Страница 3 из 73
Которые очень быстро привыкли к моей избирательной амнезии, тут помню, а тут не помню, и старательно, даже с некоторым снисхождением, объясняли мне прописные истины.
Так продолжалось до конца ююня, когда меня наконец выписали и можно было ехать «домой».
Да уж, вот вроде и отдельная квартира у моих родителей, что хорошо. Но она такая крохотная — всего одна комната и маленькая кухня, с вечно дребезжащим холодильником ЗИЛ и газовой колонкой, которая при включении издаёт такой звук, что кажется будто находишься на аэродроме, и рядом с тобой взлетает четырёхмоторный самолёт.
Хорошо хоть что игроки «Спутника» львиную часть своего времени проводят на базе команды, можно сказать мы живем там.
Правда бабка надвое сказала насчёт «мы», после травмы, полученной в игре с «Автомобилистом», моя «мама» решила, что нечего сыну тратить своё здоровье на хоккей и попыталась меня убедить бросить это гиблое дело.
Ну уж нет, Клавдия Викторовна, ни в какой строительный институт я не пойду, хоккей и только хоккей.
А для этого мне нужно как можно быстрее восстановиться и вернуться в команду. Дедлайн очень жесткий, на первое августа намечен очередной матч с «Автомобилистом», к нему я должен быть готов на максимум.
Июль прошёл как будто и не было его. Я заново познакомился с командой, как оказалось Саша Семенов был душой команды и водил дружбу чуть ли не с десятком игроков.
Восстановление проходило очень быстро, уже пятого числа я прошёл медосмотр, а на следующий день начал тренироваться «на земле».
И тут выяснилась очень интересная штука.
В покинутом мною будущем я был, прямо скажем, амбалом. У меня в «Тампе», где я капитанил последние семь сезонов, не было игроков физически сильнее и здоровее меня. За это время я пропустил всего десять матчей регулярки из 574-х, да и те из-за собственной глупости, не надо было на снегоходе кататься прямо перед Новосибирской олимпиадой.
Эхх... если-бы не тот перелом то, глядишь, я бы смог сыграть по другому в том финале и не оказался бы здесь. Но ладно, что теперь об этом думать. Я здесь, я молод, и у меня всё впереди, ну я на это надеюсь.
И здесь, в моем новом теле, ко мне как будто вернулись те, старые физические кондиции. Моё нынешнее, очень даже худосочное тело, стремительно обросло мясом. Это, в сочетании с очень быстрыми руками и знанием хоккейной науки за, без малого, век, давало мне очень хорошие шансы.
Жаль что мышечной памяти у меня не было, той которая выручает в тех ситуациях, когда времени на размышления нет, она бы мне очень пригодилась, но это дело такое — нарабатываемое.
То что произошло со мной за этот жаркий нижнетагильский июль стало ответом на извечный вопрос: что первично тело или дух? Конечно дух, ничем иным перемены со мной объяснить невозможно.
В начале тридцатых годов следующего, двадцать первого века, по обеим сторонам Атлантики буйным цветом расцвели всяческие эзотерические школы, Гуру всех сортов учили как раскрыть свой «духовный потенциал», думаю им бы понравилось то, что со мной происходило.
Но мне некогда было об этом думать, я поставил перед собой цель и шёл к ней.
Вернуться в основной состав «Спутника», проявить себя во время игры с «Автомобилистом», попасть в его состав, порвать всех на турнире в августе, дебютировать в высшей лиге чемпионата СССР, а потом, транзитом через свердловский клуб, оказаться в ЦСКА или Динамо.
Только так и никак иначе.
Ради этого я пахал как проклятый на тренировках, тягал килограммы в тренажёрном зале, убивался на беговых дорожках, пользуясь старой памятью высчитывал калории в рационе.
Питание вообще оказалось большой проблемой. В Нижнем Тагиле образца восемьдесят седьмого года особо не разгуляешься.
Курица, которую мама нет-нет да приносила из ближайшего универмага, была синюшной. Такое ощущение, что эти доблестные птицы умерли своей смертью, прежде чем попасть в морозильники столовой. Из фруктов реально достать только яблоки с дачи бабушки и дедушки, а картошка и морковь, которую я покупал в ближайшем овощном, представляли собой смесь из грязи и собственно овощей.
Хорошо хоть отец оказался поистину золотым человеком. В отличии от мамы его не придавил удушливый советский быт, и он оказался мечтателем, да к тому же еще и заядлым фанатом хоккея.
«Раз уж сыну повезло родиться с талантом, то я сниму с себя последнюю рубаху, но помогу ему», наверное так он думал, когда каждый вечер приносил со смены сметану, которая ему была положена как плавильщику.
И этой сметаны было ну очень много. Я, вернувшись домой после очередной тренировки, и, увидев целый литр, как-то спросил отца:
— Пап, а откуда у нас столько сметаны? Я понимаю, что тебе положены сто грамм на смену, но тут-то в десять раз больше.
Отец посмотрел на меня грустными глазами, затушил приму, которую смолил в открытую форточку кухни и ответил:
— Это вся моя бригада постаралась. Там мать макароны с тушёнкой приготовила, бери хлеб и ешь, и давай это, на сметану налегай. Ешь и иди спать. А завтра сыграй за всех нас. За себя, за мать, за меня и за весь наш завод.
Когда он это сказал у меня ком к горлу подступил, именно в тот момент я понял, что они стали для меня по-настоящему родными.
Я понял, что теперь просто обязан добиться успеха. Для себя и для них. Мои голы и передачи станут тем, что вытащат их из этого всего.
Ну а на следующий день у «Спутника» назначена игра с «Автомобилистом». И главный тренер команды пообещал, что поставит меня центром в четвертое звено. У меня будет максимум пять-шесть минут на льду. Но эти минуты были для меня самыми важными в жизни. По крайней мере сейчас