Страница 21 из 191
В сентябре были приняты решения о введении единовременного денежного налога на жалованье служилым людям по прибору — копейщикам и рейтарам (ок. 20 тыс. человек), солдатам и стрельцам (ок. 40 тыс. человек). Исходя из заявленной численности, изыскать следовало от 560 до 700 тыс. руб. В итоге с церковных и светских (включая дворцовые имения) владений следовало собрать по рублю с двора. Служилые люди, участвующие в грядущем «крымском промысле», от подати освобождались. Посадские люди должны были заплатить по полтине со двора, «именитые люди» Строгановы — 20 тыс. руб., торговые иноземцы — 2 тыс. руб.[219]
Правительство осознавало могущие возникнуть трудности при достаточно срочном сборе столь огромной суммы. Об этом свидетельствуют предпринятые летом усилия по организации в Севске монетного двора, который для финансирования Крымского похода должен был чеканить так называемые чехи — низкопробную монету, равную номиналом копейке и аналогичным польским деньгам (полугрошевикам), обращавшимся в южных регионах России. Попытки эти были не слишком удачными — много чехов отчеканить не удалось. Известно также о попытке изыскать дополнительные средства путем обмена 10 тыс. золотых червонных на польские чехи в южных регионах, в том числе в Севске. В результате этой операции к апрелю 1687 г. было получено более 12,5 тыс. польских полугрошевиков. Все они были приняты в казну на жалованье ратным людям[220].
Мы не знаем, сколько в итоге было аккумулировано в казне денег на нужды похода, однако можем подсчитать суммы, отправленные на жалованье войску в течение весны — лета 1687 г. 27 февраля на жалованье ратным людям Севского и Белгородского полков, которые должны быть в Большом полку, Новгородском и Рязанском разрядах, из Новгородского приказа было истребовано 53 тыс. руб., а из Печатного — 27 тыс. руб. Вся эта сумма (80 тыс. руб.) была отправлена в Ахтырку с подьячим приказа Большой казны Семеном Белым[221]. 1 марта в полк к В. В. Голицыну с разрядным подьячим Любимом Судейкиным была послана «соболиная казна» стоимостью 1 тыс. руб. «для полковых расходов»[222]. 10 марта на жалованье ратным людям Большая казна и Печатный приказ выдали в Разряд 19 и 13 тыс. руб. соответственно. Деньги эти (32 тыс. руб.) были высланы в Большой полк с подьячими Кузьмой Рудеевым и Федором Кляусовым. Они же повезли 1900 руб. на всякие полковые расходы (из Большой казны)[223]. 17 апреля последовал царский указ отправить в Большой полк очередную порцию жалованья ратным людям: из Большой казны 26 700 руб., из Печатного приказа — 3300 руб. 19 апреля с этими деньгами (30 тыс. руб.) из Москвы выехал подьячий Василий Русинов[224].
Голицын указанную казну получил 1 мая[225]. Копейщикам и рейтарам была выдана половина жалованья (по 10 руб. человеку) с обязательством, что другая его половина будет выдана «в полкех». Однако на нее полученных денег не хватило. 26 мая в Москве получили отписку Голицына с известием, что «приходят к Розрядному шатру, бьют челом… великим государем о… жалованье начальные люди розных чинов о кормовых месячных денгах, а копейщики и рейтары о другой половине о десяти рублех, а салдаты розных полков о кормовых денгах». «А у меня, холопа вашего, — жаловался главнокомандующий, прося прислать деньги, — вашей великих государей денежной казны в Болшом полку нет»[226]. В ответной царской грамоте (от 30 мая) обещалось, что «денежная казна прислана будет»[227]. Однако вплоть до середины июня, когда русские войска уже маршировали под палящим солнцем по безводным и выжженным степям, этого так и не случилось. В отписках от 10 и 19 июня Голицын жаловался, что не получил денег, а между тем офицеры и солдаты приходят к нему «с болшою докукою», напоминая об обещанных выплатах[228]. Лишь 1 июля, когда войска уже возвращались из неудачного похода, подойдя к Самаре, появилась царская грамота Голицыну с уведомлением о скором отпуске из Москвы «многой казны» с дьяком Исаем Ляпиным. Голицыну предписывалось выслать эскорт для встречи и сопровождения денег в Полтаву[229]. Дополнительно о посылке Ляпина должен был во всеуслышание объявить отправленный в армию с важной миссией думный дьяк Ф. Л. Шакловитый[230].
В соответствии с принятым решением 5 июля было приказано доставить в Разряд из Приказа Большой казны — 40 тыс. руб., из Новгородского приказа — 10 тыс. руб., из Приказа Большого дворца — 5 тыс. руб., из Казанского приказа — 3361 руб. 5 алтын 3 деньги, из Сибирского — 1 тыс., из Печатного — 3 тыс. Всего предполагалось собрать 62 361 руб. 5 алтын 3 деньги. В результате деньги были собраны по указанной разнарядке, за исключением Большой казны, откуда было изъято 32 199 руб. 20 алтын 2 деньги «да чехов на восмсот на тринатцать алтын». Всего удалось собрать 55 361 руб. 5 алтын 3 деньги. Чтобы покрыть разницу, дополнительно «в тое ж посылку по грамотам из Приказу Болшие казны велено послать из городов ис Колуги и из ыных» 1 тыс. руб., из Севска — чехов на 6 тыс. руб. Как видно, в отличие от первых «траншей», в этот раз необходимую сумму (62 300 руб.) собрали с большим трудом, выгребая деньги буквально отовсюду. 8 июля транспорт с деньгами из 15 ямских подвод (не считая подвод дьяку и подьячим) выехал из Москвы с дьяком Исаем Ляпиным и подьячими: приказа Большой казны Никитой Алферьевым, Судного дворцового приказа Тимофеем Антроповым, Приказа княжества Смоленского Леонтием Березиным[231]. Всего за время крымской кампании в Большой полк было выслано 198 099 руб. 20 алтын 3 деньги; чехами 1100 руб. 13 алтын, то есть почти 200 тыс. руб.[232] Эта сумма не учитывает денег, посланных со стольниками и дворянами для сбора ратных людей по городам и высылки их в полки. Есть данные об отправке в январе 1687 г. 42 300 руб. ратным людям Новгорода, Пскова и других городов, готовившихся к выезду на службу[233].
В целом известные траты правительства на жалованье ратным людям составляли от чуть менее половины до трети суммы, ассигнованной царскими решениями в сентябре 1686 г. Однако даже эти деньги летом 1687 г. собирались с определенными трудностями и напряжением финансовых сил Российского государства.
По требованию Москвы гетман Иван Самойлович прислал подробное описание нескольких путей возможного наступления на Крым, составленное со слов казацкой старшины Полтавского полка, отметив места переправ и указав необходимые расстояния и время в пути. Двигаясь от пограничных с Диким полем городков Полтавского полка вдоль левого берега Днепра, войску предстояло переправиться через его приток Орель (где «мосты и гребли суть»), приток последней Чаплинку (переправа на «Песчаном» у «водяных плесов»), Кильчень, впадавшую в Самару, где для переправы было необходимо наводить мосты. Двигаться вдоль берега Днепра, как ранее шел корпус Косагова, основной армии идти не рекомендовалось. Предлагался путь на расстоянии 5–15 верст от берега Днепра с подходом к самой реке лишь в двух местах, через урочище Татарка, речки Вороная, Оскоровка, Московка, Конские Воды, Янчокрак к «урочищу» Плетенинский Рог, располагавшемуся «против Сечи», и к речке Рогачик. Отмечалось, что на описанном пути «вода бывает наипаче же милостивого и несухого лета… и дрова суть, чтоб есть сварить». Оттуда войску через Черную долину следовало двигаться на небольшую речушку Каланчак, откуда до Перекопа оставалось 20 верст. Возле перешейка в пяти верстах «в леве и в праве много есть колодезей водяных», при этом «за Перекопью внутри самого Крыму глубокие колодези, а в леве по-над морью Гнилому и в праве по-над морью Черному мелкие колодези в пять, в шесть или в семь сажен». От Перекопа до Карасу-базара (ныне Белогорск) было четыре дня ходу с тяжелыми «торговыми телегами», где уже «обретаются речки и после ровнины начинаютца горы»[234]. Позднее гетман особенно предупреждал, что на расстоянии шестидесяти верст от Ислам-Кермена (Шах-Кермена) до Перекопа «совершенно дров нет», а «воды колодезные» лишь «в двух местах», одно из которых — на Каланчаке. Самойлович полагал, что, запасшись водой там, можно взять Перекоп и идти «внутрь Крыму», однако на самом полуострове войска будут ждать еще более тяжелые испытания, поскольку «за Перекопью на полтораста верст, вплоть до Ак-Мечети (ныне Симферополь. — Авт.) и Корасова (Карасу-базар. — Авт.) вод текущих нет и леса там не обретаются», а колодцы, если и есть «глубиною великою по несколько надесять сажен», которые татары к тому же могут «заметывать или воды в них портить». И лишь добравшись до этих городков, царские войска смогут «вод доволных достать», поскольку там «суть речки текущие и дрова там уже будут». Однако до этих мест, на расстоянии двухсот верст, начиная от Ислам-Кермена (Шах-Кермена), «дров не будет и воды суть скудны», резюмировал гетман. Он полагал, что потребуется заготовка больших запасов воды на Каланчаке и дров на днепровских берегах[235].
219
ПСЗ. Т. 2. С. 817–820.
220
Зверев С. В. Финансовое обеспечение Первого Крымского похода 1687 г. // Сословия, институты и государственная власть в России (Средние века и раннее Новое время): сб. ст. памяти акад. Л. В. Черепнина. М., 2010. С. 919–921.
221
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 1042. Ср.: Зверев С. В. Финансовое обеспечение… С. 922.
222
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 182–183. Реестр соболей, знамен с описанием и прочего имущества см.: Там же. Л. 183–187. См. также: Там же. Л. 1042 об.
223
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 1042 об. Ср.: Зверев С. В. Финансовое обеспечение… С. 922.
224
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 346–349, 1043. Ср.: Зверев С. В. Финансовое обеспечение… С. 922.
225
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 349–350 об.
226
Там же. Л. 483–483 об.
227
Там же. Л. 528–529.
228
Там же. Л. 529–530.
229
Там же. Л. 530–532 об. См. также: Там же. Л. 620–621.
230
Там же. Л. 608–609.
231
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 614–615 об., 619, 1043 об. 61 руб. 3 деньги 5 алтын из собранных денег оставили в Разряде. Ср.: Зверев С. В. Финансовое обеспечение… С. 922.
232
РГАДА. Ф. 210. Оп. 6. Кн. 131. Л. 1043 об.
233
Зверев С. В. Финансовое обеспечение… С. 922.
234
РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1686 г. Д. 26. Л. 18–21. «Путь шествия в Крым» составлен на основе свидетельств полкового полтавского судьи К. Кублицкого, сотника белицкого Ф. Шепеля, сотника кобыляцкого Л. Петренко, сотника санжаровского Г. Бута и др., «которые давно теми шляхами хаживали».
235
РГАДА. Ф. 229. Оп. 1. Д. 162. Л. 312–313.