Страница 5 из 7
Тут мне всё стало понятно. Оказывается, мой уважаемый сват подвёл, а мне отдуваться? Да с удовольствием!
– Ладно, доченька. Приводи, внук – это святое!
И вот мы с шестилетним внучком лепим из пластилина Рождественскую звезду и пастуха, видевшего младенца Иисуса в пещере. Саша сопит от усердия, улыбается. Я делаю посох из серого пластилина и слышу:
– Бабушка, звезду слепить надо на ёлочку.
– Молодец, напомнил. Сейчас ёлку соорудим.
Под удивленным взглядом внука я мою руки, потом достаю из шкафа электрическую гирлянду. Разматываю этот провод с маленькими лампочками и прошу:
– Сашенька, пожалуйста, подойди. Держи крепко эту коробочку. В ней есть волшебные иголки, их называют портняжными, сейчас буду цеплять ёлку к обоям.
– Где ёлка? Знаю – её сначала покупают! А я ещё пастуха не доделал! – насупился внук.
– Ладно, подожду. Пока прикину, как красивее…
Вскоре мы сделали из гирлянды на стене контур ёлочки и включили её в розетку. Комната засияла разноцветными огоньками. Саша захлопал в ладоши и захотел на неё что-нибудь повесить. Я подсказала, внук встал на кресло и прицепил слепленную звёздочку в прозрачном файле над нашей гирляндой-ёлкой.
– Ай, молодец – умельцем растёшь! – порадовалась я.
– Ага!.. Слушай, бабушка, а что такое «рубцы на совести»?
– А ты откуда это выражение взял?
– Когда мама тебе звонила, я рядом крутился и услышал. Это у деда?
Я задумалась и осторожно, как бы ступая в темноте по незнакомому месту, проговорила:
– Наверное, это когда человек поступил плохо, а мог бы поступить хорошо. И от этого у него словно «кошки на душе скребут» – слышал такое выражение? На совести сначала царапины появляются, потом они становятся рубцами.
– М-да. Жалко деда. Наверное, он весь исцарапанный. А у тебя есть рубцы? Или нет?
– Исповедник ты мой любимый! Мал ещё. Хотя… Ладно, про один шрам, так и быть, расскажу.
Мне тогда было тринадцать – в два раза больше, чем тебе сейчас. Это случилось тоже под Новый год. У нас в семье была традиция: мы всегда покупали живую ёлку. Наряжали игрушками и конфетами и загадывали желания. Как же это весело!
Но в тот год я увязла в разных хлопотах. Представляешь, впервые надолго осталась одна!
Так получилось.
Моя мама – твоя прабабушка – заболела диабетом и легла в больницу. Брат дослуживал второй год в армии. Кстати, знаешь, кем тебе приходится мой брат? Двоюродным дедом!
Так я о чём? А, вспомнила… да, тогда много чего делала: в школу ходила, пищу готовила, маме передачки в больницу носила. Даже брату отправила посылку по почте.
Грустила, что на ёлку никак не выкраивались денежки. А так хотелось праздника с запахом хвои и мандаринов. Думала, что без этого Новый год для меня не наступит!
Когда я совсем отчаялась, то вспомнила летнюю отработку в школе.
Там на школьном дворе росло несколько ёлок. Во время каникул мы ухаживали за цветами и хвойными деревцами.
Вдруг подумала: целое море сил я отдала на пришкольном участке. Значит, имею право взять награду за труд!
Решила, а сама дрожу. Но пересилила себя, дождалась позднего вечера, положила в сумку топор и пошла.
А там снег глубокий – захотела вернуться. Но будто бес на левом плече подзуживает, на «слабо» берёт. Рванула вперёд, снег попал в валенки, но ёлку… срубила. Несу домой и оглядываюсь, как злодейка.
Поставила её в банку трёхлитровую, к стене прислонила. Думаю, завтра наряжу. Пора спать, а сон не идёт! В ту ночь впервые мамину валерьянку выпила и только так уснула.
А утром смотрю на эту ёлку, которая вчера была живая, а сейчас – как манекен магазинный, и, вдобавок, скрытно мной сюда принесённая, точнее, сворованная…
С тех пор живых ёлок не покупаю, ведь, по сути, ту ёлку… убила.
Теперь праздник – в моём сердце и воображении. А для нас, христиан, Рождество Иисуса гораздо важнее Нового года.
Знаешь, Саша, удивительно, но ты первый, кому я эту историю рассказываю!
– Ого! Бабушка, так ты с тех пор ёлки и вправду больше не покупаешь?
– Да, знаешь, на следующее утро вспомнила «Ваньку» Чехова. Тебе ещё папа-мама про него не читали? Нет? Всё равно поймёшь, ты умный. Там дед с Ванькой ходили в лес выбирать ёлку для господ. Вот послушай: «Молодые ёлки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут: которой из них помирать?»
Я будто со стороны своё злодейство увидела, похолодела от ужаса, и с той минуты стало жаль губить ёлочки.
– Мне тоже их жалко! – проникновенно сказал Саша.
– Знаешь, внучок, не всё в этой жизни кончается справедливо, но многое мы можем обратить на пользу, если найти способы лечить «рубцы на совести»!
– А разве их можно лечить? Как? – он распахнул глаза и приоткрыл рот.
– Да, конечно… Подойди к окошку. Видишь, на улице мусорные баки? Так вот, через неделю люди воткнут в снег рядом с баками ёлки, срубленные ради традиции. Деревца пропадут… Но их можно отвезти на корм животным. В хвое много витаминов, поэтому такому подарку в зоопарке ещё как рады!
Саша затих, поводил пальцем по стеклу, потом задумчиво спросил:
– Ба, я люблю в нашем зоопарке косулю, и лось мне тоже нравится. Они ёлку едят? Мы же сможем столько ёлок собрать для них!
– Да, конечно! Договорились! – воскликнула я, села на корточки и, увидев восхищённые глаза внука, подняла большой палец вверх.
Он засмеялся, повторяя мой жест, и в этот миг мне показалось – «шрамов на совести» стало меньше.
…В конце января мы с внуком собрали пару десятков ёлок и отвезли в зоопарк. Их благосклонно приняли, попеняв на остатки серпантина, и предложили купить пакет с готовым кормом. Я так и сделала. Мы подошли к вольеру с косулей.
Саша протянул ей морковку. Когда косуля стала жевать, глаза внука заблестели радостью человека, сотворившего добро.
Когда папа – отец!
Папа, дай кису!
В траве у забора кузнечики исполняли хвалебную песню уходящему июлю. Солнце отражалось в большой бочке, где жили рачки-бокоплавы, похожие на чёрные жирные запятые. Огромные сосны, растущие вокруг огорода, возомнили себя защитниками ясной погоды. Своими кронами они крепко держали малую отару белых облаков, не давая им вырваться и превратиться в чёрные тучи, грозящие ливнем.
Родители шестилетней Наташи проводили выходной у овдовевшей больше года назад папиной матери – бабушки Дуни. Они занялись делом: мама собирала чёрную смородину, а папа возился у колодца с насосом, переставшим качать воду.
А Наташа-«ураганчик», не получившая занятия по силам, пронеслась по дорожкам всего участка. В самых опасных местах она закрывала ладошкой нос, приговаривая: «Я – любопытная, но не Варвара!» В бочке устроила нешуточный шторм, чтобы бокоплавы не скучали. Кузнечики замерли и, наверное, решили тихо поучить ноты, пока девочка бегала среди зарослей травы.
Наташа зашла в дом и попросила:
– Бабушка, дай что-то поделаю, а? Я уже большая! Баба Саня мне всегда работать даёт!
– Ну, что же. Держи ножницы и сумку. Настриги аптечной ромашки. Поняла, какой? А вот тебе рукавицы. Если сможешь, нарви мне крапивы для бани.
Бабушка вернулась к приготовлению обеда, переживая: не рано ли внучке управляться с ножницами? Но, решив, что пора девочку приучать к серьёзному труду, помолилась и успокоилась.
Наташа стригла душистую ромашку, представляя, как приятно будет пахнуть в бане, какими шёлковыми станут бабушкины косы. Девочка была рада чем-то помочь, хотя эта баня ещё не успела стать ей знакомой. Когда отключали горячую воду, семья мылась в двух километрах отсюда – у бабы Сани. Внучку там иногда оставляли ночевать, а первую работу в огороде доверили в два года: поливать помидоры из синего ведёрочка…