Завершившие войну

Их уединение было нарушено лишь однажды и, к изумлению Саши, не его служебными делами. Когда в дверь спальни постучали, Щербатов нахмурился и сказал:

— Меня не стали бы тревожить без крайней необходимости. Прошу меня извинить.

Вернулся часа через два. Саша подхватилась:

— Что случилось?

— Князевы, — Щербатов устало опустился в кресло. — В первое время их поведение оставляло желать лучшего. Однако Вере удалось установить с ними контакт, дела, по видимости, пошли на лад. Я же, к сожалению, не уделял должного внимания их душевному состоянию. Оставил это полностью на Веру. Без нее всем приходится нелегко, а у этих сирот и вовсе теперь никого не осталось.

— Они пытались бежать? — догадалась Саша.

— Уже в четвертый раз… Они становятся все более изобретательны, но, разумеется, выученную охрану им не обхитрить. Хотя в этот раз охранники опростоволосились. Настя отвлекла одного из них, а Иван вытащил у него из кобуры маузер. Хорошо еще, с предохранителя снять не смог…

— Ты наказал их?

— Охранников — разумеется. С детьми пытался поговорить. Со старшим в отдельности, как мужчина с мужчиной. Надеюсь, он меня понял, и ради блага брата и сестры станет вести себя ответственно. Однако как знать…

— Им многое довелось пережить, — осторожно сказала Саша.

До взрыва она расспрашивала Щербатова о детях при каждой встрече. Он неизменно вежливо отвечал на ее вопросы, но повидаться с ними ни разу не предложил. Она и не просила, чтобы не нарываться на отказ.

После взрыва и всего, что за ним последовало, Саша не вспоминала больше о своих обязательствах. Даже о том, которое дала умирающему Князеву.

— Верно, — согласился Щербатов. — Полагаю, пришло время тебе познакомиться с ними. Ты ведь не враг им. Понимаешь, что чем скорее они примут свое положение как должное, тем лучше для них?

Саша кивнула:

— Мне ли не знать… Если хочешь, встречусь с ними завтра.

— Да, был бы тебе весьма признателен.

Щербатов рассеянно обвел взглядом комнату, легко хлопнул ладонью по колену и посмотрел на Сашу прямо.

— Я скоро должен буду жениться, Саша. Я чересчур долго затягивал с решением этого вопроса. Подготовка к венчанию в Храме Христа Спасителя уже началась, хотя невеста пока не выбрана. Но это не будет проблемой, кандидатуры есть. Свадьба станет событием государственного масштаба. Я бы не хотел, чтоб ты чувствовала себя ущемленной...

— Да с чего бы вдруг? — Саша пожала плечами. — Я ведь и сама замужем.

Она впервые сказала об этом прямо, хотя Щербатов, разумеется, знал. Он не стал развивать эту тему.

— Если ты не хочешь больше жить со мной, скажи, — попросил он. — Твое положение не ухудшится, обещаю тебе. Я прослежу, чтобы тебя содержали в хороших условиях.

— Ты так часто это повторяешь, что, может, это ты больше не хочешь со мной жить? Тогда так и скажи. Ты, право же, так же свободен, как и я.

— Иронично. Но ты ведь понимаешь, что скоро нам в любом случае придется разъехаться?

— Сейчас? Мне собрать вещи?

— Нет-нет, не так срочно… Ты ведь завтра пойдешь к детям, так какой смысл уезжать на ночь глядя. Не спеши, проведи с ними побольше времени, им нужно общество. Впрочем, ты сможешь навещать их и потом…

— Как же ты далеко планируешь, — Саша зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью. — К чему это в наши времена? Все так быстро меняется. Мы даже не знаем, кто мы сейчас. Как знать, кем мы можем стать? Иди ко мне. Определенность на эту ночь меня вполне устраивает.

***

Проснувшись, Саша не сразу вспомнила, что у нее в кои-то веки есть дело. Видеть кого-то, кроме Андрея, по-прежнему не хотелось, и все же насчет детей Князева она давала слово уже дважды. Тяжко вздохнув, отыскала в шкафу одежду, которую носила до взрыва: юбку в пол и строгую, застегивающуюся под горло блузку. Тщательно смыла с лица остатки косметики, собрала волосы в пучок.

О чем-то она забыла… ах да, “Танк”. Сняла его в первый день здесь и после не надевала. Время потеряло всякое значение. Он не нужен и теперь, в этом доме часы в каждой комнате. И все же… Это ведь последнее, что осталось у нее своего.

Защелкнула клипсу на левой трехпалой руке. Перешагнула порог малой гостиной и ничуть не удивилась, едва не наткнувшись на охранника.

— Пашка! Как жив-здоров?

— Да я-то что… Саша, я ведь тогда… я знал, что ты не… но я не смог…

Он уставился на ее левую руку.

— А, да что ж теперь… — отмахнулась Саша. — Я в детскую, к воспитанникам. У тебя здесь пост, или со мной пойдешь?

— С тобой, к тебе приставлен сегодня. Обожди минутку, Саша, чего скажу… — Пашка пожевал губу. — Я ведь тогда… ну, после взрыва… сам пошел и доложил, что в Самаре случилось. Как ты от купца того бесноватого нас прикрыла. Прежде госпожа Щербатова не велела докладывать, а тут… Ну, я рассудил… она, ну… не рассердится уже. Думал вытащить тебя, доказать, что ты за нас. Сам чуть под протокол не загремел. Спасибо, капитан наш за меня поручился. Все как с ума посходили после теракта этого…

— Все хорошо, Паша, — Саша накрыла его руку своей. — Дело прошлое. Как говорят англичане, вода под мостом. Я ведь сама солдат и знаю, что такое приказ. Не кори себя. Покажи лучше, как в левое крыло пройти.

— Да вон через большую гостиную… Идем, мне ж все равно ходить за тобой везде.

В большой гостиной по центру висел траурный портрет Веры, окруженный цветами и горящими свечами — это при электрическом-то освещении. Цветная мозаика, причудливо изогнутая мебель, витая каминная решетка — все по виду осталось прежним; и все же казалось, что дом сделался так же мертв, как его хозяйка. На асимметричном столике у камина лежала забытая газета. Прислуга распоясалась, при Вере такого не было бы… Саша дошла до камина и замерла.

Газета. После взрыва она ни одной газеты не видела… вообще не узнавала никаких новостей.

Газета лежала последней страницей вверх. Реклама, призывающая приобрести все на свете, от краски для волос до ткацкой мануфактуры. Брачные объявления. Карикатура, высмеивающая чересчур узкие дамские платья и несуразно большие муфты.

Оставь, сказала себе Саша. Иди дальше. Не останавливайся. Не смотри, что там, на другой стороне…

И все же медленно взяла газету в руки и перевернула. Желтоватые листы весили, кажется, пуд, не меньше.

Передовица гласила: “Испанский грипп перекинулся на Нижегородскую губернию. Выставлены карантинные посты”. Чуть ниже: “Карантинный режим в Симбирске и Пензе сохраняется”.

Три губернии. Голод поражает страну быстрее, чем в самых мрачных прогнозах Каина.

Миллионы человек брошены безо всякой помощи, даже без возможности бежать.

Саша аккуратно положила газету на место — первой страницей вниз, как лежала. Следов оставлять нельзя.

Чувство вины, жалость к себе, болезненная слабость — все растаяло в один миг. Она знала, что следует делать, и знала, что сделает это.

Но сперва навестит детей Князева.

***

— Когда мы их всех перебьем наконец, комиссар? — спросил Ванька Князев.

— Скоро, — ответила Саша. — Но вам предстоит другая работа.

— Не хочу другую, — заныл Федя. — Убивать хочу гадов.

— Мало ли кто чего хочет, — отрезала Саша. — Давайте-ка на берегу договоримся. Либо вы — неразумные детки, и никакого спроса с вас нет. Либо вы — солдаты революции, и тогда вы исполняете приказы командира и не задаете лишних вопросов.

— Солдаты, — хором кивнули мальчики. Настя тоже истово закивала.

Саша обвела взглядом всех троих. Она разговаривала с ними впервые, но Князев столько рассказывал о своих детях, что они давно уже стали частью ее жизни. Решительный Ванька, сметливый Федор, мягкая, немного робкая Настя. Выглаженные костюмчики и гладко причесанные волосы не могли замаскировать князевскую породу. Волчью породу.

— Тогда слушай мою команду, солдаты. Когда придет время, я скажу, что от вас требуется. Пока ведите себя так, как они хотят. Слушайтесь гувернеров, или кто у вас тут. Бежать больше не пытаться, опозоритесь только, — Ванька поймал Сашин укоризненный взгляд и потупился. — Ешьте все, что дают. Голод в стране, не до капризов. И учитесь. Учитесь всему, чему можно — и на уроках, и после уроков. Берите у врага его оружие. Все потом сгодится в деле.