Последний Рубеж

– Ты правильно понял. А транспортатор – самая малая из наших забот, если верить Скотту. Конец связи. «Энтерпрайз».

Чехов устало опустился на ближайший валун и попытался снять свои прогулочные бутсы. Попытка закончилась тем же свистом «снежной бури», с той разницей, что на этот раз Павел резко втянул воздух в себя, потревожив мозоли. Оставив их в покое до лучшего времени, он, как бы сам себе, проговорил:

– Посылать на задание до окончания ремонта?! Это не понравится капитану.

– Это уж точно, – согласился Зулу. Он присел рядом с Павлом и, расслабившись, разом ощутил, как он устал. Прислонясь спиной к спине Чехова, полный благодарности к нему за сегодняшний день, он задумчиво проговорил:

– А ведь я мог отправиться с капитаном в Йосемит. Я там никогда не бывал.

– Чтобы упустить часы блуждания со мной? – возмутился Павел. – Ты что, никогда не был в национальном парке? А если был хотя бы в одном, ты побывал во всех, – все они причесаны под одну гребенку, подстрижены и побриты на один манер.

От усталости Зулу не хотелось ни возражать, ни соглашаться, ни думать о чем бы то ни было. Но безразлично глянув поверх плеча Павла, он в широком просвете между сосновыми ветками увидел Гору Пяти Президентов: пять огромных барельефов на плоском лике горы, высеченных в заоблачной выси. Русская присказка Чехова с поразительной точностью выразила суть сегодняшнего дня – они блуждали в трех соснах у Пяти Президентов. Гора, догадайся один из них взобраться на сосну, точнее компаса указала бы им дорогу. Не догадались или не хотели догадываться?

Павлу, занятому своими мозолями, не стоит говорить о президентах, которых он не знает. Да и Зулу не знает, какие подвиги совершили эти политические деятели, удостоенные чести беседовать с облаками, – все они жили и умерли за много веков до его рождения. Из пяти имен он знал лишь одно – Сара Сусан Экерт. Такое имя носил первый черный президент Нортхема. Но был и второй, и третий, и… десятый. А барельефа на Горе Президентов удостоился только первый… Был первый «Энтерпрайз», есть второй, будет и третий… и очень скоро, если судить по тому, как халтурно сработан второй. Конечно, мистер Скотт довел бы его до ума, сделал бы не хуже первого «Энтерпрайза». А отправлять его в полет в таком состоянии…

Зулу отчаянно замотал головой, отгоняя от себя назойливую мысль, надоедливый вопрос: неужели его верность своему командиру сыграла с ним злую шутку, и он совершил самую большую глупость в своей жизни, отказавшись от собственного корабля?

– Подходите, получите и добавки не просите, – продекламировал, как прокудахтал, Маккой. Его голос был таким же пронзительно-сверлящим, как скрежет стальной ложки о чугунную сковородку, и сидевший в метре от него Кирк закрыл уши руками и взмолился:

– Прекрати, ради Бога! Если мы еще не умерли от голода, то твои ультразвуки доконают нас.

И это было правдой. Три долгих часа Маккой подвергал Спока и командира изощренной пытке голодом, вываривая или выпаривая какое-то колдовское зелье в глиняном горшке, надежно спрятанном в утробе походной духовки. Духовка на коротких, скорее цыплячьих, чем курьих, ножках, недвижно покоилась над кучей раскаленных углей в центре большого, жарко горящего костра. А Маккой кудахтающей наседкой топтался по кругу, отгребая и подгребая под духовку угли, подбрасывая в жадное пламя толстые ветки, принюхиваясь к аромату приготавливаемого им зелья.

Терпеливо снося муки голода, Кирк думал о том, что из доктора, родись он пораньше на несколько столетий, вышел бы отличный заплечных дел мастер. Ведь он же знает, в каком состоянии находится сейчас Кирк: перенапряженные мышцы ноют так, словно невидимые клещи сворачивают их в тугие узлы, кости не находят себе места, словно они побывали в камнедробилке, а нервы… нет, пожалуй с нервами все в порядке.

В другое время Кирк давно бы взорвался, но видя, как от минуты к минуте улучшается настроение доктора, как он кудахчет от удовольствия, Кирк понял: Маккой решил взять реванш и за вчерашнее катание на байдарках, и за смертельный аттракцион с Эль Кэпом. Но для полноты реванша ему не хватает одной весьма важной детали: раздражения Кирка. Пожалуйся Джим на боль, на усталость, подосадуй на медлительность Маккоя, и тот, воспользовавшись ситуацией, выскажет Кирку все, что о нем думает, расскажет о своих страхах и переживаниях… И Кирк предпочитал глотать обильную слюну от раздражительного аромата приготавливаемого обеда, морщиться от ноющей боли, но молчать, дожидаясь своей минуты. И эта минута наступила:

– Подходите, получите…

Выхваченный из духовки и поставленный на землю горшок испускал тонкие струйки пара из-под плотно закрытой крышки. Движением фокусника доктор сорвал ее защищенной рукавицей рукой и, закрыв глаза, блаженно принюхался к струящемуся вверх пару:

– Друзья мои, вам несказанно повезло – сейчас вы попробуете чудо древней шотланской кухни.

– Три часа – на это древнее чудо? – недоверчиво спросил Спок.

– Еще какое! – торжественно ответил Маккой. – Секрет я узнал от моего отца, который, в свою очередь, получил его от своего отца и так далее, до бесконечности. Так что если вы отвернете свой вулканский нос от него, вы оскорбите не только меня – вы оскорбите все родословное древо Маккоев, корни которого уходят в глубину эпохи рыцарей Круглого стола.

Спок глубокомысленно взвесил возможные последствия от оскорбления рода Маккоев и мрачно произнес:

– Я понимаю, что у меня нет выбора, – я не отверну своего носа.

– А чем ты нас будешь травить? – не выдержал Кирк.

– Бобами! – торжественно объявил доктор, – божественными бобами.

Разлив «древнее чудо» по чашкам, он протянул их одну за другой своим друзьям.

Едва не умерший от голода Джим робко попробовал неполную ложку бобов и с яростью набросился на еду. Набив полный рот, он мельком глянул на Маккоя и увидел, что тот выжидающе смотрит на него. Кирк сосредоточенно жевал, и Маккой не выдержал:

– Ну, как они?

– Великолепны, дружище, – с трудом ответил Джим, набив бобами рот.

Джим не лгал – бобы и в самом деле были великолепны: рассыпающаяся во рту мякоть, неповторимо нежный вкус и очень знакомый аромат.

– Конечно, они великолепны, – подтвердил польщенный доктор. Наполнив и свою чашку, он погрузил в нее ложку и вдруг замер, не отрывая удивленного взгляда от Спока. Джим тоже глянул на вулканца. Тот под строгим перпендикуляром поднес свою ложку к носу, принюхался к ее содержимому, тут же отправил его в рот и сосредоточенно разжевал.

– Хорошо? – потребовал ответа Маккой.

– Удивительно хорошо, – ответил Спок. – Я не стал отворачивать своего носа от древнего чуда и нашел в нем не знакомый мне аромат.

– Еще бы! – дьявольски улыбнулся доктор, – он исходит от секретного ингредиента.

Удовлетворенный ответом Спок энергично заработал ложкой и челюстями. А Джим сумел отличить запах «секретного ингредиента» от аромата приправы, обратил внимание на румянец доктора, его оживленность, посмотрев ему в глаза, спросил:

– А можно ли не смешивать секретный ингредиент с другими компонентами вашего, бесспорно, великолепного блюда и принять его, так сказать, в чистом виде?

Маккой оживился:

– Захотелось рюмочку? Почему бы и нет? – Он протянул руку к рюкзаку и, достав полупустую бутылку виски, протянул ее Кирку. Джим долил виски прямо в чашку и вернул бутылку.

Спок прекратил жевать, посмотрел в свою чашку, потом на Маккоя, на бутылку в его руке. Джим закусил губу, чтобы не рассмеяться.

– Я правильно понял, – серьезно спросил вулканец, – что твой секретный ингредиент… алкоголь?

– Виски, – уточнил Маккой. – Виски из Кентукки. Тебя беспокоит храп? – он протянул бутылку Споку.

– И гром, – добавил Джим.

– Гром? – Спок нахмурил брови. – Я не знал, что этанол употребляют таким способом, и не вижу связи между громом и этанолом.

– Скоро ты услышишь эту связь, – рассмеялся Кирк. – Виски и бобы – отличное взрывчатое вещество. Но, – он обратился к доктору, – ты думаешь, Спок выдержит такую нагрузку?