Страница 2 из 7
Я отчеркнула ближайший адрес ветерана. Села за парту и, убеждая себя, что «не боги горшки обжигают», нарисовала в альбоме салют и тюльпаны. На обороте красной ручкой написала самые добрые слова: «Дорогой Виктор Макарович, Воин, защитивший мир. Мы желаем Вам здоровья, счастья, любви близких и вечно мирного неба». Остальные открытки решила рисовать, сидя на лавочке у дома следующего ветерана.
До нужного дома добралась быстро и, чуть поколебавшись, вошла в тёмный подъезд. Сразу противно запахло кошками, оказалось, тянуло из зарешёченного входа в подвал. Потом я чуть не поскользнулась, наступив на что-то. Мелькнула мысль: почему мы в подъездах мусорим? Площадку первого этажа пробежала, задержав дыхание. Нашла!
На двери табличка «Здесь живёт Победитель – Виктор Макарович Троицкий». Как хорошо назвали участника Великой Отечественной войны – Победитель! Жму на звонок. Тишина. Ещё раз жму, смотрю вокруг и замечаю, что на полу от этой двери вниз идёт пунктиром красно-зеленая тропа… из тюльпанов. Он что… умер… я опоздала?!
У меня пересохло в горле, и побрела домой. По дороге думала: зачем мне такое выпало? Догадалась про Ирину Маратовну и подумала: так это же здорово! Это правильно, что именно я узнала эту скорбную весть, а не она. Если бы она поскользнулась на тюльпане и упала? Или ей бы открыли дверь, а она бы расстроилась и… Я не стала додумывать эту мысль.
Вечером мы с девочкой из параллельного класса поиграли в бадминтон во дворе. Она убежала домой со своими ракетками, а я сидела на скамейке в рождающихся сумерках и думала: почему последние минуты игры – самые сладкие? Хорошо бы намазать воланчик фосфором, чтобы видеть его в темноте!
Вдруг в окошке первого этажа зажёгся свет, и Розалия, распахнув раму, крикнула:
– Яна, как там ветераны? Если б хоть за день знать, помогла бы с открытками. Я же рисовать люблю.
– Розали! Ещё не поздно. Завтра всё вручим! Можно, сейчас альбом и фломастеры передам?..
Она отпрянула от окошка, но через минуту вернулась:
– Хорошо. Давай, приноси.
Пока я шла домой, всё думала о Розалии.
Мало знаю её и завидую! Её бабушка и дед – известные в городе музыканты, и она к музыке способная!
Розалия – вовсе не «сухарь», но на обучение игре на фортепиано у неё уходит море времени.
Розалия открыла дверь, и я тихо выпалила:
– Розали, только по-честному, ты правда хочешь мне помочь?
– Хочу. Но завтра в музыкалке отчётный концерт… А кто тебе ещё поможет?
– Знаешь, у нас дома всегда в запасе пара купленных открыток. Я их заполню. Две нарисуешь?
– Легко! Яна, а когда вручишь? Вы же из деревни обычно затемно приезжаете.
– Постараемся вернуться раньше.
Пообещав это, я вышла во двор с ощущением восторга и желанием выплеснуть энергию. У меня так бывает: что-то не получается, а потом вдруг начинает удаваться, и в эти минуты я лезу на крышу родной пятиэтажки и любуюсь городом или спешу на школьный двор, разбегаюсь и прыгаю в яму с песком – «бух», почти визжа от мышечной радости.
Вот и сейчас я приземлилась и заметила в свете фонарей, что напротив ямы скоро расцветут сибирские ирисы. Вдруг жгуче захотелось их сорвать, и решила: «От двенадцати цветов не убудет! А зато ветеранов порадую не только открытками!»
Бережно сорвав цветы, опять прибежала к Розалии.
– Ух ты! Дай порисовать ирисы! – загорелась она.
– Держи… Ого, до чего открытку сделала красиво! А утром можешь ветерану сама вручить? Хоть одну из четырёх?
– Погоди, Яна, я не обещала разносить! Мне ещё костюм гладить.
– Хочешь, помогу? Руки помою и…
– Здорово! Я уже марлю увлажнила. Утюг поставь на «шерсть».
Мы занялись делом: я погладила юбку и блузку, а из-под кисточки Розалии, как живые, родились фиолетовые ирисы.
…Когда мы с папой и мамой посадили картошку, то поставили праздничный стол прямо в огороде, между колодцем и баней. Благодаря бабушке, на нём было много еды: окрошка, разносолы и пирожки с разными начинками! Главным за столом был дедушка – отец моей мамы, чьими руками было построено здесь всё. Только скворечник сколотил папа с моим братом Олегом, который служит в армии.
Последние три года из-за инсульта деда плохо слушалась правая сторона тела, и речь была нарушена. Бабушка и сейчас ласково ухаживала за ним, кормила с ложечки, а он благодарно гладил её по руке.
Мы все – папа, мама, бабушка и я – спели «Землянку». (Как здорово, что наш класс разучил её год назад!) Дед смахнул слезинку, а на этих строках даже попытался подпевать:
Бьётся в тесной печурке огонь.
На поленьях смола, как слеза.
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза…
Вскоре он устал, и мои родители, доведя его до кровати, ушли поздравить своих друзей, живущих на соседней улице.
Бабушка уложила деда.
Она вышла ко мне, и мы вдвоем стали рыхлить землю в цветнике, где росли тигровые лилии и мальва. Немного поработав, бабушка, охнув, распрямилась и села на открытую веранду, с которой было видно и деда в доме, и меня.
– Ты о чем задумалась, внученька? Или мне показалось?
– Я дома старый сборник Пушкина нашла. Помнишь, бабушка, он ведь твой, да? А почему он у нас в шкафу лежал?
Бабушка пристально посмотрела на меня, будто решаясь на что-то важное, позвала сесть рядом и тихо сказала:
– Яночка, я ведь уже доживаю. Когда-то закроются глазоньки мои. Вот и захотела все самые дорогие мне вещицы наперёд добрым людям отдать. Вот и старшей дочке книжку Пушкина, как от сердца оторвала, ведь там…
Бабушка сверкнула глазами, щёки покрылись румянцем; я замерла в предвкушении истории, но её позвал дед. Попросив меня полить клумбу с астрой и календулой, она ушла в дом.
Я и не представляла, что пять минут могут показаться вечностью!
– Ведь там между страницами, – продолжила она, вытирая влажные руки о фартук, – первый шаг Паши ко мне… отразился.
– Как это? – выпалила я, неравнодушная, как говорит папа, «к душещипательным историям».
– А так. Мы днём тракторный завод строили… Вам в школе рассказывали: он в войну танки Т-34 выпускал? (Я кивнула.) А вечерами, как могла, молодёжи грамотёшку подтягивала: вместе писали, читали. Дак Паша на ночь книжку попросил, а вернул с закладкой, со значением. Ты, Яна, видела, что там?
– Незабудки?
– Точно! «Не забывай меня», значит. Ты бы знала, к какому стихотворению положил!.. У меня прям душа распахнулась.
– К какому, баб?
– А ты книжку сама прочитай да догадайся!
– Не могу, бабулечка. У меня сегодня поручение, и к школе надо готовиться. На неделе прочитаю… Знаешь, ба, я же умру от любопытства, пока не приеду сюда в воскресенье и не проверю догадку! Ты скажи, не томи, а?
– Экая проныра! Верёвки из меня вьешь! – засмеялась бабушка. – Сначала ты расскажи: какое поручение?
Я кратко рассказала бабушке про вчерашний день, не забыв сорванные ирисы, но умолчав о приходе в подъезд покойного ветерана. Бабушка покачала головой и, наконец, спросила:
– А в прошлом году вы как справились?
– Тогда Ирина Маратовна попросила меня проводить её в школу, чтобы донести тюльпаны, привезённые из сада. Она приглашала ветерана… Павла Петровича на встречу с классом.
– Вот оно как, – задумчиво произнесла бабушка и, вздохнув, посмотрела на меня. – Волнуюсь за тебя, Яночка. Не обижают ли тебя соученики, мол, «белая ворона» перед учителем хочет выслужиться?
В первую минуту я растерялась, как ответить, не расстроив бабушку, а потом нашлась:
– В пятом классе меня немного дразнили: «деловая колбаса»… Потом дома кааак навалилось! Олежку забрали в армию. Папа – как говорит мама – не сразу одолел беса в ребре.
У меня вдруг комок подступил к горлу, не давая говорить. Я убежала в дом, хлебнула кваса, погладила рыжего Ваську с рваным ухом, отдыхавшего на сундуке, услышала ровный храп деда и, успокоившись, вернулась к бабушке.