Страница 3 из 12
На соседнем здании резко разворачиваются баннеры высотой с два этажа со «злодеями» в их самом мерзком виде с искажёнными угрожающими лицами.
– Я слышал, Джеймс Бартоломью теперь носит крюк вместо руки, – говорит мальчик с рваной чёлкой и кольцом в носу. – Он заставляет людей ходить по доске и носит повязку на глазу.
– А я слышала, морское чудовище Урсула ворует у людей души и запирает их в какой-то тюрьме в океане. Она называется «Сад Несчастных Жалких Душ» или что-то в этом роде. Ужасно. Просто кошмар, – говорит женщина с зелёными волосами рядом с ним.
– Где вы это слышали? – спрашиваю я, хватая мальчика за рукав.
– А? – глупо произносит он.
– Я спросила, откуда вы взяли эти слухи? Доска, души… всё это, – моё сердце колотится не потому, что я считаю их лжецами, а потому, что это похоже на правду, и если так, то кто-то знает, где они находятся.
– Эй, – говорит женщина, поправляя платье, которое ей слишком велико и спадает с плеч. – Я тебя знаю. Ты подружка капитана Крюка.
– Чёрт возьми, а ведь точно. Эй! – кричит мальчишка. – Здесь девушка Джеймса Бартоломью ко мне пристаёт!
Я прищуриваюсь, глядя на него, и жалею, что не могу сотворить какую-нибудь полезную магию, а затем отпускаю мальчика и бросаюсь глубже в толпу, ближе к выходу, и сильнее обхватываю себя за плечи. Это было глупо. Да, мне нужно выяснить, где мои друзья, но ещё мне стоит залечь на дно, если я действительно собираюсь им помочь. Шеф Ито должна думать, что я надоедливая мелкая мошка, которая раз и навсегда вышла из игры.
«Думаешь, подойти к этому маленькому долгоносику было глупо? Что было глупо, так это не свернуть ему шею. Один резкий поворот, и всё. Это помогло бы тебе освежиться, как прыжок в холодную воду».
О, хорошо. Здорово. Отлично. Она вернулась. Голос, который звучал в моей голове с ночи битвы, – единственное, что осталось от магии, которую Лукас вколол мне. Она говорит как я, но… я жестокая. То есть по-настоящему жестокая. И она всё никак не заткнётся.
Как будто наказывая меня за такие мысли, в висках бьётся пульс, и я вспоминаю, как тяжело топорик опускался на запястье Джеймса. Голос прав насчёт того, что это было приятно, словно сыграть заключительный аккорд. И, возможно, теперь горячую плоть заменил холодный металл. Крюк вместо отрубленной руки – похоже на Джеймса. Звучит правдоподобно. Что ещё ему оставалось делать? Носить протез? Это не в его стиле.
Я осматриваюсь, пытаясь найти глазами мальчиков Джеймса, отца Малефисенты, Джека Сента, или, может быть, даже Беллу. Но взволнованная толпа, наполненная запахами пота, старой одежды и ядовитыми призывами к насилию, слишком плотная, чтобы что-то разглядеть.
«Ты должна была присоединиться к злодеям, – говорит Она, и моя кожа покрывается мурашками. – Посмотри на этих неудачников. Почему ты предпочла их Джеймсу?» – хриплый голос растягивает слова.
Действительно, она всё никак не заткнётся.
Я протискиваюсь сквозь толпу, собираясь домой, к Джии, когда передо мной возникает бородатый мужчина с бешеными глазами и табличкой в руках. «Отрубить им головы!» – написано там. Я усиленно моргаю, а когда смотрю снова, на табличке написано: «Что у них в головах?»
Меня бьёт нервная дрожь, и я ускоряю шаг.
Почему я не спросила Джеймса и Урсулу, куда они направляются?
В последний раз, когда я их видела, мы стояли на тёмной улице, Джеймс истекал кровью на тротуаре, а вокруг нас нетерпеливо расхаживала Малли. Друзья предлагали мне пойти с ними, но в тот момент я не могла себе этого представить. Я не задумывалась о том, куда именно они уходят. Я только понимала, что это будет не близко и что мне придётся изменить привычный образ жизни. Я ещё примеряла на себя будущее детектива, роль одинокого вершителя правосудия, необходимого элемента сложного часового механизма Шрама. В те несколько секунд, что у меня были, я воображала, что если уйду с друзьями, то Шрам рухнет так глубоко в хаос, что никогда не сможет снова восстановиться.
Я считала себя настолько значимой.
И я думала о Джии, о том, как брошу её и стану беглой преступницей. Что бы с ней стало? Я должна была полностью отчаяться, чтобы оставить её вот так. Нужно было спросить, куда направляются друзья и когда вернутся. Нужно было договориться о месте и времени встречи. Я представить не могла, насколько невыносимо будет остаться одной, как всё начнёт рушиться без них.
Это больно.
Я понимаю, что будь у меня ещё несколько минут, этого хватило бы, чтобы всё тщательно обдумать. Мои друзья больны. Они стали такими, какие есть, потому что их отравили. Хотя я получила гораздо меньше искажённой магии, она ещё остаётся внутри и влияет на меня.
«Можешь сказать мне спасибо, – говорит Она, когда я выбираюсь из толпы и направляюсь к задней двери своего дома. – Теперь ты не так одинока».
Но мне не нужна Она. Мне нужен Джеймс. Мне нужна Урсула. И я хочу вернуть их такими, какими они были, пока их у меня не украли. Я должна сделать две вещи: найти своих друзей и отыскать лекарство. В противном случае это только вопрос времени, когда все они окажутся в петле.
Я не позволю такому случиться.
Позади меня беснуется толпа, люди толкаются, воют под звуки, доносящиеся со сцены, и я понимаю наверняка, с чего нужно начать, чтобы развязать этот узел.
С Королевской старшей школы.
Глава вторая
В понедельник утром, увидев возвышающуюся передо мной Королевскую старшую школу, я понимаю, что совсем не так сильна, как мне казалось. Мне хочется упасть и свернуться клубочком на зелёной, очень красивой лужайке, и это никуда не годится. Одно дело – пробраться на митинг, а потом незаметно улизнуть. Совсем другое – прийти сюда, в Королевскую старшую школу, где в одном здании находятся все, кто меня знает и ненавидит. Особенно сейчас, когда на каждой свободной поверхности висят плакаты с Джеймсом, Малли и Урс.
Сотни учеников плетутся к дверям, со скорбными лицами обнимая себя за плечи.
«С возвращением в Королевскую старшую школу! – переливается оптимистичными радужными цветами баннер над входом. – Пожалуйста, соблюдайте все правила!»
Мне стоит повернуть назад, прийти домой, лечь в постель и никогда больше с неё не вставать. Мне не хочется встречаться с людьми, отвечать на вопросы, чувствовать чужое осуждение. Джеймс и Урс ушли, и все в этой школе знают, что я была с ними в ночь битвы. Мы с друзьями даже не пытались спрятаться от чужих взглядов, и теперь всё внимание будет направлено на меня. Лучше попробую снова в другой день. Пока-пока, Королевская старшая школа.
«Ого, Мэри. Чего ты хочешь? Быть сопливой неудачницей или…»
Опять этот голос. Он комментирует всё, что я делаю.
Хотя, возможно, в этих словах есть смысл.
Чего я хочу?
– Джеймса, – шепчу я, интуитивно чувствуя, что это правда. Но вместе с правдой приходят вопросы, которые мучают меня уже неделю: выжил ли Джеймс после того, как я отрубила ему руку? Если да, то в безопасности ли он? Если да, то злится ли он? Если да, то сможет ли он простить меня? Если да, то захочет ли Джеймс когда-нибудь снова меня увидеть? Если да, то сможет ли он поверить, что я до сих пор ему верна? Если да, примет ли он мои извинения?
Если да, то сможем ли мы снова быть вместе?
«Есть только один способ узнать».
Тогда ничего не поделать.
«Шевели ногами, трусиха».
Я ожидала, что всё изменится. Я была готова к тому, что в Королевской старшей школе, которая была оплотом отчаяния и разрушений с ароматом карамельного фраппучино задолго до битвы у Чудо-озера, атмосфера станет ещё более неловкой и нервной, чем пять дней назад. Но я всё равно резко останавливаюсь, когда вижу, что здесь происходит.
Благодаря инициативе по восстановлению Шрама площадь внутри круговой подъездной дороги украшена тюльпанами и ярко-зелёной травой, вдоль неё высажены кусты пионов с бутонами роскошных пурпурных и розовых оттенков. В центре извергает воду из пасти фонтан в виде бледно-голубого морского дракона. Всё то же, что и раньше. Жалкая попытка скрыть проблемы и конфликты, царящие здесь. Но на подъездной дороге, обычно заполненной школьными автобусами и лимузинами, привозящими детей Элит, теперь выстроились одинаковые массивные белые внедорожники с тонированными стёклами и без номеров. Люди в серых костюмах, среди которых нельзя различить Элит и Наследников, стоят по стойке «смирно» по обе стороны лестницы до самых главных дверей.