Страница 97 из 120
Глава 52
Эшерисс
Когда отец назначил меня в академию, я был оповещен о двух имеющихся факультетах. Первым, что весьма логично, был факультет иллюзий.
А вот второй оказался куда опаснее. Иллюзорная магия и ментальная магия часто шли рядом. Одна могла либо дополнять вторую, либо разрушать ее.
Спустя всего несколько месяцев я сделал для себя отвратительное открытие. Человек, способный залезать в чужие мысли, непременно этим воспользуется.
Исключением не был даже Тар. Мой брат, который был для меня примером все это время. Он был не таким идеальным, как Андарисс, он был другим.
В отличие от старшего брата, который всю жизнь готовился к роли императора, Тар был куда проще. Более искренним, честным, добрым.
Если ему что-то не нравилось, он всегда говорил прямо, в отличие от Андарисса. Если отношение Андарисса я зачастую принимал за лицемерие, то Кантариссу всегда доверял безоговорочно.
Наши отношения испортились не сразу. Сначала я стал замечать, что в его академии происходят странные вещи со студентами. И всегда правильный Кантарисс, который учил не пользоваться своим ядом во зло, предстал передо мной в другом свете.
Весьма лицемерным. Я гнал прочь от себя сомнения, Кантарисс на тот момент был мне ближе остальных. Но потом, однажды, когда я ему позвонил, он случайно активировал зеркало.
И по воле судьбы я увидел то, что он так презирал. Я увидел, как он без зазрения совести стирает память одной юной девице, и это после всех слов морали и наставлений, к которым я старался прислушиваться.
Мне стало мерзко от его лицемерия. А ведь я звонил рассказать ему про Алиссию. Он был единственным, кому я хотел рассказать.
Впечатление от моей бывшей наложилось на впечатление от поступка брата, и вместе с отвращением к себе я также возненавидел Тара.
А когда брат явился, чтобы покопаться в моей голове, стало еще более отвратно.
Я не любил ментальную магию. Она, подобно моему дару, могла превращать людей в безмолвных глупых кукол.
Поэтому в моей академии все менталисты давали клятву. Каждый студент клялся, что в этих стенах не будет использовать магию на другом человеке без его ведома и разрешения или лично моего приказа.
Локеш эту клятву нарушил. И сделал это настолько жестоко, что почти довел Алису до того состоянии, до которого дошла его сестра.
Сидя рядом и наблюдая, как Зейн вливает в нее силу, я больше всего ненавидел… себя. Она ведь стала другой, подозрительной, странной, отстранённой. А те слова…
Алиса никогда бы не сказала тех слов! Она была слишком доброй. И как я мог не заметить ментального воздействия?
Бедная Алиса, я так злился на нее, целых пять секунд. Прежде чем понял, как сильно она пострадала. Маленькое хрупкое тело все тряслось на полу.
Из ее груди вырвался крик, полный боли и отчаяния, она не плакала. Она рыдала. Бедная Алиса, которая так боялась мне доверять, теперь была сломлена.
Когда я поднял ее, она прижалась словно маленький ребенок, зарылась в поисках защиты, которую я должен был дать ей раньше.
Она нуждалась во мне, сильно нуждалась все эти дни. А я все пытался потешить свое эго, решить проблемы самостоятельно, и бросил ее в мире, в котором она была наивна как ребенок. Она ведь даже не умела выстраивать магические щиты.
Локеш запросто испивал ее, внушал свои желания и мысли. И если бы не метка, он мог пойти дальше поцелуя. Гораздо.
Все время, что Зейн вливал в Алису силы, белый зверь лежал рядом. Он иногда поднимал голову и грустно смотрел на свою хозяйку.
— Хорошо, что у Алисы есть фамильяр, он нейтрализует остатки, – сказал Зейн, покачав головой.
Посмотрел на хорька, он послушно лег Алисе на грудь, чтобы забрать на себя ту грязь, которую Зейн не мог дочистить.
Удивительно, как она смогла привязать его к себе за такое недолгое время. Хотя не так уж и удивительно. Это ведь Алиса.
Я молча взял нежную руку и слегка сжал.
— Она будет долго спать…
— Я подожду.
Зейн замялся.
— Эш, он жив?
Посмотрел в глаза друга и честно ответил:
— Пока да.
— Эш…
— У него сломаны три ребра и правая рука, я наслаждался, когда хрустели его кости, — не без удовольствия вспомнил я. Если бы не Алиса, я бы точно сломал ему хребет.
— Он не стоит того, — тихо сказал Зейн. Я вспомнил глаза Алиссии и ее просьбу, единственную. Это заставило меня сжать челюсти.
— Вышвырни его подальше, — сказал я. — Вышвырни без рекомендаций и лечения. Просто вышвырни. Иначе я точно убью его сегодня.
— Ты хороший человек…
— Нет, – тут же перебил я. — Просто я дал клятву, Зейн. Но если за час он не исчезнет, я точно его убью. Поэтому разберись с ним, если не хочешь потом целую ночь колдовать над сломанной шеей трупа для опознания родственниками.