Страница 67 из 191
Общий смотр всех войск проводился после соединения армии под Новобогородицком 24 апреля. Составленная по его итогам перечневая роспись Новгородского разряда, отправленная А. С. Шеиным в Москву, включала 33 человека ротмистров, поручиков и хорунжих, 92 стольника, 167 стряпчих, 91 дворянина, 211 жильцов (т. е. значительно меньше, чем по росписи Голицына от 17 марта, — возможно, часть была перераспределена по другим разрядам и Большому полку), 1 полковника гусарского строя, 1 генерала, 5 полковников и 6 подполковников копейного и рейтарского строя, 176 начальных людей «розных чинов», 232 гусара, 310 копейщиков, 4521 рейтар. В московских стрелецких полках начитывалось 4 стольника и полковника, 18 капитанов, 1596 стрельцов; в смоленских стрелецких полках — 2 полковника; 13 капитанов, 984 стрельца; в солдатских полках — 6 полковников; 7 подполковников, 160 начальных людей «розных чинов», 5416 солдат. Ратных людей всех чинов насчитывалось 14 052 человека[675]. Недобор по сравнению с известным нарядом составил 13 %. Даже подобные ограниченные данные позволяют осторожно предположить, что неявка на службу была вполне сравнима с первым Крымским походом, и общая численность выступившей против ханских войск армии более-менее соответствовала количеству тех войск, которые отправились в поход два года назад.
25 февраля из Москвы вслед выехавшему из столицы Голицыну отправился стольник Ф. М. Пушкин со списками ратных людей Большого полка и наказом публично похвалить службу тех из них, кто прибыл на место сбора вовремя[676]. 27 февраля Голицын прибыл в Севск, где встретился с гетманом И. С. Мазепой, для обсуждения плана похода[677]. По итогам встречи было решено, что 17 марта Голицын «с указного места из Сумина», а гетман — из Батурина двинутся в поход с «великих государей ратными людьми»[678].
Атмосферу, царившую ранней весной в слободских городах — центрах концентрации русских войск, — и хлопоты по приготовлению армии к походу по крайней мере частично отражает «Дневник» П. Гордона. 1 марта он добрался до Сум, расположившись недалеко от города, в Нижней Сыроватке, где квартировал его 2-й Московский выборный полк. Находясь там, Гордон отрядил в лес солдат в сопровождении плотников для изготовления 210 рогаток, 280 пик, 100 осей, 18 осей для орудийных лафетов. 4 марта Гордон дал смотр полку, а на следующий день выслал в Ахтырку первые 10 телег полкового обоза. 6 марта он выехал в Сумы, где был «любезно» принят прибывшим туда из Севска В. В. Голицыным. 7 марта в ставку главнокомандующего прибыл стольник Ф. М. Пушкин с похвалой Голицыну «за такое поспешение к назначенному сбору». В тот же день Голицын и «начальные особы» обедали у окольничего В. А. Змеева, на следующий день Гордон беседовал с главнокомандующим «о разных вещах относительно полков»[679].
К этому времени шотландец сочинил «меморандум», очерчивавший его предложения касательно стратегии русской армии в предстоящем походе. В основе его лежала идея закладки укрепленных фортов через равномерные отрезки пройденного русским войском пути в низовьях Днепра, начиная от р. Самары. Укрепления предполагалось основывать на каждый четвертый день марша, совмещая это с отдыхом после долгих переходов. Каждый форт должен был располагаться как можно ближе к Днепру и состоять из земляных укреплений (наружные редуты и цитадель) и гарнизона в несколько сотен человек с одним-двумя орудиями. Помимо идеологического значения подобной цепи укреплений («это породит великий ужас у неприятеля», будет способствовать распространению молвы, что «вся сия сторона Днепра охраняется» царскими силами, наконец, подчеркнет выполнение условий союза с Польшей, по которому Россия должна была «охранять» татарские переправы на Днепре), Гордон отмечал и ее практическое значение: в фортах можно будет оставлять больных, раненых, ненужные или по каким-то причинам не поддающиеся транспортировке грузы; они станут центрами заготовки сена, леса и воды, ремонта снаряжения и поддержки армии на обратном пути. Другие предложения Гордона заключались в необходимости наличия достаточного количества 8- и 6-фунтовых орудий для бомбардировки укреплений, лодок для перевозки людей и легких пушек, сборных мостов, надежных штурмовых лестниц, подготовки роты обученных гренадеров для каждого полка и легких двухколесных повозок для артиллерии «для быстроты и подвижности». Генерал также подчеркивал возможность захвата расположенного на левом берегу Днепра Ислам-Кермена, что даст русским судам «свободный проход вниз по Днепру», в том числе для солдат, которые будут располагаться в новопостроенных фортах[680].
В. В. Голицын, покинув Севск 3 марта, прибыл в Сумы вместе с назначенными в Большой полк дьяками 6-го числа. При «отпуске отписки» туда же прибыл товарищ главнокомандующего — князь Я. Ф. Долгоруков[681]. 11 марта главнокомандующий издал указ прибывшим ротмистрам и стольникам: тем из них, которые «написаны в завоеводчиках и в ясаулех, и тем быть до похода ево (В. В. Голицына. — Авт.) в Сумине». Остальным предписывалось ехать в Ахтырку «безо всякого мотчания», где «ожидать ево боярского приходу». По пути запрещалось «чинить» обиды и разорения «тамошним жителем» и занимать уже занятые стрельцами дворы. Поступившим подобным образом грозили, что они «будут с тех дворов сосланы з бесчестьем»[682].
Часть войск Большого полка концентрировалась в Ахтырке. 10 марта Новгородский разряд А. С. Шеина выступил из Рыльска к Рублевке. Спустя два дня Гордон отправил отряд из Сум в Ахтырку для охраны «боевых припасов» и изготовления подвод, а 12 марта выступил туда сам[683]. 14 марта В. В. Голицын получил письмо Мазепы (выслано из Батурина двумя днями ранее). Гетман сообщал, что еще из Севска в Новобогородицк им был послан глуховский казак «для проведывания поль диких… есть ли на них снеги или нет и есть ли уже травы». Ныне казак вернулся и донес, что в данный момент «толко по долинам неболшие снешки окрест Самары есть». Мазепа сообщал, что посланные гадячские и полтавские казаки «хотя испытовали по степям жечь траву, сыры не горели, а по вышним местам еще осенью выжжены» по гетманскому приказу. Гетман уверял, что, как только земля подсохнет, высланные в поля казаки немедленно «совершат дело». Пока же, по сообщениям казаков, в районе Новобогородицка все «речки полевые в теплые дни розплылись»[684].
В назначенный день — 17 марта — к войскам из Сум выехали Голицын и его товарищи, прибыв в Ахтырку спустя два дня, где главнокомандующий получил письмо гетмана Мазепы о его выступлении из Батурина. Соединение московских и гетманских войск планировалось у р. Коломак. Зима в этот год задержалась, Голицын сетовал, что «походу нашему чинится мотчание за великою стужею и за снегом». Из-за заносов застряли повозки с денежным жалованьем: «денежная… великих государей казна марта по 20-е число в полк ко мне не пришла, — писал Голицын в Москву, — и Белгородского полку… ратным людям и городовых полков солдатом дать нечего»[685]. В ответной грамоте Голицыну (от 26 марта) сообщалось, что к нему из Приказа Большой казны с подьячим Григорием Молчановым 22 февраля отправлено 55 321 руб., а в марте — с подьячим Григорием Подгорским — 22 тыс. руб.[686]
Накануне выступления главнокомандующий издал приказ с разрешением отпускать слуг из Ахтырки и Красного Кута (там намечалось дальнейшее сосредоточение армии) «к Москве в домы свои» тем, «кто похочет». Сделать это надо было до переправы через р. Мерло, поскольку «из-за Мерла и из ыных мест людем вашим отпуску не будет». Тем участникам похода (главным образом стольникам, стряпчим, московским дворянам, жильцам), кто имел свой личный обоз, следовало подать в Разрядный шатер собственноручно заверенные сказки о количестве телег. Дата выступления назначалась на 24 марта, на цветоносную неделю. В связи с этим служилым людям рекомендовалось отпускать «запасы свои наперед»[687].
675
Там же. Л. 438 об. — 440 об.
676
Наказ Ф. М. Пушкину и грамоту Голицыну о приеме списков см.: Там же. Л. 359–364 об.
677
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1689 г. Д. 1. Л. 42–42 об.; РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 143. Л. 374–375.
678
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1689 г. Д. 1. Л. 54.
679
Гордон П. Дневник, 1684–1689. С. 188–189.
680
Там же. С. 189–190.
681
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 143. Л. 407–410.
682
РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 721. Л. 145.
683
Гордон П. Дневник, 1684–1689. С. 190–191. Гордон прибыл в Ахтырку 19 марта, пытаясь попасть на прием к Голицыну и, видимо, представить свой меморандум, но «боярин» не хотел «слушать ни о каком деле до завтра».
684
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1689 г. Д. 1. Л. 57–62.
685
Устрялов Н. Г. История… Т. 1. С. 356–357 (основой публикации Н. Г. Устрялова стали, видимо, отписки из 143-й книги Московского стола фонда 210 РГАДА; далее используется текст публикации, систематической сверки с архивными оригиналами не проводилось); РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1689 г. Д. 1. Л. 56. «Ненастный день и сильный мороз», — записал в дневнике П. Гордон 13 марта (Гордон П. Дневник, 1684–1689. С. 191).
686
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 143. Л. 316–316 об.
687
РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 721. Л. 25.