Академия Весны

– Рассказывай, – мрачно вздыхает Брайт, когда на крыльцо к ней выходит Нимея Нока со своей чашкой черного кофе.

Нимея выглядит так, как должна выглядеть студентка Академии Войны. На ней тот же обтягивающий черный свитер, что и у всех. Короткая бордовая юбка (слишком короткая), черные гольфы, как положено, выглядывают из‐под бордовых замшевых сапожек. А вот пальто она переделала в более приятное, без пояска и баски, но цвету не изменила.

Круто, но недостаточно.

– Что? – хмурится Нимея и делает глоток кофе.

Брайт тут же с тоской вспоминает отца, который обожал каждое утро готовить завтраки и молол кофейные зерна ручной мельницей. Он считал, что иначе никогда не получится проснуться как следует, если не выполнить весь ритуал от начала до конца. Брайт кажется, что Нимея Нока – это своеобразная подачка от судьбы за разлуку с отцом. Эта странная грубоватая красотка минут двадцать назад стояла на кухне с мельницей в руке и увлеченно перемалывала зерна, пока Брайт, наблюдая за этим, едва сдерживала слезы.

– Кто есть кто в этом зоопарке, – пожимает плечами Брайт.

– Для начала… что с тобой не так? – щурится Нимея, прячась за своей чашкой, и делает большой глоток. – Что за вид?

Брайт осматривает себя и вздыхает:

– М-м?

– По порядку. – Нимея отступает и складывает руки на груди, как стилист-эксперт из женского журнала «Уич». – Юбка до колена? Серьезно? Водолазка висит, это какой размер? Ботинки… нет, «Фоксы» – это, конечно, круто, но не с гольфами же, лучше сними. И пальто…

– Нет! Никуда не дену!

– А что за ужасная шляпа?

На макушке у Брайт черный «котелок» вместо берета.

– Береты – отстой! – фыркает Брайт и поправляет на пестрой копне свой «котелок».

А проходящая мимо стайка Сладких Ват чуть не давится насмерть возмущенным и совершенно синхронным «А?».

– Мелона! – зовет Нимея.

Рыжая сестричка появляется на крыльце и смотрит на Брайт в упор с тем же выражением, что и Нока.

– Помоги.

Мелона кивает и парой пассов укорачивает юбку Брайт так, что становятся видны колени, и даже намного-намного больше, гольфы она спускает ниже вручную, перекрашивает их в бордовый. Еще одно слово шепотом – и водолазка обхватывает тело Брайт так, что она хватается за горло, испугавшись удушья.

– Какого черта!? Аккуратнее!

– Да ладно тебе, зато как миленько, – ухмыляется Нимея. – Теперь я могу ответить на твой вопрос.

Все три девушки разворачиваются лицом к улице, и Брайт хочется расхохотаться от того, как это комично. Мелона тоже с чашкой кофе, это похоже на будущую традицию.

– Зоопарк, значит… – Нимея переводит дух и оценивающе смотрит на улицу. – Я живу в этом зоопарке всю жизнь, как и Лю, так что все эти снобы с каменными лицами в моем мире когда‐то были сопливыми карапузами. Например, Энграм Хардин. Я думала, что стану его женой, когда мне было четыре.

– А потом?

– Потом я поняла, что превращаюсь в волка, а он в придурка.

Брайт понимающе кивает. Компашка Энграма как раз выделывается перед очередным «девчачьим» домом.

– Это же он твой Эм… друг? – улыбается Мело-на. – Ну скажи «да», пожалуйста-пожалуйста! – Она виснет на локте Нимеи, а та закатывает глаза и дергает плечом.

– Если будешь пищать мне в ухо с утра пораньше, я тебя ночью загрызу, поняла? – Она подмигивает, а Брайт может поклясться, что Мелона совсем капельку бледнеет. – Энграм – это мой друг детства. Я не скрываю этого, но… предпочитаю лишний раз не вспоминать. – На ее губах появляется таинственная улыбка как раз в тот момент, когда Хардин оборачивается на дом Р-1 и подмигивает Ноке с такой дьявольской усмешкой на губах, что у Мелоны, кажется, останавливается сердце. – Если мы закончили говорить о Хардине, позволь я продолжу о зоопарке. Итак… Большинство домов смешанные. Тут тебе все подряд расы. Чистые траминерцы чаще всего живут в отдельных домах, а старшекурсники-старосты вообще селятся отдельно по четыре человека, у каждого своя комната и личный душ.

– А ты откуда знаешь? – тянет Мелона.

– Ой, да я ж с ними со всеми сплю, – машет рукой Нимея, Мелона краснеет, а Брайт смеется.

– Правда?

– Да, они же мечтают окучить бреваланку. Не задавай тупых вопросов, не получишь тупых ответов. Я дружу с Энграмом Хардином, и я знаю все. Так вот.

На каждой улице есть «гадкий дом», где живут исключительно чистые истинные траминерцы, – плюет Нимея.

Брайт хмуро смотрит туда, где, по словам Ноки, должен быть «гадкий дом», будто над ним должен развеваться охотничий флаг или вроде того, но все крыши и крылечки совершенно неотличимы, разве что в некоторых дворах чуть попышнее желтеющие кусты.

– У нас это дом У-3 – последний, в самом конце улицы. Они главные старосты, выпускники. И У – уроды.

– И охотники?..

Нимея и Мелона переглядываются, потом смотрят на Брайт и коротко кивают, но обсуждать эту тему не торопятся. Вместо этого Нока как ни в чем не бывало продолжает.

– Скоро будет их шествие, – на одной ноте произносит Нимея, не глядя Брайт в глаза, а потом немного веселеет, будто в одну секунду позабыв, о чем шла речь. – Видишь стайку зефирок? – Она кивает на тех, что возмущались словами Брайт про береты. – Это траминерки, у них вместо мозга родословная, но не без греха. Это и есть новые истинные. К их крови есть вопросики, родниться с ними настоящие истинные не очень‐то и хотят, гонор есть, но к высшему свету они не имеют отношения, ну и магия… никаких тебе суперкорней из земли и прочей мишуры. Все как раньше… попроси у земли, и она, быть может, воздаст, а может, и не воздаст. Ну и они не болеют, если тебе интересно. А денег у них завались, и их дом напротив того, где живет Хардин. Ходят друг к другу переопыляться.

Брайт косится на компашку Хардина и отмечает, что все там брюнеты, а зефирки – блондинки.

– Продолжаем. Видишь, идет компашка в беретиках? – Нем кивает на очень опрятных девушек. Их пальто застегнуты на все пуговицы, из ворота выглядывают одинаковые черные шарфики. – Эти красотки, как видишь, чистые истинные. Самые чистокровные траминерки, какие только могут быть. Улица-аномалия, блин. Их родители из Ордена Пяти. Эти дамочки пойдут нашим местным аристократам в жены. – Нимея улыбается, оскалив зубы, совсем по‐волчьи.

Девушки в компании – и брюнетки, и блондинки, но выглядят одинаково красиво. Брайт смотрит себе под ноги и давит «Фоксом» хрустящий мукатовый лист, не сдерживая улыбки.

– О, а вот наша тема. – Нимея взвизгивает, и ей в ответ визжит стайка брюнеток, а потом все хохочут.

Это явно провокация, направленная на красоток в беретах, но те лишь морщатся. Брюнетки выглядят расхлябанно после красоток. С разными прическами, некоторые замотаны в шарфы, не подходящие по цвету к юбкам. А еще все явно с разных факультетов, хотя до этого компашки были в одну масть.

Дальше мимо проходят несколько вполне приятных группировок, где намешано разноклассовых студентов. Мелькают даже блондинки, и Брайт щурится в их сторону, пытаясь понять цвет глаз, а Нимея подсказывает:

– Это и есть грязные истинные. Мы их называем «нормальные». Как видишь, они обычные люди, чаще всего у них родители иные, но ребенку передается не та магия, что сильнее…

– …а та, что древнее. Да, знаю, – кивает Брайт, глядя на хорошенькую блондинку, явно траминерку, которая идет под руку с рыжеволосым аркаимцем.

Большинство студентов будто и не замечают, что у них у всех разные глаза, волосы. Они легко объединяются между собой и шествуют по улице компаниями по двадцать человек. Это выглядит весело, будто все тут друзья.

– Вон, смотри, это…

Нимея стихает и пристально смотрит в самый конец улицы. Мелона отступает.

– А вот и старосты, – шепчет Нока.

Их четверо. У троих пальто застегнуты под горло, у одного разлетается, будто плащ. Он привлекает внимание Брайт, и она невольно делает шаг вперед. Делает глоток кофе, будто иначе эта четверка пройдет мимо и заморозит его прямо в кружке. Три блондина, один брюнет. Идут быстро, уверенно. Одинаковые сумки через плечо.