Пятое правило дворянина

— Бьянка? — приподнял бровь Яков Дмитриевич. — Ах, ну да, его итальянская служанка. Единственная оставшаяся в живых из барышень... Ну и отлично. Думаю, Соколов будет рад вернуться домой живым и здоровым, а об остальном можете не беспокоиться. При первой возможности я поговорю с Императором.

Последней фразой Игнатьев явно дал понять Верховцеву, что разговор окончен, вот только тот никуда уходить не спешил.

— Что-то еще, Леонид Александрович?

— Да, — кивнул тот. — Просто хочу, чтобы вы знали — если мне покажется, что Владимиру Михайловичу что-то угрожает до того момента, как вы дадите мне ответ, сидеть сложа руки мы не будем.

— Я это понимаю, — сказал Ворон. — Вот именно поэтому мои люди и будут рядом.

Верховцев встал и одернул пиджак.

— Яков Дмитриевич и я вас прошу: не затягивайте. В отличие от вас, я Соколову верю целиком и полностью, так что, если молодой человек решит действовать не дождавшись вашего ответа — отговаривать его я не стану. Тем более, что сам считаю — чем раньше будет устранена угроза, тем лучше.

— Справедливо. Наверное, я бы на его месте поступил точно так же. Но у меня будет одна просьба, чтобы не наломать дров — не предпринимайте ничего в ближайшие несколько дней, хорошо?

— Если только за это время не случится ничего экстраординарного, — ответил Верховцев.

— Договорились.

Верховцев кивнул и вышел из кабинета, оставив Игнатьева одного. Тот повернулся в своем кресле и задумчиво посмотрел в окно.

Если он правильно понял намек своего только что ушедшего гостя, то через несколько дней они сами начнут действовать. Значит до этого момента ему обязательно нужно встретиться с Романовым. Как бы не повернулись события, самое главное сейчас не допустить большой войны между дворянами. А это очень даже может произойти.

Жаль, что Император решил посетить этого зарвавшегося япошку именно сейчас, когда он был так нужен здесь. Почему все и всегда происходит так не вовремя?

— Владимир Михайлович, там к вам пришли, — сообщил мне охранник.

Вообще-то, после того, что сообщил мне лечащий врач, видеть никого особо не хотелось. Надо же, оказывается в этой палате мне нужно будет торчать еще пару дней ­— какие-то осложнения у меня нашли. Дурью маются!

Чувствовал я себя прекрасно, какие могут быть осложнения? Мне иногда кажется, что врачи мучаются бессонницей если у них по какой-то причине пустуют палаты. Хотя, иногда у меня и в самом деле, что-то тянуло в районе правого плеча, но это вообще ерунда.

— Кто там? — спросил я, отвлекаясь от новостей в ноуте.

— Барышня какая-то, — пожал плечами охранник. — Спросить кто такая?

— Сразу спрашивать нужно, чтобы можно было сразу выйти и сказать — спит, виконт. А теперь, чего уж, зови.

В принципе, ко мне не так много барышень прийти могло. Вот только Катю не хотелось бы видеть. Не то, чтобы она мне лично стала вдруг неприятна, но вот глядя на нее вспоминать о ее папаше и братце, точно не хотелось.

Кто бы сомневался, что в палату вошла именно она.

— Салтыкова карамба! ­— бросился к ней Тосик, как только она закрыла за собой дверь.

— Ну хоть кто-то рад меня здесь видеть, — она погладила плюшевого, вручила ему пачку апельсинового сока и усмехнулась. — Меня, кстати, обыскали полностью.

— Здесь всех обыскивают, без исключений. Благодаря кое-кому приходится быть осторожнее.

Затем она поставила бумажный пакет на стол и подошла к моей кровати.

— Вот только не нужно на меня так сочувствующе смотреть, — сказал я и сел на кровати, опершись на спинку. — В постели я лишь потому, что здесь так положено. Типа постельный режим.

— Да я ничего и не говорю, — сказала она и присела на край кровати.

Я сразу же обратил внимание, что она выбрала место подальше. Видимо понимала, что возникшая между нами размолвка никуда не делась.

— Зачем пришла? — я и сам чувствовал, что в моем тоне открыто сквозит злобой, но ничего поделать я с собой не мог. Слишком свежи в памяти воспоминания о ее родственничках.

— Спросить, как у тебя дела, разумеется.

— Врачи говорят, что мое состояние опасений у них не вызывает, так что можешь считать визит состоявшимся.

— Почему ты так со мной разговариваешь? — тихо спросила она. — Между прочим, если бы мой отец узнал, что я поехала сюда, то он бы немедленно приехал меня забрать. Я нахожусь здесь рискуя вызвать его гнев, а ты...

— Надо же как трогательно, — перебил я ее. — Какие страсти! Для начала — если бы твоему папаше хватило ума здесь появиться, то ему отстрелили бы его старую задницу, это я тебе гарантирую.

— Почему ты повышаешь на меня голос? Я этого не заслужила!

— Слушай, Салтыкова, только не делай вид, что ты даже не догадываешься по чьей вине я сейчас нахожусь в этой постели.

— Только не говори, что это дело рук моего отца! — сжала она кулаки. — Он мне поклялся, что это не его рук дело!

— Ну, в чем-то он прав, — усмехнулся я. — Стрелял и в самом деле не он.

— Тогда почему ты говоришь, что...

— Это сделал твой родной брат. Как там его зовут, Павел? Кстати, можешь ему передать, что я ему руки выдерну и вставлю в задницу.

Девушка вскочила с кровати. Мне показалось или в ее глазах и в самом деле читалась злость?

— Зачем ты мне это говоришь? Если ты не хочешь видеть меня, то так и скажи!

— Причем здесь ты? Я тебе говорю правду — в меня стрелял твой любимый братец. Ну а верить мне или нет — это твое личное дело. Если честно, мне вообще плевать, что ты думаешь по этому поводу.

После этих слов Екатерина расплакалась и вылетела из моей палаты. Такое себе ощущение. Твою мать. Какого хрена она вообще приходила? Вот не сиделось ей дома.

Хотя, мне почему-то казалось, что у нее в голове немного побольше мозгов. Как можно сомневаться в том, что я говорю правду? Понятное дело, что я ей не отец и не родной брат, но мозги тоже ведь иногда включать нужно.

— Салтыкова карамба! — сообщил мне Тосик, заканчивая со своим апельсиновым соком.

— И не говори, — не стал я спорить с плюшевым. — Каждый раз удивляюсь, как в тебя столько жидкостей всяких помещается?

— Карамба, — ответил он. По-видимому, это должно было мне все объяснить.

В этот момент дверь в палату открылась, и я вновь увидел своего охранника.

— Владимир Михайлович, там к вам опять пришли, —сообщил он.

— Только не говорит, что снова барышня.

— Ну да. Только та черненькая была, а это рыжая, — широко улыбнулся он. — Приглашать?

В ответ я лишь махнул рукой. Вскоре в палату впорхнула Василиса, которая, в отличие от Салтыковой, пребывала в отличном расположении духа.