Страница 29 из 32
Маб закончила перепечатывать донесение, наклеила полоски текста на бланк, подышала на замерзшие пальцы. Холод в корпусе стоял как на Северном полюсе, работницы отдела дешифровки горбились над своими «Тайпексами», до ушей закутавшись в пальто и шарфы. Теперь машинок стало больше, не две, как вначале. Слава богу, уже не требовалось бегать по улице, относя расшифрованные донесения в отдел перевода и анализа, – его перевели в соседний корпус, и работавшие там спецы немедленно придумали способ быстро передавать бумаги. Маб взяла прислоненную к столу метлу, громко постучала по деревянной заслонке в стене, затем отодвинула заслонку и крикнула в открывшуюся нору: «Эй, просыпайтесь!» «Отвали!» – заорали в ответ из Третьего корпуса, но из темного провала со стуком выполз деревянный лоток. Маб положила в него стопку бумаг, потянула за проволоку, отправляя лоток обратно, и вернулась к машинке.
В середине следующего расшифрованного рапорта обнаружилась какая-то мешанина, но времена, когда Маб приходилось передавать бракованные депеши кому-то поопытнее, были давно позади. Значит, либо сбой машины, либо радиосигнал прервался при перехвате, заключила она. Дозвонившись до отдела регистрации, Маб попросила тамошних служащих посмотреть в реестре входящих – если сообщение перехватили и записали дважды, часто удавалось обнаружить отсутствующие блоки кода во второй версии записи.
И тут в отдел дешифровки ворвался молодой человек в свитере с вывязанным узором.
– Мне нужна ваша самая высокая девушка, – выпалил он с порога. – В Одиннадцатом корпусе новая операция – нам прислали семерку из ЖКМК, но требуется восьмая, причем ростом как минимум пять футов восемь дюймов. Кто тут самая рослая?
Все обернулись к Маб, и она встала, продемонстрировав свои пять футов одиннадцать дюймов.
– Отлично. Захватите свои вещи.
– Это на время или…
– В нашем дурдоме разве разберешь? Давайте, быстренько.
Насупившись, Маб взяла сумочку. Нельзя сказать, чтобы она горела желанием покинуть отдел дешифровки в Шестом корпусе. Конечно, работать приходилось без продыху, но за почти девять месяцев она успела научиться хорошо выполнять свои обязанности. Со временем она поняла, что девушки из этого отдела были не просто машинистками: требовалось немало воображения и опыта, чтобы взять испорченное сообщение и подкрутить то так, то эдак настройки ротора, пока текст не станет понятным, или просмотреть вероятные ошибки в морзянке и отыскать то место, из-за которого пошел насмарку весь текст. Приятно было видеть, как в результате пятибуквенная галиматья упорядочивается под ее пальцами в аккуратные цепочки немецких слов.
Ну мало ли что она находит приятным; работать надо там, куда посылают. Маб поспешила к Одиннадцатому корпусу по посыпанной гравием дорожке, щурясь под бледным весенним солнцем. Скоро день рождения Люси; она договорилась об увольнительной и собиралась съездить с тортом в Шеффилд. К счастью, Люси теперь живет там с теткой – по крайней мере, пока силы люфтваффе продолжают утюжить Лондон. Бедной Люси не нравились ни Шеффилд, ни тетка – у той было четверо своих детей, и ей совсем не улыбалось кормить лишний рот (возражения улетучились, как только Маб пообещала каждую неделю высылать ей часть своего жалованья). Пусть Люси и скучала вдали от дома, но она хотя бы в безопасности. Мать наотрез отказалась уезжать из Шордича, и каждое утро Маб просыпалась с мыслью, не сегодня ли она узнает, что жилище матери разметало бомбой.
– Славно, вот и замена!
Кто-то втянул Маб в Одиннадцатый корпус – это оказался мужчина, которого она помнила по очереди за чаем у киоска, устроенного Институтами флота, армии и авиации. Гарольд… Как-то-там. В новом корпусе было душно и зябко, теснее, чем в Шестом, и отсутствовали перегородки, просто большое помещение, одновременно гулкое и странно тесное. Девушки из Женского королевского морского корпуса выстроились вдоль стены и таращились на чудовищные агрегаты, которые громоздились в центре комнаты.
– Барышни, – обратился к ним Гарольд Как-бишь-его, – познакомьтесь. Эти машины называются «бомбами».
Больше всего они походили на платяные шкафы бронзового цвета – гигантские штуковины, не меньше шести футов в высоту. Спереди топорщились ряды барабанов по пять дюймов в диаметре, с буквами алфавита по краю. В плохо освещенном корпусе «бомбы» выглядели как тролли под мостом или великаны, превращенные солнцем в валуны. Маб застыла, глядя на них в изумлении, а Гарольд продолжал:
– Барышни, вы нам будете помогать взламывать немецкие шифры. А чтобы дело шло быстрее, те из наших ребят, что посообразительнее, придумали вот эти машины. Работать с такими чудищами довольно нудно, при этом требуется предельная точность. Поэтому мне позволили рассказать вам о них немного больше обычного. – Гарольд погладил гигантский шкаф по боку, как собаку. – Каждый шифр предполагает множество возможных настроек шифровальной машины, а пока мы не угадаем эти настройки, нельзя продвинуться в дешифровке. Но вручную выходит очень уж медленно. Так вот, сии монстры здорово ускорят дело, и вы нам в этом поможете. Наши умники будут посылать вам нечто вот такое, – он поднял сложную схему, сплошные цифры и буквы; в Шестом корпусе Маб не видела ничего подобного. – Это называется «меню».
– А почему, сэр? – осмелилась спросить девушка из Морского корпуса.
– Вероятно, потому, что «меню» звучит убедительнее, чем «мы тут вроде что-то вычислили, но сами не уверены». – Гарольд поправил очки. – Итак, смотрите в меню, втыкаете штекер в заднюю панель в точности как на схеме – гнезда должны соответствовать положению в меню. Потом запускаете машину, и пусть она себе пашет. Каждый барабан «бомбы», – он показал на ряды дисков на ближайшей машине, – проверяет тысячи возможных настроек «Энигмы» быстрее, чем любой человек вручную. Барабан подбирает один возможный вариант настройки роторной проводки и алфавитного кольца, а также возможное соответствие для одной буквы с коммутационной панели. Остается всего ничего – проверить еще несколько миллионов миллионов возможных настроек для других возможных вариантов букв с коммутационной панели. Когда машина наконец останавливается, настраиваете проверочную машинку согласно окончательному положению «бомбы», убеждаетесь, что ответ не ложноположительный, ну и так далее. Если оказывается, что он не ложноположительный, сообщаете спецам в соответствующих корпусах, что вы взломали настройки для этого ключа. А потом втыкаете штекеры согласно следующему меню и новому ключу. Вопросы есть?
«Еще бы их не было», – подумала Маб. Но здесь не было принято задавать вопросы; в БП полагалось промолчать и пробовать справиться самостоятельно.
– Мисс Чурт и кадет Стивенс, вот ваша машина. Кто-то окрестил ее Agnus Dei[40], можно просто Agnus.
«Агги», – уже с неприязнью решила Маб. Задняя панель машины выглядела так, как если бы корзинку с вязанием скрестили с телефонным коммутатором, – бесчисленные висящие штекеры и длинные багровые косы переплетенных проводов, похожие на спутанную пряжу, змеились между рядов букв и цифр. Стивенс казалась не менее озадаченной, чем Маб.
– Я записалась в Морской корпус, потому что думала, меня пошлют куда-то за моря, где будет красивая жизнь, – прошептала она на ухо Маб, пока Гарольд показывал, как с помощью пинцета распутывать кусочки проволоки. – На Мальту или, скажем, на Цейлон. И лейтенанты будут мне там подавать коктейли. А вместо этого барахтаюсь в проводах посреди Бакингемшира!
– Выбраться отсюда не так уж просто, – ответила Маб, не отрывая глаз от «Агги». – Из БП переводят только беременных или сумасшедших – выбирай, что тебе больше по душе.
Обслуживание «Агги» напоминало служение раздражительному механическому божеству. Битый час Маб устанавливала на место тяжелые барабаны, у нее уже ныли руки. Пальцы то и дело попадали в тугие прищепки, которыми крепились барабаны. Коммутационная панель вообще внушала ужас: Маб приходилось сражаться с путаницей проводов и штекеров, да так, чтобы не допустить короткого замыкания, и при этом сверяться с меню, которое смахивало не то на мудреные диаграммы, не то на заклинание для оживления мертвецов. Когда ее шарахнуло током уже в четвертый раз, Маб дернулась, потирая пальцы, и, бормоча проклятия, запустила машину. Если все «бомбы» работали одновременно, гул в Одиннадцатом корпусе стоял невероятный – казалось, гигантские молоты бьют по наковальням прямо у тебя над ухом.
40
Агнец Божий (
лат