Благородна и благочестива

Камилла, хоть и знала историю семьи наизусть, снова заслушалась. Отца она помнила плохо, но всё же получше, чем матушку: ллей Золтан исчез пять лет назад. Странно исчез: познакомился в порту с молодым пиратом, привёл в дом, представил Рафаэлем, и сказал, что должен срочно и непременно доставить его домой. Симпатичный молодой пират, в которого тринадцатилетняя Камилла почти влюбилась, тогда рассмеялся, сказал, что басням Рыжего барона, как величали ллея Золтана Эйросского на Островах, не верит, но готов и попробовать, коли тот так уверен в успехе. Тот был уверен – впрочем, как и во всём, что делал. Загорелся, собрался в тот же день и отбыл с пиратом на большую землю, пообещав вернуться к весне.

Какого года, не уточнил, но Камилла давно перестала ждать: хотел бы, уже вернулся. Да и пирата того звали, как Софур выяснила у капитана корабля, Элларом, а вовсе не Рафаэлем. Обознался батюшка, с кем не бывает?

– Ужас какой, – пробормотал пэр Нильс, – мальчик пал ещё ниже, чем я предполагал! Стал наёмником! «Зачищал Острова»… «Вырезал город»… «Рыжий барон»… А покойная супруга его пала в поножовщине за – стыдно сказать – выпивку да отбиваясь от незваных ухажёров… Хорошо, что ллей Тадеуш этого не слышит! Какой позор!..

– Позор или нет, а хозяина тут крепко помнят, – решительно перебила мэма Софур, – и нас по его памяти ни одна скотина не трогает! Рыжий барон навёл шороху среди местных недобитков – простому народу после его прихода поспокойнее жилось. Да и твари из диких лесов на побережье больше не лезли, вот уж несколько лет как! А что исчез… верно, храброй смертью сгинул, про то все говорят…

– Жаль только, батюшка денег немного оставил, – поддакнула Камилла, стрельнув взглядом в размякшего пэра Нильса. – На первое время хватало, а теперь кругом всем должны…

– Ой да, – мигом подхватила нянька, – торгаши местные уже недобро смотрят, да учителям плату забыли, когда приносили…

– Учителям? – встрепенулся пэр Нильс, икнул, густо покраснел и многословно извинился.

– Само собой! Камилла – девица благородная и благочестивая, роду знатного, стало быть… – мэма Софур едва не потеряла мысль, но так же быстро и нашлась, – достойна лучшего! Науки всяческие, полезные; письмо, чтение, пустословие…

– Риторика, – подсказала Камилла, вовремя вспомнив нужное слово.

– И она тоже, – важно кивнула нянька.

– Помилуйте, светлая ллейна, – изумился пэр Нильс, – да разве есть на Ржавых… Рыжих Островах хоть один приличный учитель?

– И не один! – с жаром подтвердила мэма Софур. – Сюда лучшие съезжаются, кто на большой земле не прижился!

– Не один, – подтвердила Камилла, чинно сложив руки на коленях. Даже лгать не пришлось: и впрямь целых два. – Доблестный пэр Никлас обучал чтению и священным текстам, а мэм Фаиль – основам счёта и домоуправления.

Нянька одобрительно посмотрела на воспитанницу и согласно кивнула. Оба «учителя» юной Камиллы, верно, сильно удивились бы учтивому определению их наук. Мэм Фаиль два года назад отобрал у мэмы Софур и юной Камиллы лавку, оставшуюся от матери, положив за неё грабительскую цену. Оставалось только согласиться: если не взять, что предлагают, отберут силой. Так зачем упорствовать? Камилла сама вызвалась помогать новому хозяину. Нянька пыхала злобой и предлагала отравить нечестного торгаша, воспитанница оказалась чуть более рассудительной.

Уже через полгода Камилла считала в уме доходы, расходы и прибыль старой лавки, а также вела складской учёт да прислушивалась к разговорам мэма Фаиля и поставщиков. Новые слова, которые воспитанница приносила потом домой, нянька использовать запретила.

Такое положение дел устраивало довольного Фаиля, который расплачивался с бывшей юной хозяйкой едой из лавки, саму Камиллу, которая училась торговому делу да быстрому счёту, и мэму Софур, которая, хотя и пыхтела недовольством, работать воспитаннице не запрещала. Во-первых, какая-никакая оплата, с голоду не сдохнут. Во-вторых, Фаиль хоть рук не распускал, да другим не позволял тоже: всё-таки, ценная работница растёт. И в-третьих, Камилла день ото дня становилась всё уверенней в себе, общаясь с разным народцем, а это, как ни крути, качество верное для любого жителя Рыжих Островов.

– Священные тексты? – умилился пэр Нильс. – И вправду? Что же, пэр… как бишь… Никлас и сам служит в храме Отца?

– Служил, – грустно улыбнулась Камилла. – По правде, милый пэр Нильс, пошатнувшееся здоровье пэра Никласа не позволяет ему более участвовать в богослужениях.

Мэма Софур прокашлялась, успешно подавив смешок: ещё бы здоровье бывшего священника не пошатнулось, после таких-то объемов вина да дурманного зелья. К нему Камилла ходила лишь по наставлению пропавшего батюшки: ллей Золтан оказался в вопросах образования непреклонен. Других учителей на Островах не нашлось, а пэр Никлас всё же помнил многое, когда выныривал из хмельного тумана. И рассказывал священные тексты так, что истории перед глазами прямо в красках вставали.

Даже жаль, что в единственном деревянном храме на Островах он так и не провёл ни единой службы. Отец, помнится, по этому поводу сильно тосковал. Для обряда приобщения дочери к пажити Отца он сам отправился на соседние Зелёные Острова, где и храм, и община Небесного Отца процветали. Камилла не помнила, кто читал над ней журчащие молитвы; только и запомнила улыбчивые лучистые глаза и сухие руки, поднимавшие её, маленькую, из воды…

– Ах, вы провели огромную работу, мэма Софур, – с восхищением склонился в кресле пэр Нильс. Старая нянька попыталась неуклюже склониться в ответ, но получилось только кивнуть: мешал живот. – Столько труда вложено в светлейшую ллейну! Не думал, что здесь, на Рыжих Островах, эдакое возможно. По правде, когда я сюда плыл, не рассчитывал ни найти моего мальчика Золтана в живых, ни тем более обрести его наследницу… родную кровь…

– А что ж тогда плыли? – уже не слишком вежливо поинтересовалась мэма Софур: зоркий глаз няньки уже вычислил небогатое происхождение благовоспитанного пэра, и уважение мэмы к нему резко поубавилось. Взяла в руки бесполезное рукоделие: пальцы няньки уже давно ничего тоньше кухонного тесака не держали. – Верно, долгий путь проделали – чего ради?

– Кого! – назидательно поднял палец пэр Нильс. – Светлого ллея Тадеуша! Мой дорогой бывший хозяин в большой беде, и да сожрут себы мой дух, если я останусь в стороне! Я провинился перед ним раз – воспитав эдакого негодника – и не оплошаю дважды! – гордо выпрямился в кресле учитель ллея Золтана.

Камилла с нянькой неуверенно переглянулись.

– Ллея Тадеуша? – накручивая рыжевато-каштановую прядь на палец, рассеянно переспросила девушка. – Моего деда?

– Верно, светлая ллейна! Не нужно обряда крови, чтобы увидеть, что вы – Камилла Эйросская, внучка светлейшего ллея Тадеуша и дочь блистательного и опального ллея Золтана! – пэр Нильс шумно хлюпнул носом, вспомнив о пропавшем воспитаннике, но тут же встрепенулся, – я хочу просить у вас многого, дражайшая ллейна: немедленно отправиться вместе со мной на большую землю, во владения Эйросских ллеев, и предъявить права на наследство!

Мэма Софур отложила рукоделие и закрыла рот. Камилла ахнула и откинулась на жёстком стуле. Подумала миг или два и тут же подалась вперёд, закусив губу от нетерпения.

– Что за наследство, пэр Нильс?

– Как же, – удивился тот. – Замок Эйросских ллеев и все земли, что к нему прилагаются!

– Ой! – сказала мэма Софур, снова хватая рукоделие. Замахала, обдувая раскрасневшееся лицо.

– Я так понимаю… – чуть запнувшись, проронила Камилла, – мой дед помер?

Пэр Нильс даже застыл.

– Отец Небесный, что за выражения? Юной ллейне не пристало… Хотя что же это я? Верно, вы поражены таким известием! Ллейна Камилла, следует говорить «скончался» либо «испустил дух»…

– Так он испустил? – нетерпеливо уточнила дочь Золтана Эйросского.

– Нет, хвала Отцу. Иначе у нас не осталось бы ни шанса, будь проклят этот Салават с его племянничком! Давно уж глаз на владения ллея Тадеуша положили…