Страница 56 из 191
В присланном с ними письме Мазепа напыщенно объявлял: «да будет тот сего вашего манаршеского малоросийского войска от севера до Черного моря не в блиские бусурманские места учиненный преж сего никого где небывалый промысл в похвалу славимому и препрославленному имени Божию и в привращение вашей монаршеской славы!»[571] Однако на самом деле результат был более чем скромным, да и, собственно, не мог быть иным, учитывая цели предпринятой акции. В результате похода прилегавшие к городу молдавские и ногайские слободы, располагавшиеся с юго-запада и севера от города, были полностью разорены и разграблены. Это позволяло московской дипломатии говорить о своей активности в рамках союза с Речью Посполитой, но никак не решало даже проблему выхода в Черное море запорожских казаков.
Недостаточность похода на Очаков как демонстрации наступательных усилий России в 1688 г. прекрасно понимали и в Москве, и в Батурине. Результатом этого стало появление плана еще одной локальной акции — атаки на Перекоп или на османские крепости на Днепре. Где-то в ноябре, еще до того, как отряд городовых и наемных казаков вернулся домой из-под Очакова, Мазепа получил известие из Запорожской Сечи о выходе орды во главе с ханом Селим-Гиреем из Крыма и направлении ее в земли белгородских татар, видимо на зимовку. Запорожцы полагали, что наступил удобный момент организовать набег на Перекоп, и просили гетмана прислать вспомогательный отряд. Мазепа, по его выражению, «не так для них запорожцов прошения, яко для славы превысокого манаршескаго… имени» выразил готовность послать в низовья Днепра подкрепления, тем более что гетман получил известия об откочевке татар «в Белгородчину» из другого источника — от пленного татарского языка. Язык, правда, сообщил об оставленном крымском заслоне в районе р. Каланчак из 3 тыс. всадников, но гетман полагал, что это не станет большим препятствием для казацких отрядов, и велел готовиться «войску ис подлинных полков в поход лехкий». Он сообщил о своем замысле в Москву, получив поддержку и царское распоряжение о присоединении к отрядам его регимента казаков Сумского (1 тыс. человек) и Ахтырского (500 человек) слободских полков. При этом, однако, московские политики, не доверяя сечевым казакам, недовольным строительством Новобогородицка, рекомендовали гетману дополнительно прозондировать намерения на Сечи и ее готовность поддержать поход на Перекоп.
Выступление было назначено на 16 декабря. Первыми в поход должны были отправиться казаки Черниговского полка. Планировалось, что, двигаясь на юг, они соединятся с выборными казаками из полков «украинных»: Гадячского, Лубенского и Полтавского. Целью похода было разорение Перекопа и разгром трехтысячного крымского отряда на Каланчаке либо (как запасной вариант) атака на османские днепровские городки. В преддверии набега Мазепа еще раз выслал гонца на Запорожье, чтобы собрать самые свежие данные об обстановке на Сечи, передвижениях крымцев и обсудить план операции (в случае, если бы оказалось, что атака на Перекоп не целесообразна, предусматривалась возможность «итти на городки турские на Днепре… для взятия некоего из оных… или для сожигания посадов их»).
Однако запорожцы в полной мере оправдали подозрения Москвы и не оправдали ожиданий Мазепы. Гонец с гетманским письмом (от 8 декабря) еще не доехал до Сечи, а гетман уже получил новое послание от кошевого и низовых казаков, в котором те, не упоминая ни слова о предлагавшемся ими ранее походе и о высылке подкреплений, излагали «непристойные и неразумные досадительства». Поняв, что поддержки от сечевых казаков он, скорее всего, не получит, Мазепа все же решил послать отряд уже прямиком под Казы-Кермен хотя бы для захвата языков, от которых можно получить информацию «на будущий… генеральный поход». Сообщая обо всем этом в письме царям от 14 декабря 1688 г., гетман информировал русское правительство, что примет окончательное решение о целях и направлении похода после возвращения гонца из Сечи: в случае, если запорожцы сменят гнев на милость, то войска пойдут к Перекопу, и Мазепа снесется с белгородским воеводой Шереметевым относительно высылки слободских казаков; либо же, если сечевые казаки откажутся участвовать в военной акции, гетман намеревался послать контингент под Казы-Кермен без участия великороссийских формирований[572].
Через почту письмо Мазепы и приложенные к нему документы были доставлены в Москву 26 декабря. В посланной гетману царской грамоте 28 декабря решение об осуществлении зимнего набега полностью перекладывалось на плечи Мазепы. Более конкретные рекомендации давались гетману касательно сторожевого отряда в 1 тыс. человек, оставленного на случай татарских набегов в верховьях Самары (на р. Бык) после завершения строительства Новобогородицка и освобожденного за такую службу от участия в будущем походе на Крым. В случае прихода татар помощь ему должны были оказывать казаки Сумского, Ахтырского и Харьковского полков. Решением правительства еще от 19 декабря (дата может быть ошибочна) одобрялось более раннее предложение Мазепы («понеже таким собранием от неприятелей не укрытца и сим зимним временем лошадей в тех местах не прокормить, а в поле пустить от неприятелей опасно») о выводе отряда на зимние квартиры и замене более мелкими ватагами из добровольцев (малороссийских и слободских казаков) в несколько десятков человек в случае отправки Мазепой полков под Перекоп. При этом предусматривалось, что, если гетман от похода откажется, сторожевой отряд на р. Бык следовало держать по «прежнему» царскому указу («указное число», то есть тысячу человек), в подкрепление к которому обещали выслать слобожан[573]. В итоге поход на Перекоп так и не состоялся.
Опосредованное вступление в Священную лигу и первый Крымский поход обусловили оживление международных связей России. С объявлением о Вечном мире и союзе с Речью Посполитой, призывом к борьбе с османами и просьбами о материальной поддержке в Пруссию, Англию, Голландию и Флоренцию отправился дьяк В. Т. Постников, во Францию и Испанию — князь Я. Ф. Долгоруков, в Швецию и Данию — подьячий Б. Михайлов. Значение этих миссий было скорее символическим, так как получить займы Москве не удалось[574]. В рамках заключенного союза Россия обменялась резидентами с Речью Посполитой[575], направила послов в Вену и Венецию, завязав с ними активную переписку[576]. Основным содержанием этих контактов стало взаимное информирование союзников об успехах борьбы с турками и татарами, реального значения для координации военных действий они не имели.
Россия приложила определенные усилия, чтобы создать у членов Священной лиги, и в первую очередь у своего союзника — Речи Посполитой, впечатление о выполнении ею условий союзного соглашения. Москва дала официальные распоряжения казакам о нападениях на крымские и османские владения, направила контингент в Запорожскую Сечь, совершила полномасштабный поход на ханство — все согласно букве договора. Однако эффективность всех этих мер была невысокой, а в определенных случаях оказалась лишь демонстрацией военной активности (действия Косагова в 1686 г.). Речи Посполитой эти меры не особенно помогли, но в первую очередь потому, что Варшава не имела сил и средств на масштабные военные операции ни в 1687 г., ни позднее. Когда в 1687 г. армия Голицына шла на Крым, польское командование только собирало войска, ограничившись в итоге неудачным походом под Каменец-Подольский в августе — сентябре[577]. Союзные обязательства Речи Посполитой атаковать Белгородскую орду исполнены не были. В Москве резонно полагали, что необходимость мобилизации Селим-Гиреем всех сил для отпора Голицыну привела к отказу хана от посылки каких-то значительных сил на Центрально-Европейский и Балканский театры военных действий[578], хотя, как представляется, роль российского оружия в развитии дальнейших успехов австрийцев, взявших осенью 1686 г. Буду, была минимальной.
571
Листи Івана Мазепи. Т. 1. С. 255.
572
Листи Івана Мазепи. Т. 1. С. 264–268. Письмо Мазепы запорожцам от 8 декабря см.: Там же. С. 262–264. «Досадительное» письмо запорожцев (без даты и окончания), в котором они обвиняли гетмана в пренебрежении Сечью в угоду городовым казакам («хотя бы уж и самого хана дал Бог взяти, тогда не было нашему товарыщству так слава, как городовым ватагам») и сообщали, что не имеют точных сведений о передвижениях хана, не опубликовано: РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1688 г. Д. 107. Л. 15–17 об.
573
РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1688 г. Д. 107. 1 об. — 3 об., Л. 18.
574
Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 год). Ч. 1 (Австрия, Англия, Венгрия, Голландия, Дания, Испания). М., 1894. С. 122–123, 163–164, 235; Ч. 2 (Германия и Италия). М., 1896. С. 247; Соловьев С. М. Сочинения. Кн. 7. История России с древнейших времен. Т. 13–14. М., 1991. С. 398–401; Бабушкина Г. К. Международное значение Крымских походов 1687 и 1689 гг. // Исторические записки. Вып. 33. М., 1950. С. 165; Белов М. Н. Россия и Голландия в последней четверти XVII в. // Международные связи России в XVII–XVIII вв. (экономика, политика и культура). М., 1966. С. 80–82; Hughes L. V. T. Postnikov’s 1687 Mission to London: Anglo-Russian Relations in the 1680s in British Sources // The Slavonic and East European Review. Vol. 68. 1990. № 3. P. 447–460; Станков К. Пред очи аглинского короля. Русское посольство 1687 года в Лондоне // Родина. 2014. № 12. С. 2–6.
575
Kamiński A. S. Republic vs. Autocracy. Poland-Lithuania and Russia, 1686–1697. Cambridge, Massachusetts, 1993. P. 114–119, 153–158; Домрачев Н.Е. Россия, Речь Посполитая и вопрос о восстановлении постоянных дипломатических представительств в конце 1680-х гг. // Славянский альманах. 2020. № 1–2. С. 75–83.
576
ПДС. Т. 7. СПб., 1864. Стб. 1–626; Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений… Ч. 2. С. 209–210; Протоиерей Алексий Ястребов. Русско-венецианские дипломатические и церковные связи в эпоху Петра Великого. М., 2018. С. 102–106; Аугустинович К. Деятельность и влияние великого московского посольства в Вену в 1687 г. // Mitteilungen des Österreichischen Staatsarchivs. 200 jahre Russisches Aussenministeriun. Vol. 50. I
577
Wagner M. Kampania kamieniecka 1687 roku // Biblioteka epoki nowożytnej. T. 5. № 2. Hortus bellicis. Studia z dziejów wojskowości nowożytnej. Prace ofiarowane profesorowi Mirosławowi Nagielskiemu. Warszawa, 2017. S. 467–484.
578
Богданов А. П. «Истинное и верное сказание»… С. 68–69.