснувший дымчато-синей сталью. — Позволь, Луций Корнелий, я продемонстрирую тебе, что твои гости умеют не только пить, будто онагры в жаркий день, но и не гнушаются работать руками.

— Что ты хочешь сделать? — заинтересовался Сулла.

— Хочу кое-что приготовить… Где кухня? — спросил Вар у Евтерпия. — Будь добр, покажи-ка мне ее, уважаемый. Да не кривись ты, я не буду тебя заставлять разводить огонь в очаге! Сам справлюсь. Веди! А вы, — повар обернулся к Фараону и хозяину виллы, — наливайте по одной. Чего сидеть зря?

— Вот она, воплощенная мудрость, — усмехнулся квирит. — Никакой грек, даже из числа тех, пыльными свитками которых забиты наши книгохранилища, не сказал бы лучше. Что ж, Авл Мурий — последуем мы его совету, или так и будем сидеть с постными рожами?

Валлиец согласно кивнул, и в его руках тут же появилась полная бутылка.

— Понеслось, — проговорил Вар по-русски и отправился следом за вольноотпущенником.

Варфоломей

Кухня на вилле Суллы Феликса была самой обычной. Вообще, римляне, даже богатые, плевать хотели на такую приземленную деталь жилища. Есть что-то подобное, и ладно — рабы справятся, а свободным квиритам там, в жаре и духоте, делать нечего. Стандартная древнеримская кухня, как правило, представляла собой тесное, полутемное помещение, освещавшееся несколькими лампами и пламенем из очага. Никакой бытовой техники, которую в наше время многие превратили в фетиш и тратят на нее уйму денег. Да что там, даже с вытяжкой проблемы. Правда, на этой кухне была проточная вода, и даже — тут я готов был пуститься в пляс — окно возле разделочного стола, прорубленное в толстой стене. Сейчас, правда, толку от него было мало, но хоть дыма меньше.

Быстро раздув огонь под решеткой жаровни, я поглядел на Евтерпия. Вольноотпущенник стоял с таким видом, точно попал куда-то в грязный притон, где едят пиявок.

— Не кисни, приятель, — ободряюще помахал я ему, — с остальным я справлюсь и без тебя. Евтерпий сделал свое дело, Евтерпий может… Короче, шагай отсюда!

Он что-то возмущенно буркнул, помялся у входа, потом развернулся и резво убрался из кухни — только накидка прошуршала. Ну-ну. Пожрать-то мы все горазды, а как дело доходит до готовки…

Да и черт с ним. Я выкинул из головы ненужные мысли и задумчиво прошелся по кухне. Так… вижу корзину с оливками, кувшин с маслом… а это что? Винный уксус, понятно. Хороший уксус. О, вот и мясо — тщательно завернутое в листья и погруженное в железный чан с холодной водой, прикрытый сверху рубленой соломой с… Эй, это что, лед, что ли?

У меня глаза полезли на лоб. Под несколькими слоями соломы и впрямь обнаружились полурастаявшие бруски льда. Я с уважением покосился на дверь кухни. Из сада до меня доносились еле слышные обрывки какого-то рассказа Суллы. Вот теперь вижу, что мужик не просто из богатых — из запредельно богатых. Лед в Рим везли издалека, и уж поверьте, это было куда покруче, чем, например, доставка свежей рыбы из Остии или Байев. Высокий риск, большие сложности — и, в итоге, заоблачная цена. Но Луций Корнелий Сулла, похоже, мог себе позволить еще и не такое.

Так. Все это, конечно, замечательно, но где же самое главное?

Мешок с отборной просеянной мукой нашелся в дальнем углу кладовой, примыкающей к кухне. Я пересыпал муку из горсти в горсть. Хорошая, и даже не ячменная, а пшеничная. Еще один плюс — из такой муки пекут хлеб для разборчивых граждан Рима. Вот и хорошо. А я сейчас сделаю кое-что другое.

Скрипнула дверь, и я оглянулся. Сулла протягивал мне стеклянный кубок со щедрой порцией… ну разумеется, виски.

— Угощайся, Вар Квинтилий. Если честно, ума не приложу, где тут что лежит, — бывший диктатор с пренебрежением обвел рукой тесное помещение. — Веришь ли, даже не заглядывал сюда ни разу…

— Тебе и не нужно, Луций Корнелий, — я оторвался от теста, которое замесил, добавив в него пару яиц, найденных в корзине. Яйца оказались вполне свежими. — Кухня — место грязное, не таким, как ты, на ней горбатиться.

— Но ведь и не таким, как ты? — хмыкнул квирит. — Так почему же…?

— Потому что мне нравится, — я вытер руки чистой тряпицей, висевшей на кованом крюке возле выложенного плиткой желоба, по которому, булькая и журча, струилась вода. — И я, смею тебя заверить, неплохой повар. Пожалуй, мог бы даже заткнуть за пояс тех умельцев, что готовят в домах богатейших сенаторов. Да и в твоем доме, я думаю.