Страница 50 из 100
Ну или скажем — российской интеллигенции из тех, кто неплохо знает точку зрения каждого, представляющего его весьма узкий круг знакомств, и думающего притом, что может говорить о «всей России»
Я, по крайней мере, всегда делаю оговорки вроде «судя по моим данным» и «могу судить, опираясь на имеющуюся у меня информацию», объясняя притом, какой у меня круг общения, и почему, собственно, я пришёл к тем или иным выводам.
— Простите, месье… разрешите… — народу на улицах много, так что иногда приходится слезать с велосипеда и вести его, удерживая за руль. Благо, ветер переменился, и обычные запахи города, где ещё само понятие «экология» не введено в обиход, после такого Авгиева испытания кажутся невообразимо прекрасными.
Очень, просто невообразимо много военных, в том числе и американцев, британцев и черт те кого, включая такую экзотику как сипаи, гурки и какие-то чернокожие молодцы из колониальных войск. Горожане, да и приезжие французы, косятся на них без особой приязни, не испытывая к союзникам ни малейшей (а казалось бы!) благодарности, и в общем-то, к слову, их резоны вполне понятны.
Одних только чернокожих американцев в Европе порядка двухсот тысяч, и их, на минуточку, в несколько раз меньше, чем американцев белых! При этом непосредственно в сражениях приняла дай Бог пятая часть американцев, а остальные в значительной степени прибыли уже к финалу, а то после.
Есть американские соединения, которые помогли отстоять Париж от немецкого наступления, и говорят, дрались вполне крепко и умело… когда научились воевать. Не сразу, сильно не сразу!
Но большая часть американцев не сделала ровным счётом ни-че-го, не побывав даже на линии фронта… Они — инструмент Большой Политики в продолжающейся делёжке мира, и находятся во Франции исключительно как инструмент политического давления на союзников. Очень, к слову, грамотный подход… как бы к нему не относиться.
— … в предместьях, — горячится идущий впереди однорукий мужчина, припадающий на левую ногу, — засрали всё…
Обгоняю его, получая в спину «чёртовы иностранцы» и немного жалею, что не дослушал подробности истории о засранцах. Впрочем, суть ясна!
Войск разного рода вокруг Страсбурга тысяч под триста, и если какой-то полк или дивизия, да вместе с мулами, встал на постой в месте, никак не предназначенного для подобных испытаний, то и получается… что получается. А судя по тому, что я успел увидеть, бардак и неразбериха царят знатные!
Да и может ли быть иначе, если к финалу войны в анти-германской коалиции состояло ровным счётом тридцать стран! Да, добрая четверть состояла в оной формально, и не все участники воевали собственно в Европе, но даже Гаити, чёрт его подери, прислало в Европу батальон (ротного состава) каких подозрительных оборванцев со ржавыми винтовками!
Остальные… по-всякому. Но своё присутствие в Европе так или иначе обозначили почти все члены коалиции. А это — генералы, военные наблюдатели и переводчики, шпионы и дипломаты, представители торговых и политических кругов, и всё, что характерно, представляют свои страны!
Не у всех есть дипломатические паспорта и хотя бы толика власти, но почти все, за редчайшим исключением, пытаются произвести впечатление, наладить контакты и как-то поучаствовать в таком грандиозном событии. В Страсбурге сейчас происходят мероприятия достаточно значительными для того, чтобы все эти без сомнения достойные (и очень, очень активные!) люди считали присутствие здесь своим долгом.
Довеском — несколько сот тысяч человек, пьяных от того, что теперь они точно останутся живы! Порядка трёхсот тысяч молодых мужчин с синдромом отпускников и оружием, являющиеся представителями разных культур, это очень…
… сложно.
Дороги близ Страсбурга пока далеки от знаменитых автобанов будущего. Стоило только немного отъехать от города и свернуть с шоссе, как асфальт под колёсами сменился совершенно заурядной грунтовкой, к тому же весьма разбитой ввиду избыточного движения. Нет, я не жалуюсь… в оставленной мной Российской Империи всё больше направления, а не дороги.
Да и здесь… зверски чихнув из-за поднятой проезжающим грузовичком пыли, я невольно вильнул в сторону и влетел в совершенно прозаическую колею, навернувшись с велосипеда. Слава Богу, не расшибся и не угробил велосипед, а то было бы весело!
Пока я отряхивался, чертыхался и тревожно осматривал одолженную технику на предмет повреждений, на дорогу выехала американская военная часть, растянувшись во всю ширь. Решив было вклиниться в этот поток, я некоторое время стоял на обочине, выбирая момент.
Одну сторону целиком заняли гружёные всякой амуницией грузовички, водители которых, очевидно, о правилах дорожного движения только слышали. Во всяком случае, интервал движения они соблюдают, как Бог на душу положит, отчаянно виляя по сторонам, выезжая на обочины и беспрестанно сигналя по всякому поводу.
Благо, скорость передвижения невелика, никак не больше двадцати километров, а скорее десять-пятнадцать, и это отчасти нивелирует бесшабашно-опасную манеру вождения.
На другой стороне столпотворение запряжённых мулами телег и растянувшихся по обочине солдат, по какой-то, неведомой для меня причине — вперемешку.
Солдаты идут с развальцой, переговариваясь и смеясь, и если бы не военная форма со знаками различия, и не оружие, опознать военнослужащих в этих расхлябанных парнях было бы непросто. Скорее — туристы, парни из рабочих районов, выбравшиеся в выходной на пикник в ближайший парк и предвкушающие все удовольствия выходного дня.
До стандартов НАТО, да и до любых европейских, Армии США ещё очень далеко!
Всего несколько лет назад Армия США представляла собой разрозненные полки и бригады, воюющие разве что с индейцами и мексиканскими повстанцами. Да изредка, под прикрытием корабельной артиллерии, помогающие американской дипломатии налаживать дружественные связи с туземцами.
А сейчас… во сколько раз увеличилась Армия США с началом Великой Войны? Дай Бог памяти… но кажется, в десятки раз[iii]!
Проблем… много, пальцев не хватит загибать. Но при всём притом, логистика у янки налажена на зависть европейским державам, а это, как по, мне в военном деле будет как бы не поважнее всего остального.
— Да чёрт бы вас… — в чувствах ругнулся я, приглядевшись к колонне, хвост которой терялся где-то в паре километров позади, — я так долго стоять могу!
— Эй, парень! — окликаю забуксовавшего в колее водителя грузовичка, молодого парня с чумазым от пыли лицом и тонкой самокруткой в углу губастого рта, — Тут что, вся Армия США в колонну выстроилась?!
— А? — растерянно обернулся он, — Эт ты мне?
— Да, парень!
— А… заморгал он, пытаясь поймать ускользающую мысль, — нет, только наша дивизия.
Поблагодарив, прикусываю губу, и не долго думая, сажусь на велосипед, по обочине догоняя голову колонны. Ехать тряско, приходится то и дело заезжать на поле с каким-то турнепсом или брюквой, спешиваться и перетаскивать велосипед через канавы, отчего мои полуботинки быстро превратились в комки глины.
Но чёрт… лучше так, чем ждать пару часов, когда проедет дивизия! Немногим лучше ехать назад, проезжая через чёрт те какое облако пыли.
Пару раз, правда, я сильно пожалел о своём решении, ибо молодые парни, набранные в основном из реднеков и городских трущоб, считают очень остроумным вильнуть в сторону, попытавшись задеть меня бампером или бортом грузовика. Про многочисленные гудки автомобильных клаксонов и попытки напугать, прицелившись из винтовки, скорчив при этом гримасу, которую они считают грозной, даже говорить не хочется…
Вырвавшись наконец вперёд, обогнал колонну и свернул на нужную мне дорогу, изрядно вымотавшись к этому времени. Настроение тоже… вымотавшееся. Время ещё раннее, на часах нет и девяти утра, а ощущение, что день катится к закату.