Страница 14 из 85
– Ты странная, Мариса. Удивительная. Не такая, как все. Тебе это говорили?
– Вы смеетесь, милорд? Ну что во мне может быть не такого, кроме… – она мазнула пальцами по шрамам на лице, которые он словно видеть перестал.
– Странная, – повторил он. – Я думал, девственницы боятся. И что они все скромные и нерешительные, а смелыми становятся после, когда научатся такой любви. А ты, вижу, не боялась.
– Я смелая, милорд, – снова она слабо усмехнулась и посмотрела прямо ему в лицо. – Я и крыс не боюсь, и тараканов запечных.
– Хорошее сравнение, – похвалил он, поняв, что вот-вот расхохочется.
Представил, как Клер Фалети, юная фрейлина королевы, благосклонности которой он когда-то пытался добиться, сравнивает его поцелуи с крысами. Это было бы так смешно, что хоть плачь.
Он, кстати, добился и благосклонности, и поцелуев, но родной дядя юной леди весьма строго велел ему забыть о видах на его племянницу. Младший сын графа Корбута потерял в глазах знати всякую жениховскую ценность. И даже не тогда, когда остался без наследства, а когда заплатил «ненужные» долги отца.
– А если без шуток, милорд, то чего же бояться того, чего все равно не избежать? И это не пожар, и не волки в лесу, и не в прорубь зимой, – добавила Мариса. – Если уж обвенчаться у алтаря, то надо… сделать то, что мы сделали. Или я чего-то не поняла?
Что тут было возразить…
– Нет, всё так. И ты снова права, это точно лучше, чем волки, – на этот раз ему смеяться не захотелось. – Ты только говорила, что тебе противно идти в чужую постель.
– Нет, – она словно в раздумье покачала головой. – Это не обязательно противно, это неправильно. Мне говорили, что это как в баню сходить перед жизнью с мужем, но я всё же не могу так относиться. Не получается.
– Про баню… ты серьезно? – он опять на мгновение потерял дар речи.
И да, это тоже было смешно. Услышал бы граф… Графу всё равно, впрочем.
– Что такого, милорд? Как ещё велите девушкам к этому относиться? – Мариса пожала плечами. – И я за всех не говорю.
– Хорошо, я понял. Наверное, нам пора поужинать, – решил Ивин. – Так что вставай.
Он поднялся с кровати и быстро оделся. Сказал:
– Я опять выйду, не буду мешать. Погоди, воду тебе подогрею, – подошел к скамье, где стояли умывальные принадлежности, и несколькими пассами руки сделал воду в кувшине тёплой. – Тут всё для тебя, не стесняйся.
– Спасибо, милорд, – кротко ответила Мариса, и посмотрела ему вслед.
Эта простая забота – то, что для неё мимоходом подогрели воду и не придётся мыться холодной, – изумила её едва ли не больше, чем способ, которым это было сделано.
И на сорочке, и на простыне остались яркие красные пятна, Мариса поспешно сложила всё испачканное в сторону, и сама смущалась, отводила взгляд от кровавых меток, как будто только сейчас осознав – вот, это случилось с ней! И ведь не так случилось, как с другими, и что будет?..
Сама виновата. Мало что против не была, а попросила, можно сказать. Кто угодно скажет – бессовестная.
Вот и ладно. Не жаль ведь? А всё прочее не сегодня, потом.
Она вымылась теплой водой, поливая себя из кувшина, вытерлась простыней и надела свежую сорочку. Волосы так запутались, что местами пришлось раздирать гребнем, теперь она заплела косу и перетянула кончик оторванной от белоснежной салфетки лентой. Недавно не решилась бы порвать хорошую салфетку, но сказал ведь лорд – тут все для тебя. Значит можно. И хорошо, что и простыней много, и сорочка не одна.
Лорда звать не пришлось – как почувствовал, что она готова. Зашел, слегка поклонился:
– Позволишь? – улыбнулся.
Решил поиграть, понятно. Она проглотила смешок:
– Прошу вас, пожалуйте, милорд.
– Садись, – он подвинул ей стул.
– Благодарю, милорд, я не голодна, я лучше потом, после вас…
– Садись! – повторил он. – Чувствуй себя как дома.
Как дома? В доме дядюшки Фуртафа все домашние столовались вместе и одновременно, и семья, и работники, ну а когда что-то принести и подать – для этого, конечно, Мариса. Но за столом она спокойно сидела и ела со всеми, и кусок в горле не застревал. А вот сесть за стол вместе с рыжим было поначалу странно, даже еда не в радость, хотя проголодаться за день Мариса успела.
– Ешь, – рыжий сам нарезал ей мясо и положил на тарелку, подвинул овощи. – Тут всё вкусно. Сначала выпей вина, – он налил ей красно-рубинового вина в высокий стакан.
Запоздало вспомнил, что с вина собирался начать – чтобы девушка расслабилась и не боялась. И так обошлось. Но пусть выпьет теперь – это поможет им продолжить.
Граф, как говорили, всегда потчевал невест чашей разбавленного вина, и, кажется, чего-то в неё добавлял, но тут Ивин утверждать не стал бы – это был секрет дядюшки. Слуги болтали много, но потихоньку.
– Можно спросить, милорд? – Мариса подняла на него взгляд.
Она опять села так, чтобы повернуться к нему неповрежденной стороной лица, и он мог любоваться её нежной кожей и точёным профилем, и как дрожат в улыбке полные губы.
– Спрашивай.
– Что означают буквы на гребне? Там две буквы «К».
Ивин понятия не имел, откуда взялся гребень. Но про буквы догадаться было просто.
– Девичье имя последней графини Финерваут – Камилла Калани. Наверняка в замке осталось много её вещей. Но странно… хотя ладно. Ты нашла гребень под зеркалом?
– Да, милорд.
Он подлил Марисе ещё вина.
Странно было, что гребень с монограммой графини нашёлся в башне колдуньи. Он-то считал, то графине незачем было тут бывать, это уединённое место принадлежало другой особе, серьезной и необщительной. Значит, он не совсем верно кое-что представлял.
– Калани – тоже колдовской род?
– Что ты, нет. Но это древний и знаменитый род, причём из Кандрии. Леди Камилла приехала в Грет вместе с королевой Альденой. Хотя, тогда она была лишь невестой короля. Леди Камилла рано потеряла родителей, вот её и отправили сюда в качестве подружки королевы.
Мариса послушала и, хмурясь, кивнула.
– А потом она стала женой графа Финерваута?
– Ну да. Такой был уговор, что подругам королевы организуют браки со знатными особами. Моя мать вот… – он осёкся и замолчал. – Ладно, ничего.
О матери не хотелось говорить с Марисой. Та тоже была подругой королевы и, как и леди Камилла, вышла замуж за графа…
– Ты разговариваешь, а не ешь, – заметил он и отрезал ей ещё мяса. – Вкусно ведь?
Отчего-то возиться с девчонкой и даже болтать с ней было забавно и нравилось.
– А что такое колдовской род? В нем все колдуны?
– Нет же. Просто в таких семьях периодически рождаются люди с колдовским даром. Людей без дара даже в колдовских родах всегда больше.
– Отец Эвол объяснял. Время, когда колдунов много, сменяется таким, когда их совсем мало. Сейчас такое, когда мало, да?
– Именно так.
Ивин уже не удивлялся, что тот священник болтал без умолку с деревенской девчонкой о лишних для неё вещах.
– Говоришь, приёмная мать заплатила священнику, чтобы он тебя учил? Это она привезла тебя сюда?
– Я приехала сюда со своей мамой. И ничего про себя не помню, – погрустнела Мариса. – Не помню, как я была маленькой. Не помню того, что было до пожара у лесника. Но мне говорили, что здесь, в Финервауте, моя мама умерла. Мы ехали с ней в обозе, она заболела и её высадили в деревне. Говорили, что только колдун мог бы помочь.
– Понятно, – Ивин погладил её по руке.
Рассказ Марисы совпадал с тем, что поведала Ивину кухарка.
– А приёмная… Матушка Сола. Она служила в замке, – продолжала девушка. – Пожалела меня. Она считала, что мне полезно будет знать грамоту, – она грустно усмехнулась. – Хотя вот Реддит рад, что я училась и знаю грамоту. Он сам не любит все эти дела – писать, считать, хотя должен, раз держит лавку.
Ивин подумал, что это немного странно: здравомыслящая женщина, которая служила в замке, решила потратить деньги на учёбу для приемной дочери, а не на что-то практичное.